Шавлова Татьяна Сергеевна

Семейное дело

Судьба связала нашу молодую семью с Мини­стер­ством сред­него маши­но­стро­е­ния еще до полу­че­ния нами дипло­мов о высшем обра­зо­ва­нии.

Мы с мужем Миха­и­лом учились в Москов­ском энер­гети­че­ском инсти­туте на теп­ло­энер­гети­че­ском факуль­тете. Я — на кафедре «Под­го­товка воды и топлива для теп­ло­вых и атомных станций», он спе­ци­али­зи­ро­вался на паровых и газовых тур­би­нах.

Как водится, перед защитой дипло­мов должно было состо­яться рас­пре­де­ле­ние. И в этот момент, в январе 1960 года, мы полу­чили заказ­ное письмо. На кон­верте: Москва. Центр. П/я 590. В письме сооб­ща­лось, что нас просят прибыть в отдел молодых спе­ци­али­стов для пере­го­во­ров о работе, пред­ва­ри­тельно позво­нив по теле­фону В-3-00-13.

Тогда мы еще не знали, что за номером почто­вого ящика 590 скры­ва­ется Мини­стер­ство сред­него маши­но­стро­е­ния. Позво­нили по ука­зан­ному номеру. Нас при­гла­сили на Большую Ордынку, разъ­яс­нили, как пройти. Встретили нас добро­же­ла­тельно. «Вы закан­чи­ва­ете инсти­тут, — сказали нам. — Пред­ла­гаем работу в Дубне, Обнин­ске, Навои и Крас­но­яр­ске. Поскольку вы молодая семья, вас, конечно же, инте­ре­сует вопрос жилья».

Мне поду­ма­лось: в Навои — жарко, в Обнин­ске и Дубне квар­тиры при­дется ждать долго. Больше всего под­хо­дила Сибирь, о которой мы знали немало из рас­ска­зов роди­те­лей мужа — они путе­ше­ство­вали в тех местах и даже какое-то время жили около Томска. Мы согла­си­лись на Крас­но­ярск.

Никто другой с нашего курса подоб­ного при­гла­ше­ния не получил. Мы долго не могли понять, почему выбрали именно нас, выход­цев из простых семей. Позже дога­дались, что свою роль сыграли анкет­ные данные, которые мы пре­до­ставили при поступ­ле­нии в инсти­тут: мой брат работал в Челя­бин­ске-40, сестра — в закры­той про­ек­т­ной орга­ни­за­ции в Москве. В то время я еще не знала, что такое Челя­бинск-40 и чем кон­кретно зани­ма­ется моя сестра. Однако факт, что мои род­ствен­ники рабо­тали в системе Сред­маша, имел огром­ное зна­че­ние.

Кстати, в то время мы даже не дога­ды­вались, что доба­в­ле­ние цифр к тому или иному городу что-то может озна­чать. Однажды я отправила поздра­в­ле­ние брату в Челя­бинск, не указав «40», и оно вер­ну­лось с при­пис­кой «адресат по ука­зан­ному адресу не про­жи­вает». А когда напи­сала «Челя­бинск-40», дошло.

В феврале 1960 года мы защи­ти­лись и 1 апреля должны были прибыть на работу. Как люди дис­ци­пли­ни­ро­ван­ные, мы сели в поезд и при­е­хали к назна­чен­ному времени. Сначала прибыли в большой Крас­но­ярск. Здесь нас посе­лили в гости­ницу, где мы ждали офор­м­ле­ния, чтобы попасть в закры­тый город. Кроме того, через Енисей еще не было моста, пере­пра­в­ля­лись на пароме, который ходил не каждый день.

Ждали в гости­нице. Соседки по комнате заин­те­ре­со­вались, кто я, зачем при­е­хала. В раз­го­воре я обмол­ви­лась, что мой брат рабо­тает в Челя­бин­ске-40. «А как его зовут?» — «Покров­ский Вален­тин Сер­ге­е­вич». — «Да что вы, это же мой сосед в Крас­но­яр­ске-26!» — вос­клик­нула одна из женщин. Так я узнала, что брат после взрыва на «Маяке» пере­велся в Крас­но­ярск-26. Тогда многие уехали из Челя­бин­ска-40, бес­по­ко­ясь за судьбу своих детей.

В Крас­но­яр­ске-26 нас посе­лили в общежи­тии: мужа — на мужской этаж, меня — на женский. И мы при­сту­пили к работе на Горно-хими­че­ском ком­би­нате.

