Обращение к сайту «История Росатома» подразумевает согласие с правилами использования материалов сайта.
Пожалуйста, ознакомьтесь с приведёнными правилами до начала работы

Новая версия сайта «История Росатома» работает в тестовом режиме.
Если вы нашли опечатку или ошибку, пожалуйста, сообщите об этом через форму обратной связи

Участники проекта /

Зеленский Геннадий Константинович

Ведущий сотруд­ник ВНИ­ИНМ, инже­нер-метал­ло­вед. Изоб­ре­та­тель, автор ряда патен­тов в обла­сти атом­ной промыш­лен­но­сти, ядер­ной тех­ники и метал­лургии спла­вов.
Зеленский Геннадий Константинович

Перед нача­лом диплом­ного про­екта нас, сту­ден­тов группы метал­ло­ве­де­ния МВТУ имени Баумана, вдруг вызвали в дека­нат. Это было настолько неожи­данно, что мы сразу стали вспоми­нать, не допу­стили ли какого-то круп­ного нару­ше­ния дис­ци­плины. Вспом­нили, что две недели назад мы все, кроме китайцев, кото­рые учи­лись в нашей группе, предпо­чли пойти в кино вме­сто лабо­ра­тор­ных заня­тий. В дека­нате нас встре­тили кура­тор факуль­тета и незна­комый чело­век, кото­рый, ото­брав несколько сту­ден­тов (среди них ока­зался и я), ска­зал, что он пред­ста­ви­тель «поч­то­вого ящика» и пред­ложил запол­нить анкеты для рас­пре­де­ле­ния к нему на работу. На какую именно работу и в какой город — ответа не после­до­вало. Но был выложен самый важ­ный для нас козырь: «Вы будете иметь самую высо­кую зарплату, кото­рую могут пред­ложить моло­дому спе­ци­а­ли­сту-инже­неру».

В этой ситу­ации смущало то, что рас­пре­де­лить могли в любой город СССР, неза­ви­симо от места посто­ян­ного про­жи­ва­ния. Нам раз­дали анкеты, при­ка­зали их запол­нить, после чего пред­ста­ви­тель поч­то­вого ящика ушел. Кура­тор факуль­тета много­зна­чи­тельно и полу­шепо­том ска­зал, что с нами бесе­до­вал пред­ста­ви­тель Мини­стер­ства сред­него маши­но­стро­е­ния, в кото­ром про­во­дятся работы, свя­зан­ные с атом­ной энергией, где сосре­до­то­чены самые лучшие науч­ные кадры — корифеи науки и промыш­лен­но­сти, и где даже кла­довщи­ками, хра­нящими сек­рет­ные мате­ри­алы и сплавы, рабо­тают люди с высшим обра­зо­ва­нием. С ощуще­нием такой раз­дво­ен­но­сти: с одной сто­роны, обеща­ние высо­кой зарплаты, с дру­гой — боязнь не соот­вет­ство­вать тре­бо­ва­ниям «лучших науч­ных кад­ров» и рабо­тать кла­довщи­ком — мы и разошлись.

Вскоре состо­я­лось офици­аль­ное рас­пре­де­ле­ние, и всем ото­бран­ным диплом­ни­кам, в отли­чие от других, было названо без возмож­но­сти выбора предпри­я­тие — поч­то­вый ящик такой-то. Отка­заться от пред­ложен­ного рас­пре­де­ле­ния было рав­но­сильно недопуще­нию к защите диплома, исклю­че­нию из ком­со­мола и массе других непри­ят­но­стей. После защиты диплома группа метал­ло­ве­дов, сварщи­ков и обра­бот­чи­ков посе­тила Ста­ро­мо­нет­ный пере­улок, где рас­по­лагался Мин­сред­маш. Там уже зна­комый нам пред­ста­ви­тель поч­то­вого ящика отпра­вил нас в «хозяйство Боч­вара», кратко рас­ска­зав, как туда добраться. В МВТУ кафедру метал­ло­ве­де­ния осно­вал А. М. Боч­вар — отец А. А. Боч­вара, и меня обра­до­вало, что руко­во­ди­тель «хозяйства» тоже метал­ло­вед.

