Обращение к сайту «История Росатома» подразумевает согласие с правилами использования материалов сайта.
Пожалуйста, ознакомьтесь с приведёнными правилами до начала работы

Новая версия сайта «История Росатома» работает в тестовом режиме.
Если вы нашли опечатку или ошибку, пожалуйста, сообщите об этом через форму обратной связи

Участники проекта /

Самойлов Андрей Григорьевич

В октябре 2017 года 110 лет испол­ни­лось бы совет­скому физико-химику, ведущему спе­ци­а­ли­сту в обла­сти атом­ной метал­лургии, одному из участ­ни­ков раз­ра­ботки пер­вой совет­ской ядер­ной бомбы и созда­телю элемен­тов «ядер­ного щита» в СССР, участ­нику полу­че­ния пер­вых дета­лей из плу­то­ния, члену-кор­ре­спон­денту АН СССР, РАН, лау­ре­ату Ленин­ской премии Андрею Григо­рье­вичу Самой­лову. В архиве АО «ВНИ­ИНМ имени ака­демика А. А. Боч­вара» сохра­нился его авто­биографи­че­ский рас­сказ, запи­сан­ный бывшим началь­ни­ком голов­ного отдела научно-тех­ни­че­ской информации Вла­ди­ми­ром Тум­ба­ко­вым о созда­нии пер­вой совет­ской атом­ной бомбы, отры­вок из кото­рого мы пуб­ли­куем.
Самойлов Андрей Григорьевич

В марте 1946 года в порядке пере­вода по рас­по­ряже­нию отдела кад­ров ЦК КПСС из Мос­ков­ского ком­би­ната твер­дых спла­вов поступил на Базу 1-го Глав­ного управ­ле­ния при Совете Мини­стров СССР, ныне ВНИ­ИНМ.

Дирек­то­ром Базы 1-го ГУ в то время был мой одно­каш­ник пол­ков­ник Вик­тор Бори­со­вич Шев­ченко. Мы вме­сте учи­лись в Мос­ков­ском инсти­туте цвет­ных метал­лов и золота, хотя после окон­ча­ния вуза я с ним не встре­чался. При пер­вой встрече с Вик­то­ром Бори­со­ви­чем на новой работе я почув­ство­вал, что пред­стоит какая-то гран­ди­оз­ная и сроч­ная работа, а кон­крет­ной ясно­сти пока нет. Дирек­тор бесе­до­вал со мной много часов, во все детально вни­кал, во все мои прошлые работы. Осо­бенно ему нра­ви­лись иссле­до­ва­ния в коман­ди­ров­ках на круп­ных воен­ных заво­дах по внед­ре­нию твер­дых спла­вов, по раз­ра­ботке раз­лич­ных тех­но­логий для уве­ли­че­ния стой­ко­сти инструмен­тов и машин более чем в 100-500 раз. Инте­ре­со­вала его и работа по созда­нию раз­лич­ных по свойствам твер­дых спла­вов в МКТС. С большим инте­ре­сом слушал о рабо­тах по созда­нию бро­не­за­жига­тель­ных сна­ря­дов и ружей­ных пуль из твер­дого сплава. В конце беседы ска­зал, что он дово­лен нашими инте­рес­ными бесе­дами.

Пер­вое время сотруд­ни­ков на Базе было очень мало. Часть из них жила в двух корпу­сах на тер­ри­то­рии, осталь­ные при­езжали на работу со станции метро «Сокол» на гру­зо­вой машине с дере­вян­ным доми­ком в кузове. Зад­няя часть была открыта, и сотруд­ники вле­зали в «Колом­бину» (так лас­ково назы­вали эту машину) по вися­чей лест­нице. С самого начала я почув­ство­вал, что меня моби­ли­зо­вали на какое-то важ­ное дело, и поэтому я не должен терять драгоцен­ное время, надо стать полез­ным в работе — учиться и наби­раться опыта. Задумал выпол­нить дис­сер­таци­он­ную работу сдать кан­ди­дат­ский минимум.

Вся моя актив­ная работа в инсти­туте и вне про­хо­дила, в основ­ном, по трем направ­ле­ниям круп­ного научно-про­из­вод­ствен­ного зна­че­ния: форми­ро­ва­ние пер­вых атом­ных заря­дов из сплава плу­то­ния и обогащен­ного урана, изго­тов­ле­ние из обыч­ного урана огром­ных тон­ко­стен­ных чаш для термо­ядер­ного заряда и созда­ние надеж­ных, без­опас­ных, стойких в воде, с высо­кими экс­плу­а­таци­он­ными парамет­рами, долго рабо­тающих в экс­тремаль­ных усло­виях твэ­лов и ТВС со стойким под нейтрон­ным облу­че­нием топ­ли­вом.