Михаила Вла­дими­ро­вича приняли на подземную атомную ТЭЦ началь­ни­ком смены насо­с­ного цеха. А я чуть было не попала в отдел снаб­же­ния, хотя ехала с мыслью, что буду химиком. Помог случай: во время раз­го­вора с началь­ни­ком отдела кадров ком­би­ната позво­нил началь­ник ТЭЦ: «К вам должна подойти Шавлова. Отпра­в­ляйте ее сразу ко мне, нам позарез нужен химик». «Кадры» начали было воз­ра­жать, что, мол, не хватает спе­ци­али­стов, но тем не менее я все-таки ока­за­лась на ТЭЦ, где все еще было только в стадии монтажа. Приняли меня на долж­ность началь­ника смены хими­че­ского цеха.

Рабочий день у нас был шести­ча­со­вой. На работу доста­в­ляли на элек­тричке, которая въез­жала прямо в шахту. Под землей были столо­вая, мед­сан­часть — в общем, целый подземный городок с искус­ствен­ным осве­ще­нием и искус­ствен­ной вен­ти­ля­цией.

Вскоре нам с мужем дали соб­ствен­ное жилье. Мы при­сту­пили к работе 4 апреля 1960 года, а в мае нам уже пред­ло­жили двух­ком­нат­ную квар­тиру на ул. Ленина, дом 40. Напротив был магазин, который за архи­тек­туру назы­вали «аква­ри­у­мом», и тут же — про­ек­т­ный инсти­тут, филиал ВНИ­ПИ­ЭТа.

Немного позже, когда у нас поя­ви­лось двое малень­ких детей и с нами жила моя мать, мужа вызвали к руко­вод­ству ком­би­ната. Вален­тин Пав­ло­вич Мура­вьев (он тогда был дирек­то­ром горно-метал­лур­ги­че­ского завода, вхо­дя­щего в состав ГХК) сказал: «Вы у нас един­ствен­ная семья, про­жи­ва­ю­щая в двух­ком­нат­ной квар­тире впя­те­ром». «Нас все устра­и­вает», — ответил Михаил Вла­дими­ро­вич. Но дирек­тор настоял: «Вот вам три адреса четы­рех­ком­нат­ных квартир, идите, смо­трите и выби­райте». Так мы ока­зались в новой квар­тире на ул. Свер­д­лова, 24. Выбрали квар­тиру без балкона: морозы в Сибири под 40 гра­ду­сов, а у нас малень­кие дети.

Когда я вышла из декрет­ного отпуска (он длился всего три месяца), ока­за­лось, что без моего согла­сия и зая­в­ле­ния меня пере­вели на долж­ность началь­ника хими­че­ской лабо­ра­то­рии. Но мы были так вос­питаны: надо — значит, надо.

Через отдел кадров я начала наби­рать пер­со­нал. Среди сотруд­ни­ков было много челя­бин­цев, уже имевших опыт работы с откры­тыми источ­ни­ками. Орга­ни­зо­вала тех­ни­че­скую учебу, кури­ро­вала вопросы обо­ру­до­ва­ния лабо­ра­то­рии. В итоге под­раз­де­ле­ние начало рабо­тать.

Отно­ше­ния между сотруд­ни­ками были ува­жи­тель­ными. В первую очередь ценился опыт людей, их желание добро­со­вестно выпол­нять свои обя­зан­но­сти.

Кстати, это сыграло свою роль в том, что впо­след­ствии мы с мужем ока­зались на Ленин­град­ской АЭС. А слу­чи­лось это так. В конце 60-х годов В. П. Мура­вьев был пере­ве­ден с ГХК дирек­то­ром на стро­я­щу­юся ЛАЭС. Он стал аги­ти­ро­вать нас с мужем пере­е­хать в Сос­но­вый Бор: встре­чал Шавлова в Главке во время коман­ди­ро­вок, назна­чал встречи на вокзале во время пре­бы­ва­ния в Москве. Словом, уго­во­рил, и мы сдались, — тем более что в это время уже начали заду­мы­ваться над тем, куда после школы пойдут учиться наши дети: в Крас­но­яр­ске в то время было всего два-три инсти­тута.

