Каледин Владислав Васильевич

Я – конструктор

В 1958 году, после окон­ча­ния Горь­ков­ского поли­тех­ни­че­ского инсти­тута, я был напра­в­лен на завод №3 (назва­ния «Аван­гард» еще не было) в отдел глав­ного тех­нолога.

В первый день своей работы в долж­но­сти кон­струк­тора я ничего кон­струк­тор­ского не делал. Сначала зна­ко­мился с моими новыми кол­ле­гами, потом изучал нор­ма­тивы и стан­дарты, кото­рыми должен поль­зо­ваться кон­струк­тор в своей работе. В конце дня ко мне подошел М. Я. Паркин, старший инженер-кон­струк­тор КБ ОГТ:

— Вы вообще-то как-нибудь пред­ста­в­ля­ете себе кон­струк­тор­скую работу?

Я поспе­шил похва­статься:

— А как же! Я на кон­струк­тор­ской прак­тике на авто­за­воде выпол­нял насто­я­щие про­из­вод­ствен­ные задания, само­сто­я­тельно спро­ек­ти­ро­вал два при­с­по­со­б­ле­ния и даже деньги за это получил.

Михаил Яко­вле­вич как-то нео­пре­де­ленно хмыкнул, усмех­нулся одним уголком губ и сказал:

 — Ну, если имеется такой опыт, то нечего время терять, полу­чайте кон­крет­ное задание.

Он подал мне бумажку раз­ме­ром в поло­вину писчего листа. Это была заявка на про­ек­ти­ро­ва­ние, в которой стояло одно слово: «пресс-форма» — а далее цифры и буквы, обо­зна­чав­шие индекс детали, для которой нужна эта самая пресс-форма.

Тут я сел и заду­мался. Дело в том, что я вообще не знал, что такое пресс-форма (даже слово это впервые услышал). Но сознаться в этом после своей похвальбы «опытом» мне было стыдно. Как всегда, выручил добрый человек. Подошел ко мне сим­па­тич­ный, чер­но­воло­сый, худо­ща­вый, сред­него роста парень Коля Тузов, взял мою заявку и говорит:

— Ну что? Не знаешь, что такое пресс-форма?

— А как ты дога­дался?

— Да я сам ровно год назад точно так же «сел», а теперь вот только и делаю, что пресс-формы да штампы про­ек­ти­рую.

Коля бук­вально в пять минут объ­яс­нил мне, что такое пресс-форма, потом дал спра­воч­ник и со словами: «Подроб­нее — здесь. Сам раз­бе­решься» — ушел на свое рабочее место.

На сле­ду­ю­щий день вышел из отпуска Алек­сандр Алек­сан­дро­вич Бубнов, и М. Я. Паркин сдал ему свои пол­но­мо­чия.

К вечеру в поме­ще­ние КБ вошел какой-то мужчина лет пяти­де­сяти в сером плаще, зеленой шляпе и с угрюмым выра­же­нием лица. Не снимая шляпы и ни с кем не здо­ро­ва­ясь, он сразу обра­тился к А. А. Бубнову с вопро­сом:

— Кто пресс-форму делает?

Алек­сандр Алек­сан­дро­вич подвел незна­комца ко мне. На чертеже у меня был готов общий вид. Посети­тель, не взгля­нув на меня, минуты две-три смотрел на чертеж, потом, ни к кому кон­кретно не обра­ща­ясь, буркнул:

— Чтоб завтра была готова.

И не про­ща­ясь вышел.

Когда за ним закры­лась дверь, я громко спросил:

— Это что за хмырь в шляпе?

Ответом был бурный взрыв хохота, а Бубнов, как-то забавно выставив руку и рас­то­пы­рив пальцы, очень серьезным тоном сказал:

 — Это не хмырь, это главный инженер завода Вла­димир Вла­дими­ро­вич Касютыч.

Ука­за­ние глав­ного инже­нера нужно выпол­нять, и я остался после работы, домой уехал часов около десяти вечера. На сле­ду­ю­щий день остался опять, со мной было еще чело­века два-три со сроч­ными зада­ни­ями. С нами сидел А. А. Бубнов, который должен был принять и про­ве­рить наши работы. После того как я положил чертежи на стол началь­ника, у меня вне­за­пно всплыла перед глазами стра­ница спра­воч­ника, где в таблице стояла большая буква «Р», озна­чав­шая, что допуски при­ве­дены для радиуса; а я в своих чер­те­жах везде ставил их на диаметр. Ошибка! Я забрал чертежи обратно, объ­яс­нив ситу­а­цию. Когда я вернул испра­в­лен­ные чертежи, А. А. Бубнов сдер­жанно похвалил меня:

— Это хорошо, что сам обна­ру­жил ошибку. А то в спешке она могла и до цеха дойти.