Мне с самого начала повезло, что при­ш­лось рабо­тать на Элек­тро­стальском метал­лурги­че­ском заводе с опыт­ными метал­лургами. Нам нужно было про­ве­сти баланс по немец­кой порош­ко­вой тех­но­логии полу­че­ния урана и опре­де­лить коли­че­ство без­воз­врат­ных и обо­рот­ных отхо­дов. ЭМЗ в то время размещался в «зем­лян­ках» бывшего боепри­пас­ного завода (по тре­бо­ва­ниям без­опас­но­сти для боепри­пас­ных заво­дов). Одна­жды вес­ной 1946 года я шел по заснежен­ной дорожке, вос­хища­ясь сол­неч­ным днем, и вдруг, в одну секунду я по пояс ока­зался в яме с ледя­ной водой — полу­чил с пер­вого дня работы бое­вое креще­ние. Еле вылез из ямы и побежал в ближайшую «зем­лянку». Там меня тепло встре­тили, сняли всю одежду, докрасна рас­ко­чега­рили буржуйку, дали выпить раз­ве­ден­ного спирта, дали про­стыню. Я с дрожью уселся на диван и ждал, когда высох­нет моя одежда. Самое глав­ное — от такого «благо­род­ного при­ема» я не забо­лел. Спа­сибо доб­рым, душев­ным людям.

Немец­кая тех­но­логия заклю­ча­лась в сле­дующем. Смесь окси­дов урана в опре­де­лен­ной про­порции вос­ста­нав­ли­ва­лась струж­кой дистил­ли­ро­ван­ного кальция с добав­ле­нием в шихту (смесь исход­ных мате­ри­а­лов) хло­ри­стого кальция для обра­зо­ва­ния при плавке жид­ких шла­ков. Вся шихта нагре­ва­лась в герме­тич­ном сосуде до 500 С. Полу­чен­ный про­дукт обра­ба­ты­вали водой и выде­ляли порошок урана. Работу мы про­вели довольно быстро, точно опре­де­лили по опе­рациям без­воз­врат­ные потери и обо­рот­ные отходы, во многих опе­рациях уда­лось улучшить тех­но­логию. Повы­сили эко­номи­че­ский эффект, напи­сали отчет. Нас отме­тили за эту вред­ную и тру­до­ем­кую полу­го­до­вую работу благо­дар­но­стью.

Не обош­лось и без экс­цес­сов. За время выпол­не­ния работ в цехе было два пожара, в туше­нии кото­рых я лично при­нимал уча­стие. Пер­вый пожар про­изошел в цехе, где одно­временно с про­во­димыми нами рабо­тами по балансу, велись пол­но­масштаб­ные опыт­ные вос­ста­но­ви­тель­ные плавки тет­рафто­рида урана, во время одной из кото­рых, про­изошел ава­рий­ный слу­чай. Мы с ужа­сом наблю­дали за нарас­тающим страш­ным воющим гулом аппа­рата. Все спря­та­лись за круп­ное обо­ру­до­ва­ние в ожи­да­нии чего-то страш­ного. Выбежать из цеха не пред­став­ля­лось возмож­ным, так как един­ствен­ная дверь рас­по­лага­лась возле вос­ста­но­ви­тель­ного реак­тора. Раз­дался мощ­ный взрыв, с аппа­рата высо­кого дав­ле­ния сорва­лась крышка и, выле­тев через окно цеха, упала в десятке мет­ров от зда­ния, к сча­стью никого не задев. От огнен­ной массы, выле­тевшей из реак­тора, в цехе воз­ник пожар. Тушить водой горящую массу было нельзя — и кальций и уран реаги­ро­вали с водой с выде­ле­нием водо­рода. При­ш­лось соби­рать горящую массу в ведра, вытас­ки­вать из цеха и ссыпать в желез­ные баки.

Ана­логич­ный слу­чай про­изошел и во ВНИ­ИНМ. Во время про­ве­де­ния плавки на при­род­ном уране с большим гро­хо­том сорвало крышку аппа­рата, и про­дукты плавки высо­кой темпе­ра­туры были с большой силой выброшены вверх. Они уда­ри­лись о пото­лок и при­ва­ри­лись к нему. К сча­стью, при этом никто не постра­дал. Пока мы рабо­тали в этой ком­нате, большое креп­кое пятно на потолке напоми­нало нам об этом ЧП.

Эти слу­чаи убе­ди­тельно пока­зали нам необ­хо­димость исклю­че­ния подоб­ных про­ис­ше­ствий и, в первую оче­редь, уси­ле­ния мер борьбы с при­сут­ствием сле­дов влаги на внут­рен­них поверх­но­стях аппа­ра­туры, всех дета­лях ее оснастки, в мате­ри­а­лах и при­ме­ня­емом газе — аргоне. Одним сло­вом, тогда начала зарож­даться культура без­опас­но­сти работы с ядер­ными мате­ри­а­лами.