После того, как мы дали согла­сие на переезд под Ленин­град, на нас пришел вызов с ЛАЭС. Но об этом мы узнали позднее, когда Мура­вьев прислал пов­тор­ную теле­грамму уже на домаш­ний адрес: от нас тре­бо­ва­лось дать окон­ча­тель­ный ответ, а ЛАЭС, со своей стороны, гаран­ти­ро­вала нам подъемные и обес­пе­че­ние жильем. Как ока­за­лось, нас не хотели отпус­кать с ком­би­ната, поэтому руко­вод­ство сооб­щило на ЛАЭС, что мы якобы отка­зы­ва­емся. И тогда муж подал зая­в­ле­ние на уволь­не­ние по соб­ствен­ному желанию.

Об этом стало известно дирек­тору ком­би­ната — им в то время был уже Алек­сандр Гри­го­рье­вич Мешков. Его секретарь, не найдя Михаила Вла­дими­ро­вича, позво­нила мне, сообщив, что нас ждет дирек­тор.

Мешков спросил: «Что вас не устра­и­вает? У вас есть квар­тира, гараж, машина, сад. Как работ­ни­ков мы вас очень ценим. Почему вы хотите уехать под Ленин­град? Там и климат другой, и зар­плата ниже». У мужа к тому времени была уже почти готова дис­сер­та­ция, оста­ва­лось только офор­мить доку­менты. Даже кабинет отдель­ный для этого поо­бе­щали, потому что он очень много зани­мался схемами, тех­ноло­ги­ями, рас­четами. Но мы уже приняли окон­ча­тель­ное решение, и нам дали перевод.

Про­во­жали нас очень тепло, отбла­го­да­рив хоро­шими подар­ками. Муж поехал на машине, меня же в аэро­порт отвез сам началь­ник ТЭЦ.

Михаил Вла­дими­ро­вич доби­рался до Сос­но­вого Бора восемь дней. В Бара­бин­ских степях попал в дождь, дороги стали непро­хо­ди­мыми. С дороги он посылал мне теле­граммы: «Еду без колеса», «Еду без второго колеса». Где-то их тащили трак­то­ром, где-то колесо от другой техники поставили.

На ЛАЭС нас уже ждали. Цехов тогда еще не было, но рабо­тало тех­ноло­ги­че­ское бюро, которое воз­гла­в­лял Юрий Афа­на­сье­вич Здор. Туда нас и приняли инже­не­рами. ЛАЭС в то время арен­до­вала четыре комнаты на чет­вер­том этаже здания СУС на ул. Ленин­град­ской. Мы рабо­тали в поме­ще­нии, выде­лен­ном из пере­го­ро­жен­ного холла: В. Шмелев, И. Секач, А. Мало­уш­кин. В другой комнате нахо­ди­лись Ю. А. Здор и О. В. Карпов. Еще с нами работал Л. Икон­ни­ков. Кабинет В. П. Мура­вьева и заме­сти­теля дирек­тора по кап­стро­и­тель­ству И. Г. Сол­да­това нахо­дился в торце здания.

Нам сразу же дали одно­ком­нат­ную квар­тиру, а чуть позднее, в том же году, пре­до­ставили трех­ком­нат­ную квар­тиру в только что постро­ен­ном доме на улице Ленин­град­ской, где мы живем и сегодня.

На стро­я­щу­юся ЛАЭС прибыло много опытных спе­ци­али­стов с других пред­при­ятий Мин­сред­маша, — в основ­ном, из Крас­но­яр­ска и Томска.

Для своего «муравейника» — так мы тогда назы­вали наш кол­лек­тив — Мура­вьев набирал про­фес­си­о­на­лов.

Когда 1 июня 1969 года приехал Михаил Вла­дими­ро­вич Шавлов, дирек­тор сказал ему с долей шутки: «У нас «химия» на нуле, а поскольку жена у тебя химик, ты будешь началь­ни­ком хими­че­ского цеха». В общем, через пять дней мой муж в долж­но­сти руко­во­ди­теля этого под­раз­де­ле­ния был уже отпра­в­лен в коман­ди­ровку в г. Свер­д­ловск, где НИИ­хим­маш делал спец­про­екты для атомной станции. Ему пред­сто­яло их согла­со­вать, но вместо согла­со­ва­ния при­шлось пере­кра­и­вать всю тех­ноло­ги­че­скую схему, поскольку «химия» для ЛАЭС ока­за­лась спе­ци­фи­че­ской, не такой, как для теп­ло­вой станции.

Начи­нать при­хо­ди­лось с нуля. На обо­ру­до­ва­ние поставили А. Ф. Мало­уш­кина, потом приняли Г. М. Лем­берга, через год — выпускника с моей же кафедры (только между нами была разница в 10 лет) Б. В. Клю­ч­ни­кова. Поти­хоньку наби­рали и другие кадры.