В те годы «хозяйство Боч­вара» — НИИ-9 или поч­то­вый ящик 3394 — нахо­ди­лось на окра­ине Москвы, при этом авто­бусы до предпри­я­тия не ходили. Когда я после долгих блуж­да­ний ока­зался около тер­ри­то­рии, окружен­ной высо­ким бетон­ным забо­ром, без каких-либо выве­сок и назва­ния, я рас­те­рялся. Выру­чил меня маль­чик на вело­сипеде: он хотя и не знал, где п/я 3394, но ска­зал, что за забо­ром НИИ-9.

Попав на тер­ри­то­рию инсти­тута, я был подав­лен: по про­пуску вход осуществ­лялся не только в сам инсти­тут, но и в корпуса на его тер­ри­то­рии, да еще сообще­ние между корпу­сами осуществ­ля­лось по под­зем­ному тон­нелю. Что еще более меня пора­зило — на тер­ри­то­рии инсти­тута я уви­дел пол­ного чело­века в форме лет­чика в зва­нии пол­ков­ника. Это был Г. Я. Сергеев, кото­рый шел и разго­ва­ри­вал с чело­ве­ком высо­кого роста с бога­той рыжей шеве­лю­рой — С. А. Займов­ским. Меня напра­вили в группу В. М. Зал­кина, где началь­ни­ком лабо­ра­то­рии Л-23 был Л. И. Цупрун, на мон­таж стен­дов для кор­ро­зи­он­ных испыта­ний в жид­ком натрии раз­лич­ных мате­ри­а­лов. Натри­е­вые стенды рас­по­лага­лись в отдель­ном одно­этаж­ном зда­нии — газголь­дер­ной, где сей­час рас­по­ложено зда­ние ПЭО. В мон­таже стен­дов при­нимала уча­стие группа моло­дых инже­не­ров и аппа­рат­чи­ков под руко­вод­ством моло­дого спе­ци­а­ли­ста — выпуск­ника МИФИ А. Г. Иол­ту­хов­ского.

Пер­вое про­из­вод­ствен­ное зада­ние, пору­чен­ное мне, — покра­сить метал­ли­че­ский стел­лаж. Это пору­че­ние вызвало у меня внут­рен­ний про­тест: разве для такой работы нужно было учиться 6 лет в инсти­туте, изу­чать кучу пред­ме­тов и сда­вать экза­мены? Но вспом­нив напут­ствие декана, что выпуск­ники МВТУ не должны гнушаться ника­кой гряз­ной работы, я пере­бо­рол себя и покра­сил стел­лаж. Когда я закон­чил покраску, весь перема­зан­ный крас­кой, и стал от нее отти­раться, при­бежал началь­ник группы Зал­кин и ска­зал, что нужно срочно убраться в стен­до­вом зале, так как сей­час для зна­ком­ства с рабо­той натри­е­вых стен­дов при­дет сам А. А. Боч­вар. Начался аврал, но в тот день никто так и не при­шел.