Во ВНИ­ИНМ мне пору­чили заняться раз­ра­бот­кой метода полу­че­ния в малых коли­че­ствах чистейшего метал­ли­че­ского урана-235. В лабо­ра­то­рии, кото­рую в то время возглав­лял Г. Л. Зве­рев, мной была создана новая тех­но­логия, уни­каль­ная для полу­че­ния абсо­лютно чистых гра­нул урана, так назы­ва­емых «король­ков» — вос­ста­нов­ле­нием диок­сида урана гид­ри­дом кальция. По моему пред­ложе­нию совместно с кол­легами мы изго­то­вили тигель прес­со­ва­ния в желез­ной обо­лочке из про­ка­лен­ных порош­ков окис­лов кальция, маг­ния и их смеси. Тигли после после­дующей про­питки ура­ном полу­ча­лись глянце­вые, проч­ные с желез­ной обо­лоч­кой. По при­казу дирек­тора тех­но­логия была пере­дана в керами­че­скую лабо­ра­то­рию С. Г. Тресвят­ского, где тигли изго­тав­ли­вали для плу­то­ни­е­вого про­из­вод­ства на ком­би­нате в Челя­бин­ске-40 (ныне ФГУП «ПО «МАЯК»). После этого я и мой кол­лега М. А. Дун­ский при­шли к дирек­тору с прось­бой раз­решить подать заявку в Бюро раци­о­на­ли­за­ции и изоб­ре­та­тельства на полу­че­ние автор­ского сви­де­тельства. Дирек­тор отве­тил: «Вы за свою работу полу­ча­ете зарплату, ника­ких допол­ни­тель­ных оплат!». А в результате — Тресвят­ский и еще 10 сотруд­ни­ков, в том числе и М. А. Дун­ский, кото­рого с большим скан­да­лом вклю­чил в спи­сок ака­демик А. Н. Вольский (без меня), за наши тигли полу­чают Госпремию СССР. Где спра­вед­ли­вость?

Началь­ник моей лабо­ра­то­рии Г. Л. Зве­рев был кля­уз­ни­ком. Многим, в том числе и мне, мешал в работе. Об этом я рас­ска­зал дирек­тору. Вик­тор Бори­со­вич пред­ложил исполь­зо­вать вер­ный метод. Чтобы он в будущем не мешал вам рабо­тать — зайди в его каби­нет, закрой на ключ дверь, возьми за грудки и отлупи слегка с синя­ками. Дирек­тор знал силу моих рук. Так я и сде­лал, но вна­чале по культур­ному: хлоп­нул кула­ком по фанер­ному столу, за кото­рым он сидел. Там сто­яла чер­ниль­ница, и лежали его дело­вые бумаги. Он громко закри­чал: «Вон отсюда! Буду жало­ваться дирек­тору!». Тогда я взял его за грудки и сильно встрях­нул. На сле­дующий день Зве­рев при­шел к дирек­тору… «Сви­де­тели есть?», — спро­сил Шев­ченко. «Нет! Тогда, вон из моего каби­нета!». После этого разго­вора я рабо­тал спо­койно.

В фев­рале 1948 года я защи­тил дис­сер­тацию кан­ди­дата тех­ни­че­ских наук. Рабо­той своей я остался недо­во­лен. Для промыш­лен­ного про­из­вод­ства урана раз­ра­бо­тан­ный мной метод был непри­го­ден из-за малого выхода. Однако по чистоте полу­ча­емого металла мой спо­соб ока­зался самым надеж­ным и был наи­бо­лее при­год­ным для иссле­до­ва­ния хими­че­ских, физи­че­ских, тех­но­логи­че­ских и других свойств.

Тем време­нем работы по раз­ра­ботке совет­ской атом­ной бомбы про­должа­лись. Меня пере­вели на работы в Челя­бинск-40. Напряже­ние росло, а наши беды не закан­чи­ва­лись. Кур­ча­тов дал мне смер­тель­ное зада­ние: за сутки на алюми­ни­е­вом ими­та­торе изго­то­вить ура­но­вую полу­сферу. Должно было собраться все гроз­ное начальство. Игорь Васи­лье­вич пре­дупре­дил, что, если изде­лие не полу­чится, нужно быть гото­вым ко всему.

Неиз­вестно, что было бы со мной. Федор Ильич Мысь­ков спро­сил у меня перед прес­со­ва­нием, что мне ска­зал Кур­ча­тов. А он ска­зал, что если полу­сфера у нас не полу­чится, то нас рас­стре­ляют. Хорошо, что я не знал, что на меня был донос началь­ника литей­ной лабо­ра­то­рии Е. С. Ива­нова Ста­лину и Берии, что я «аван­тю­рист в тех­но­логии и тех­нике».