Как-то мне при­шлось спро­ек­ти­ро­вать про­стень­кое при­с­по­со­б­ле­ние, пред­ста­в­ляв­шее собой самый обычный угловой крон­штейн для уста­новки узла при испы­та­ниях на цен­три­фуге. Но про­стень­ким было только при­с­по­со­б­ле­ние, а узелок был очень ответ­ствен­ным: розетка с дето­на­то­ром.

После изго­то­в­ле­ния при­с­по­со­б­ле­ния меня при­гла­сили на испы­та­ние узла. При­сут­ство­вали, кроме меня, началь­ник цеха Орленко, началь­ник военно-сбо­роч­ной бригады пол­ков­ник Косов и цеховой тех­нолог. Упра­в­лял меха­низ­мами, как водится, лабо­рант.

Цен­три­фуга была рас­поло­жена в так назы­ва­е­мом казе­мате. Уста­но­вили при­с­по­со­б­ле­ние, закре­пили узел, все вышли наверх, лабо­рант запер дверь и нажал кнопку на пульте упра­в­ле­ния. Послы­шался рав­но­мер­ный гул: цен­три­фуга закру­ти­лась. Вдруг резкий удар, похожий на взрыв. Лабо­рант давит на «стоп», все затихло, но никто вниз не идет, все смотрят друг на друга. Пол­ков­ник Косов спра­ши­вает:

— Кто про­ек­ти­ро­вал при­с­по­со­б­ле­ние?

Отвечаю:

 — Я про­ек­ти­ро­вал...

 — Вот и лезь туда.

Лабо­рант опу­стился к двери, отпер ее, но откры­вать не стал, вер­нулся. Я пошел вниз. Сначала при­от­крыл дверь, загля­нул внутрь. Цен­три­фуга стоит, вроде цела, в воздухе — пыль розо­вого цвета. Я подумал: «Пыль кир­пич­ная», стал осма­т­ри­вать стены. В одном месте на уровне штанг цен­три­фуги в стене ради­ус­ная выбоина, -есте­ственно, обна­жился кирпич. Перевел глаза вниз: на полу валя­ется иско­ре­жен­ное при­с­по­со­б­ле­ние, но розетка с дето­на­то­ром — в нем: ничего не раз­би­лось, розетка и дето­на­тор целы. Я под­нялся наверх и объ­яс­нил ситу­а­цию.

Была создана комис­сия, которая пришла к выводу о неви­нов­но­сти в слу­чив­шемся и кон­струк­тора осна­стки, и тех­нолога (слава богу, причина была в другом). Однако, работая в этой комис­сии, я понял одну очень важную вещь: при разборе подоб­ных ситу­а­ций самым удобным «козлом отпу­ще­ния» явля­ется как раз тех­ноло­ги­че­ская осна­стка, то есть кон­струк­тор: на него просто все свалить, но очень не просто дока­зать обрат­ное. Поэтому в даль­нейшей работе я всегда это имел в виду и ста­рался свои кон­струк­ции делать так, чтобы в случае непри­ят­но­стей мак­си­мально исклю­чить всякие подо­зре­ния на кон­струк­тора и его тво­ре­ние.

Прошло месяца три моей работы кон­струк­то­ром, как вдруг Сергей Ильич Хода­ке­вич снимает меня с кон­струк­тор­ской работы и ставит на ком­плек­та­цию и подшивку чер­те­жей. Сначала эта ситу­а­ция меня настолько воз­му­тила, что я написал зая­в­ле­ние на уволь­не­ние. Сергей Ильич мне объ­яс­нил:

— Во-первых, то, что ты делаешь — не просто ком­плек­та­ция и подшивка: это крайне ответ­ствен­ное задание. Больше пока сказать не могу.

Ну что ж, делать нечего, стал я ком­плек­то­вать и подши­вать чертежи на осна­стку. Через несколько дней после начала этой работы я обратил вни­ма­ние на то, что какой-то незна­ко­мый мне человек — лет пяти­де­сяти, сред­него роста, пол­но­ва­тый — бегает от группы к группе ком­плек­тов­щи­ков доку­мен­та­ции и что-то очень горячо им говорит. Я спросил:

— Кто это такой?

Мне ответили:

— Это наш главный кон­струк­тор Николай Геор­ги­е­вич Маслов.

