Школа Минсредмаша
Я отношу себя ко второму поколению атомщиков. Первое — это были физики, разработчики, теоретики. В Свердловске работал завод разделения изотопов, но индустрии как таковой еще не было. Технологии несовершенные, аппаратура тоже, но план-то выполнять надо. Мы все молодые и бесстрашные были.
Когда меня назначили руководить Химико-металлургическим заводом (ХМЗ), как раз заканчивался смотр художественной самодеятельности. Я увидел выступление коллектива ХМЗ — это было такое очарование! Там были и хор, и танцевальный коллектив, и солисты, и ВИА, и я для себя решил: «Хандорин, ты должен это сохранить». И мы не жалели ничего, чтобы поддержать творческих людей и спортсменов.
У нас ежегодно проходили научно-технические конференции, касающиеся какого-нибудь из производств. Их инициатором и участником был первый заместитель министра Александр Иванович Чурин, которого я в свое время застал здесь директором СХК. В 1970 году Александр Иванович Карелин, заместитель главного инженера комбината, который тоже когда-то начинал с сублиматного, собрал группу академиков и директоров других предприятий. И хотя конференция вообще не касалась нашего производства, решил им показать 10-й объект. На выходе один из академиков сказал: «Вот теперь этот цех можно показывать иностранцам». Конечно, такая оценка вызывает и гордость, и радость.
В нашей лаборатории работали муж с женой, у них был сын-подросток. Отец взял его с собой за грибами в Семилужки. Парень повредил ногу и ходить мог с трудом, остался в машине, а когда грибники вернулись — его не было. Вначале они искали сына своими силами, а к вечеру уже позвонили мне. Мы со своей стороны организовали настоящие поиски, в которых участвовали работники комбината, военные нашей части, милиция. Парня мы искали две недели. Я выезжал туда каждый день, душа за пацана болела. Закончилось все благополучно. Так что потрясения касались не только работы. Люди всегда были во главе угла.
Но лучшими годами своей жизни я считаю те восемь лет, которые проработал на Химико-металлургическом заводе. Я четко знал, зачем и для чего я работаю, коллектив был замечательный. Было очень много усовершенствований, технологий по инициативе Карелина, а мы их внедряли. Это необходимо было сделать, ведь там люди фактически с «живым» плутонием работали. За это время была сделана реконструкция, построены новые цеха. Труд был творческий, делали много опытных изделий. Не было необходимости каждый свой шаг доносить до высшего руководства. Мы, например, сами, никого не ставя в известность, сделали лазерную установку. До нее были изобретены на других предприятиях более мощные, но они были импульсные, а мы сделали так, что луч был постоянно действующим. И внедрили бы мы ее, если бы в 80-м году меня не забрали работать в главк заместителем главного инженера четвёртого Главного управления Минсредмаша.
По сравнению с нашим комбинатом, на Томском нефтехимическом комбинате (ТНХК), директором которого меня назначили после главка, был такой бардак! Пример: висит дверь на одной петле. «Почему?» — спрашиваю. Отвечают, что заявку уже подали. Это пока она дойдет до ремонтного производства, пока включат в план работы, пока кто-то придет и сделает. И так во всем. Этот «нефтехим» с момента своего пуска работал как планово-убыточное предприятие. Я попросил Степана Ивановича Зайцева направить с СХК группу специалистов, список составил, Зайцев их отпустил буквально на неделю, чтобы сказали, что, где и как нужно изменить. Все производства я решил — по образу и подобию — превратить в заводы с директорами и главными инженерами, и далее со всеми ступеньками специалистов. Чтобы каждый отвечал за свою часть работы. Ввели круглосуточное дежурство диспетчеров. Перекроили мы всю эту организацию полностью. И впервые за всю свою историю «нефтехим» закончил 1986 год с прибылью, а потом она стала расти. Так что школа Минсредмаша, можно сказать, спасла ТНХК!