Уста­новка была загружена алюми­нием и пол­но­стью подго­тов­лена к прес­со­ва­нию поздно ночью. К утру закрыли крыш­кой, опрес­со­вали. При­е­хало начальство, долго ждали пока осты­нет пресс-форма с полу­сфе­рой. Каж­дый вер­тел наше изде­лие в руках, радо­ва­лись, гово­рили: «То, что надо», а неко­то­рые, вос­хища­ясь: «Жаль, что не плу­то­ни­е­вая!».

В авгу­сте 1949 года наступил ответ­ствен­ный момент — сплав плу­то­ния был заложен в уста­новку. Оста­ва­лось осуще­ствить весьма опас­ное горя­чее прес­со­ва­ние, кото­рое пору­чили мне. Физики и все руко­вод­ство оста­вили изме­ри­тель­ные при­боры, а сами уехали в центр на 20 км.

У всех оставшихся было гне­тущее состо­я­ние, каж­дый обдумы­вал свое бытие: будет ли он жив, или раз­ложится на атомы. Пуан­сон мед­ленно стал опус­каться в уста­новку. Дав­ле­ние на манометре стало постепенно воз­рас­тать и дошло до тре­бу­емого пока­за­теля. Прес­со­ва­ние благопо­лучно заверши­лось, все радостно заше­ве­ли­лись, громко заго­во­рили.

При­е­хало все высшее начальство. Я хотел было кувал­дой сбить сжимающее кольцо с пресс-формы, но Ефим Пав­ло­вич Слав­ский меня опе­ре­дил и мощ­ным уда­ром сбил кольцо, ска­зав: «Вот так надо делать атом­ные бомбы!» (в «Правде» так и напи­сали). Я с опас­кой взял заго­товку левой рукой, боясь, чтобы не «отку­сила» руку. Торже­ственно вру­чил М. С. Пойдо для меха­ни­че­ской обра­ботки. Опе­рация была ответ­ствен­ная, тру­до­ем­кая, точ­ная (до мик­рона!), тре­бо­вавшая большого внима­ния, осто­рож­но­сти, про­фес­си­о­наль­ной сме­калки. Вдруг про­изошел дикий слу­чай, когда все мы дошли до высшей точки кри­ти­че­ского напряже­ния. А. П. Заве­нягин громко, при всех, нещад­ными сло­вами стал ругать Пойдо за то, что де поте­ряна сфе­рич­ность. Михаил Степа­но­вич ничего на это не отве­тил. При такой точ­но­сти обра­ботки сложно было дока­зать, что гла­зом несфе­рич­ность можно опре­де­лить только в мил­лимет­рах, а он обта­чи­вает с точ­но­стью в мик­ро­нах. Сфера в итоге ока­за­лась абсо­лютно точ­ной.

После испыта­ний плу­то­ни­е­вой бомбы, через неделю в Челя­бинск-40 к нам в тре­тий раз при­е­хал Л. П. Берия. Поздо­ро­вавшись со мной, не отпус­кая мою руку, он ска­зал: «Моли бога, что ваша бомба хорошо взо­рва­лась, а то бы я вас всех рас­стре­лял!». Это было ска­зано при всех чле­нах группы. Назы­ва­ется — поздра­вил! Я смот­рел ему в глаза и от досады, что должен мол­чать, во рту появи­лась горечь.

В сен­тябре 1950 года в Челя­бин­ске-40 тем же мето­дом и в той же ваку­ум­ной уста­новке были отформо­ваны пер­вые в СССР детали заряда из обогащен­ного урана-235. С той же опас­но­стью для жизни, с выхо­дом больше 99%. Ура­но­вая бомба была взо­рвана в 1951 году на том же полигоне с той же эффек­тив­но­стью взрыва, что и плу­то­ни­е­вый заряд. Наша страна быстро раз­ра­бо­тала эти виды оружия.

Под­водя итоги нашей дея­тель­но­сти после двухго­дич­ного пре­бы­ва­ния сотруд­ни­ков НИИ-9 в Челя­бин­ске-40, можно твердо ска­зать, что в целом вся бригада, возглав­ля­емая ака­деми­ком А. А. Боч­ва­ром, с честью выпол­нила оба важ­ных зада­ния Пра­ви­тельства в срок. США не уда­лось осуще­ствить страш­ное атом­ное напа­де­ние на СССР.

После успеш­ного испыта­ния на полигоне нашей плу­то­ни­е­вой бомбы все участ­ники, 8 чело­век, (А. А. Боч­вар, А. С. Займов­ский, А. Г. Самой­лов, М. С. Пойдо, Б. Н. Лос­ку­тов, И. Д. Ники­тин, Ф. И. Мысь­ков, Г. М. Нагор­ный) полу­чили пра­ви­тельствен­ные награды.