Дошла очередь и до меня. Он взял меня в бук­валь­ном смысле «за грудки» и, потря­хи­вая, начал воз­бу­жденно гово­рить:

— Что ты делаешь? Разве можно это делать? Какому идиоту это пришло в голову?! Тут не спешить надо, а как можно дольше тянуть время! Дураки!

Я совер­шенно не понял смысла его слов; уяснил лишь то, что они отно­сятся не ко мне. Поэтому, ста­ра­ясь гово­рить как можно спо­койнее, ответил:

— Николай Геор­ги­е­вич, то, что я делаю, зависит не от меня. Я — рядовой испол­ни­тель: мне дали задание, я его выпол­няю.

Он махнул рукой:

— Да ты, конечно, прав; ты здесь ни при чем. Ах, дураки, дураки!

И побежал дальше.

Через несколько дней мы полу­чили новое задание: ком­плек­то­ва­ние доку­мен­та­ции пре­кра­тить. Со вздохом облег­че­ния мы вер­ну­лись к своим занятиям: тех­нологи — раз­ра­ба­ты­вать тех­про­цессы, кон­струк­торы — про­ек­ти­ро­вать тех­ноло­ги­че­скую осна­стку. Точно так же, как нам за несколько дней до этого никто не объ­яс­нял, для чего нужно так срочно ком­плек­то­вать доку­мен­та­цию, сейчас никто не назвал причин столь резкого пре­кра­ще­ния работы. Но в курилке по секрету шептали, что хотели пере­да­вать доку­мен­та­цию на изго­то­в­ле­ние ядерных бое­при­па­сов китай­цам, да вовремя нашлась умная голова, которая сумела этот процесс оста­но­вить.

2. История одного изо­б­рете­ния

Мне дове­лось при­ни­мать актив­ное участие в работах по меха­ни­за­ции и авто­ма­ти­за­ции тех­ноло­ги­че­ских про­цес­сов, пик которых при­шелся на период с 1964 по 1974 годы.

В одном ответ­ствен­ном узле был рабочий элемент — так назы­ва­е­мый «мостик», пред­ста­в­ля­ю­щий собой про­волоч­ную пере­мычку длиной менее 1мм и диа­мет­ром несколько сотых долей мил­ли­метра. Поскольку к каче­ству при­варки мостика предъ­я­в­ля­лись высокие тре­бо­ва­ния, а их коли­че­ство тре­бо­ва­лось большое, то у нас поя­ви­лась идея авто­ма­ти­зи­ро­вать этот процесс, т.е. создать автомат (или полу­ав­то­мат) для при­варки мости­ков.

Когда слухи о замы­слах инже­не­ров с завода «Аван­гард» дошли до Ю. Б. Хари­тона, он не поверил в такую воз­мож­ность и якобы выска­зал мысль, что авто­ма­ти­за­ция здесь не полу­чится, а нужно наби­рать «левшей» — высо­ко­квали­фи­ци­ро­ван­ных умель­цев: пусть вручную выпол­няют опе­ра­цию при­варки мостика. Ясно, что мнение Хари­тона ока­зы­вало опре­де­лен­ное действие на руко­вод­ство завода. Но, к счастью, нас под­дер­жал первый заме­сти­тель ВНИИЭФ Д. А. Фишман, а также руко­вод­ство и спе­ци­али­сты тех­ноло­ги­че­ского отде­ле­ния ВНИИЭФ. С нашей стороны, т.е. от руко­вод­ства завода, нас безо­го­во­рочно под­дер­жал главный тех­нолог Василий Федо­ро­вич Хар­ла­шин.

Вот в такой непро­стой обста­новке мы при­сту­пили к раз­ра­ботке авто­мата. Начали вдвоем с Ю. А. Маса­ло­вым, потом под­клю­чи­лись инже­неры-кон­струк­торы Ю. С. Волков и В. П. Дуньков.

Первая труд­ность, с которой мы стол­к­ну­лись после завер­ше­ния раз­ра­ботки чер­те­жей, — это прак­ти­че­ская невоз­мож­ность изго­то­в­ле­ния авто­мата в инстру­мен­таль­ном цехе завода. Кон­струк­ция была очень сложной и тре­бо­вала, по мере опро­бо­ва­ния, много дора­бо­ток, изме­не­ний, нового изго­то­в­ле­ния отдель­ных деталей и т.п. Цех так рабо­тать не привык, его система — это "заявка с чер­те­жами — изго­то­в­ле­ние — сдача ОТК", и все. В крайнем случае, допус­кались отдель­ные мелкие дора­ботки в ходе изго­то­в­ле­ния.