В один из визитов А. Г. Мешкова на ЛАЭС (к тому времени Алек­сандр Гри­го­рье­вич уже работал в Главке) Мура­вьев обра­тился к нему: «Мне бы еще началь­ника ПТО найти». Мешков: «Зачем искать, у тебя уже есть готовый — Шавлов».

После того как Михаила Вла­дими­ро­вича назна­чили началь­ни­ком ПТО, дирек­тор вызвал меня к себе в кабинет: «Будешь началь­ни­ком химцеха». «Почему я?! Столько мужчин вокруг!». У дирек­тора в руках был спи­чеч­ный коробок — курил он бес­пре­станно, и этим коробком он как стукнет по столу: «Будешь, сегодня же подпишу приказ!».

Делать нечего, я при­сту­пила к испол­не­нию обя­зан­но­стей началь­ника ХЦ. И тут мы с мужем вспо­мнили о К. Д. Рогове, рабо­тав­шем на объекте водо­с­наб­же­ния ГХК в Крас­но­яр­ске-26. Напи­сали ему письмо, он побывал у нас, посмо­трел, что ему пред­ла­гают, и согла­сился воз­главить химцех. А перед этим приехал Юрий Федо­ро­вич Барон­кин. Он работал в НИИАР в Димит­ров­граде, а на ЛАЭС стал замом Рогова. Я же перешла на долж­ность началь­ника хими­че­ской, позднее ради­о­хими­че­ской лабо­ра­то­рии и зани­ма­лась ее орга­ни­за­цией и осна­ще­нием.

Ко мне отно­си­лись дове­ри­тельно, дали чековую книжку, с которой я ездила в Ленин­граде по пред­при­ятиям, мага­зи­нам химре­ак­ти­вов, базам и аптеч­ным складам в поисках нужного обо­ру­до­ва­ния и лабо­ра­тор­ной посуды. В Ломо­но­сове даже вскрыли для нас резерв­ную базу Мор­флота. Завела дружбу с заводом сте­к­ло­из­де­лий «Дружная горка» в Ленин­град­ской области.

Начала наби­рать пер­со­нал. Готовых лабо­ран­тов не было, поэтому мы при­ни­мали и фар­ма­цев­тов, и учи­те­лей, и мед­се­стер, орга­ни­зо­вав для них учебу. В даль­нейшем ста­рались брать на работу членов семей своих сотруд­ни­ков, исходя из того, что если мы им не поможем — кто еще это сделает. В городе в то время суще­ство­вали про­блемы тру­до­устройства, других крупных пред­при­ятий не было. Однажды мы приняли в лабо­ра­то­рию сразу 10 выпускни­ков школ. При­ме­ча­тельно, что почти все они закре­пи­лись на этой работе и отсюда потом выхо­дили на пенсию.

Дел было много. Раньше девяти часов вечера домой я не при­хо­дила. Иногда на авто­бус­ной оста­новке меня спра­ши­вали: «Татьяна Сер­ге­евна, куда едете?». Я отве­чала так: «У меня лабо­ра­то­рия в 11 зданиях, под какой ногой горит, туда и еду». Пер­со­нал был в основ­ном женский, кол­лек­тив очень хороший. Я гор­ди­лась им и высоко его ценила. Ста­ра­лась идти нав­стречу людям, они тоже шли ко мне с советом и назы­вали меня «мать наша». Мы были настолько дружны с теми, с кем дове­лось рабо­тать не один год, что, невзи­рая на долж­но­сти и под­чи­не­ние, обра­щались друг к другу по имени и на «ты». Но если раз­го­вор шел в кол­лек­тиве, то, конечно, обра­ще­ние было офи­ци­аль­ным, ува­жи­тель­ным, по имени-отче­ству. В те годы считались пре­стиж­ными прежде всего знания и умения, а также то, что чело­веку можно дове­рить любую работу.

Дис­ци­плина в моей лабо­ра­то­рии была отлич­ной. Если кого-то в смене нужно было заме­нить, другой всегда охотно оста­вался за отсут­ство­вав­шего спе­ци­али­ста. Не помню ни одного нару­ше­ния, хотя тре­бо­ва­ния на станции были очень жест­кими. Несмо­тря на то, что часто при­хо­ди­лось задер­жи­ваться на работе, утром сотруд­ники всегда при­ез­жали вовремя, без опо­з­да­ний.