Прошла неделя. В один из дней после неудач­ных попыток запу­стить стенд мы слили из стенда натрий в стен­до­вые бочки, осту­дили его и начали снимать нашу про­ти­вопожар­ную спец­одежду. В этот момент неожи­данно на стенд зашел Боч­вар в сопро­вож­де­нии Займов­ского и Зал­кина. Зал­кин начал рас­ска­зы­вать Боч­вару о работе стенда, а Займов­ский подошел к нашей отдельно сто­ящей группе и стал тихо зада­вать вопросы — кто что закон­чил и давно ли мы здесь рабо­таем. Ему отве­чали, а я молча пожи­рал гла­зами ака­демика и член­кора, так как впер­вые в жизни близко видел людей столь высо­ких науч­ных зва­ний, о кото­рых я знал лишь по учеб­ни­кам и книгам по спе­ци­аль­но­сти. Вдруг Боч­вар жестом руки оста­но­вил речь Зал­кина, быстро подошел к стенду и стал рас­смат­ри­вать элек­тро­маг­нит­ный насос для пере­качки жид­кого натрия. Началь­ник группы резко под­бежал к Боч­вару, схва­тил его за талию и стал отво­дить от стенда, громко повто­ряя: «Андрей Ана­то­лье­вич, здесь натрий, нельзя под­хо­дить». Лицо Боч­вара покрас­нело, и мне пока­за­лось, что он был смущен такой забо­той: «Вик­тор Михай­ло­вич, вы же ска­зали, что стенд оста­нов­лен, а натрий слит и замо­рожен. В чем же дело?!». Эта попытка спа­сти Боч­вара вызвала лег­кую улыбку Займов­ского, что еще больше сму­тило ака­демика, он резко раз­вер­нулся и, ничего не говоря, поки­нул стенд. Поблед­невший Зал­кин грозно оки­нул взгля­дом наши улы­бающи­еся лица, пошел сле­дом за уда­ляющейся груп­пой. В общем, мы ждали оче­ред­ного раз­носа. Я был нович­ком, а осталь­ные рабо­тали не менее полу­года. Вза­имо­от­ноше­ния чле­нов группы с Зал­ки­ным, как потом я понял, были, мягко говоря, натя­ну­тыми, что было обу­слов­лено как мето­дами его руко­вод­ства, так и объек­тив­ными неуда­чами по вве­де­нию в строй натри­е­вых стен­дов.

Раз­нос мы, конечно, полу­чили, и не один. Из-за не все­гда ква­лифици­ро­ван­ных ука­за­ний началь­ника группы нам при­хо­ди­лось заниматься много­чис­лен­ными пере­дел­ками стенда, что, есте­ственно, не при­бав­ляло энту­зи­азма в работе. Вспоми­ная прошлое, я сей­час более трезво оце­ни­ваю ту ситу­ацию: дело было новое, многие вопросы реша­лись впер­вые и поэтому ошибки были неиз­бежны. И хотя стенды были вве­дены в экс­плу­а­тацию, уста­нов­лен­ные сроки были сорваны. Неуря­дицы в работе, смен­ное дежур­ство — все это измо­тало чле­нов группы, и мы пошли жало­ваться к Займов­скому. Он выслушал пре­тен­зии аппа­рат­чи­ков, кото­рые в большей части каса­лись быто­вых вопро­сов (отсут­ствия раз­де­валки, душа и т.п.), пообещал разо­браться и отпу­стил их, оста­вив инже­не­ров. После этого он устроил нам выво­лочку, основ­ная часть кото­рой состо­яла в том, что госу­дар­ство учило нас про­дук­тивно решать все вопросы и доби­ваться эффек­тив­ного реше­ния постав­лен­ных задач, а не хны­кать и басто­вать, идя на поводу млад­шего тех­ни­че­ского состава. Мы ушли, решив, что пле­вать про­тив ветра не стоит. Однако через два месяца началь­ни­ком уста­новки натри­е­вых стен­дов был назна­чен Иол­ту­хов­ский, кото­рый в даль­нейшем стал одним из ведущих спе­ци­а­ли­стов по раз­ра­ботке кор­ро­зи­он­но­стойких мате­ри­а­лов в щелоч­ных метал­лах. Зал­кин стал рабо­тать по тема­тике тугоплав­ких метал­лов, меня пере­вели к нему.