Мы решили всю отра­ботку кон­струк­ции в металле про­во­дить своими руками. С боль­шими труд­но­стями «выбили» для себя неболь­шую ком­натку под лест­ни­цей в заво­до­у­пра­в­ле­нии. При­везли туда спи­сан­ное обо­ру­до­ва­ние: токар­ный и настольно-свер­лиль­ный станки, сле­сар­ный верстак с тисками и инстру­мен­том; рабочее место элек­тро­мон­таж­ника. Соз­да­ние такой неле­галь­ной мастер­ской не понрави­лось глав­ному инже­неру В. В. Касю­тычу. Он пытался запретить нам рабо­тать на станках и с элек­тро­ин­стру­мен­том на осно­ва­нии того, что мы не имеем рабочих раз­ря­дов. При­шлось сдавать на разряды.

Наконец мы начали рабо­тать в нашей мастер­ской. Меха­ни­че­ская часть шла успешно, а вот с элек­три­че­ской схемой пошли какие-то непо­нят­ные явления. В ходе отра­ботки раз­ряд­ного импульса, в первую очередь опре­де­ляв­шего каче­ство сварки, обна­ру­жили сильную неста­биль­ность. Я стал изучать лите­ра­туру по импуль­с­ной кон­так­т­ной сварке и нашел ошибку на целый порядок в инструк­ции, данной нам раз­ра­бот­чи­ками. Посо­вето­вался с Ю. А. Маса­ло­вым, и мы сооб­щили об этом раз­ра­бот­чи­кам, — не началь­ству, а непо­сред­ствен­ным испол­ни­те­лям. Они сразу при­знали ошибку, провели соот­вет­ству­ю­щие испра­в­ле­ния, и все встало на свои места.

Этой работе, по-види­мому, «наверху» при­да­ва­лось большое зна­че­ние. С самого начала про­цесса отра­ботки каче­ства сварки (т.е. элек­тро­схемы) к нам в мастер­скую пришел инженер военной приемки капитан В. В. Юшкин. Он пред­ставился нам, затем молча сел в стороне на стул и стал наблю­дать за тем, что мы делаем. Нам он вопро­сов никаких не задавал, у нас к нему вопро­сов тоже не было. Его мол­чали­вое при­сут­ствие про­дол­жа­лось много дней до тех пор, пока у нас не были решены все вопросы по отра­ботке сва­роч­ного импульса. После этого он стал поя­в­ляться лишь изредка.

В один из дней в нашу мастер­скую под лест­ни­цей пришла стран­ная деле­га­ция: дирек­тор завода М. А. Гри­го­рьев, главный инженер В. В. Касютыч, главный тех­нолог В. Ф. Хар­ла­шин. Все они усердно опекали какого-то рослого чело­века в черной шинели с пого­нами контр-адми­рала. Дирек­тор ему что-то объ­яс­нял, я слышал обрывки фраз:

— Да, да... вот здесь они рабо­тают... Сами, сами... Кажется, полу­чи­лось...

В. Ф. Хар­ла­шин вста­в­лял изредка:

— Будем делать опытную партию... для отстрела... у себя на заводе...

Далее его опять пере­би­вал дирек­тор, полу­ше­по­том что-то говоря адми­ралу. Главный инженер молчал и все время с каким-то недо­воль­ным видом погля­ды­вал в сторону. Мы, все четверо испол­ни­те­лей во главе с началь­ни­ком КБ А. А. Буб­но­вым, стояли рядом в сто­ронке и ни во что не вме­ши­вались. Выслу­шав объ­яс­не­ние нашего началь­ства, адмирал добрым голосом спросил:

— Где ребята?

Дирек­тор с широкой улыбкой повер­нул голову в нашу сторону. Вот тут-то адмирал нас и заметил. Пройдя вдоль нашей импро­ви­зи­ро­ван­ной «шеренги», он каждому пожал руку, при­го­ва­ри­вая:

— Молодцы, молодцы...

И резко пошел на выход, только мель­кнули раз­ве­ва­ю­щи­еся полы черной шинели. За ним почти бегом после­до­вало все наше началь­ство. В. Ф. Хар­ла­шин, про­во­див гостя за дверь, вер­нулся к нам. Харак­тер­ным, хри­п­ло­ва­тым от посто­ян­ного курения голосом, как-то таин­ственно ссу­ту­лив­шись, он сказал:

— Вы хоть знаете, кто это был? Началь­ник Главка адмирал Алферов!