Пла­нерки руко­вод­ства были еже­не­дель­ными. Каждый поне­дель­ник началь­ник цеха К. Д. Рогов бывал на дирек­тор­ских опе­ра­тив­ках, а в 14.00 собирал руко­во­ди­те­лей цеха. На другой день я при­гла­шала свой инже­нер­ный состав, и мы обсу­ждали, как отра­бо­тала станция и лабо­ра­то­рия пре­ды­ду­щую неделю, какие задачи пред­стоит решить в бли­жайшее время. Кроме того, регу­лярно про­во­ди­лись поли­т­ин­фор­ма­ции, на которые при­гла­шались все, кто не занят на работе, у кого закон­чи­лась смена. Тема — задачи партии и прави­тель­ства. Иногда они были связаны с атомной стан­цией, когда речь шла о выра­ботке элек­тро­энер­гии или завер­ше­нии какого-то этапа работы к оче­ред­ному съезду партии. Это, кстати, было хорошим видом общения между сотруд­ни­ками, рабочие места которых были раз­бро­саны по всей стан­ци­он­ной тер­ри­то­рии.

В те годы суще­ство­вало дви­же­ние, назы­ва­е­мое соци­али­сти­че­ским сорев­но­ва­нием. В сорев­но­ва­нии наша лабо­ра­то­рия почти никогда не усту­пала меха­ни­кам цеха. За при­зо­вые места нам давали премии. Дела­лось это сле­ду­ю­щим образом: соби­рались профорг, старший инженер и я как руко­во­ди­тель. Ста­рались никого не обидеть. В этом месяце у одного успехи, в сле­ду­ю­щем — у другого. Есте­ственно, я не могла поз­во­лить выпи­сать премию себе, и вдруг однажды вижу в квитке: «премия 100 рублей». Звоню про­ф­оргу лабо­ра­то­рии Марии Ермо­ла­евне, спра­ши­ваю — почему у меня стоит премия? А она в ответ: ну, вы же началь­ник и никогда ее не полу­чали, вам тоже пола­га­ется, так делают во всех цехах. В общем, один раз я по соц­со­рев­но­ва­нию полу­чила все-таки 100 рублей.

Очень сложно было рас­пре­де­лять награды. К примеру, дают медаль и к ней разъ­яс­не­ние: спорт­сменке, ком­со­молке и т. д. По одним пара­мет­рам один человек под­хо­дит, а по другим — другой.

Люди были актив­ными в обще­ствен­ной жизни. Наш кол­лек­тив при­ни­мал участие в любых стан­ци­он­ных и город­ских меро­при­ятиях: ходили, к примеру, на празд­нич­ные демон­стра­ции, на вечера. Любили всем кол­лек­ти­вом устра­и­вать выезды: в ресто­ран в Ленин­град, в баню в Эстонию, на природу на берег реки Систы. Каждый год устра­и­вали кон­курсы на лучшего лабо­ранта. Все было по-насто­я­щему: гото­вили билеты, выби­рали оце­ноч­ную комис­сию, рисо­вали разные плакаты. А после под­ве­де­ния итогов — обя­за­тель­ное чае­пи­тие (в чистой зоне, конечно).

На станции рабо­тало обще­ство кни­го­лю­бов, которое орга­ни­зо­вы­вало твор­че­ские встречи со зна­ме­ни­тыми писа­те­лями. В то время суще­ство­вало также содру­же­ство пред­при­ятий и твор­че­ских кол­лек­ти­вов, поэтому довольно часто на Ленин­град­скую АЭС при­ез­жали извест­ные люди — Э. Пьеха, В. Тол­ку­нова, Н. Марусин и многие другие артисты.

Как-то встре­чали бале­рину Киров­ского театра Ирину Кол­па­кову: как и поло­жено, одели ее в лаэ­сов­ский костюм, орга­ни­зо­вали экс­кур­сию по станции, пока­зали ей все, что можно. Она, в свою очередь, при­гла­сила нас на спек­та­кль. Проф­союз выделил нам тран­с­порт. Вместе с нами в этом же авто­бусе поехали дирек­тор станции В. П. Мура­вьев и пред­се­да­тель проф­кома Г. К. Тычкин. В театре для нас была выде­лена отдель­ная ложа, а после спек­та­кля за кули­сами мы вручили подарок ува­жа­е­мой нами бале­рине.

Вот такой была наша тру­до­вая био­гра­фия в системе Мини­стер­ства сред­него маши­но­стро­е­ния, тра­ди­ции кото­рого до сих пор ценятся в атомной отрасли.