В то время в инсти­туте были довольно строгие режим­ные порядки. Рабо­чие помеще­ния в конце дня опе­ча­ты­вали не только ответ­ствен­ные по ком­на­там, но и дежур­ные по лабо­ра­то­рии. Неко­то­рые сотруд­ники задержи­ва­лись, и при­хо­ди­лось ждать, когда они уйдут. Мне повезло — мое дежур­ство при­хо­ди­лось на суб­боту. Я еще плохо знал номера ком­нат лабо­ра­то­рий и где-то через час после окон­ча­ния работы обна­ружил, что одна из ком­нат на тре­тьем этаже корпуса «В» еще не опе­ча­тана. Подо­ждав 15 минут, я посту­чал в дверь этой ком­наты, вошел и уви­дел Займов­ского, кото­рый сидел за письмен­ным сто­лом, зава­лен­ном книгами, и, насви­сты­вая какую-то мело­дию, писал. Уви­дев меня, он ска­зал: «А, бун­товщик, снова при­шел жало­ваться?». Я объяс­нил, что должен опе­ча­тать помеще­ние, и спро­сил, как долго он еще задержится, ведь сегодня суб­бота. Выяс­ни­лось, что я пере­пу­тал и не должен был опе­ча­ты­вать его каби­нет. Займов­ский стал рас­спраши­вать, какой вуз я окон­чил, по какой спе­ци­аль­но­сти, кто читал лекции по спецпред­ме­там, в какой лабо­ра­то­рии я рабо­таю. Выслушав ответы, он посо­ве­то­вал почаще ходить в тех­ни­че­скую биб­лио­теку и зна­комиться с новин­ками лите­ра­туры, кото­рые выкла­ды­вали по сре­дам. Поблаго­да­рил за напоми­на­ние о суб­боте и начал соби­раться. В то время в лабо­ра­то­рии, где я рабо­тал, руко­во­ди­те­лями групп были Н. П. Агапова и М. И. Тарытина — женщины с довольно жест­ким харак­те­ром, довольно мяг­кий началь­ник лабо­ра­то­рии Цупрун и менее мяг­кий Зал­кин. Опе­ча­ты­вая дверь своей ком­наты, Займов­ский пошу­тил: «Да, в этой лабо­ра­то­рии собрался хороший руко­во­дящий кол­лек­тив: два мужика Агапова и Тарытина, и две бабы — Цупрун и Зал­кин».

Я занимался вопро­сами низ­ко­темпе­ра­тур­ной хруп­ко­сти молиб­дена — темой, кото­рая впо­след­ствии стала моей кан­ди­дат­ской дис­сер­тацией. Про­де­лав большую работу, я пред­ложил мето­дику выращи­ва­ния моно­кри­стал­лов молиб­дена для обо­ло­чек термоэмис­си­он­ных пре­об­ра­зо­ва­те­лей (ТЭПов). Через неко­то­рое время меня при­гла­сили к Боч­вару, и я впер­вые попал в каби­нет Андрея Ана­то­лье­вича. Он пред­ложил сесть к его столу, на кото­ром я уви­дел свой открытый отчет. Боч­вар стал рас­спраши­вать о подроб­но­стях и дета­лях науч­ной раз­ра­ботки выращи­ва­ния моно­кри­стал­лов тугоплав­ких мате­ри­а­лов. Внима­тельно выслушав, он поблаго­да­рил меня и отпу­стил. Так после месяцев муче­ний я родил свое пер­вое изоб­ре­те­ние.

Хоте­лось бы отме­тить, что даже при жест­кой кон­ку­ренции, суще­ство­вавшей среди уче­ных, старшие кол­леги очень чутко отно­си­лись к моло­дежи, поощ­ряли наше соб­ствен­ное мне­ние по науч­ным вопро­сам, под­держи­вали наши начи­на­ния и стрем­ле­ния. При этом побе­ди­тели кон­кур­сов могли рас­счи­ты­вать лишь на дипломы и благо­дар­но­сти по инсти­туту. К сожа­ле­нию, при­хо­дится кон­ста­ти­ро­вать, что в насто­ящее время даже ежеме­сяч­ные стипен­дии побе­ди­те­лям кон­курса моло­дых спе­ци­а­ли­стов и над­бавки к зарплате за учебу в аспи­ран­туре не стиму­ли­руют моло­дых спе­ци­а­ли­стов посвящать себя науке.