Решетников Федор Григорьевич

Воскресенье 22 июня 1941 года. Мы с друзьями в однодневном доме отдыха «Ударник» готовимся к последнему экзамену в институте. Вдруг прерывается радиопередача, и диктор объявляет, что в 12 часов дня будет передано важное заявление правительства. Как молния, пронзает мозг мысль: война! Сразу же возвращаемся в институт. Остаток дня проходит в безумной суматохе: множество вопросов без единого ответа. Через день узнаем, что принято решение – последние экзамены сдавать в соответствии с расписанием. После сдачи экзамена ни у кого даже не возникало мысли, что дальше делать и чем заниматься. Защищать нашу Родину!!! Я пошел в истребительный батальон Москвы. Попытался вступить в партизанский отряд, но меня подвело плохое зрение - не взяли. Скорее всего, это спасло меня от смерти: через полтора месяца я узнал, что «мой» партизанский отряд, пересекая линию фронта, нарвался на засаду немцев... Никто не спасся. А вскоре после начала мобилизации появилось постановление: «Студентов 4 курса освободить из истребительного батальона и направить на продолжение учебы». В январе следующего года я досрочно получил диплом и поехал в Казахстан на медеплавильный завод. Через несколько месяцев, ввиду больших потерь младшего офицерского состава, я был командирован в Артиллерийскую академию им. Ф.Э. Дзержинского. По результатам экзаменов, перед которыми мне пришлось практически заново изучить новую дисциплину – неорганическую химию, был сразу принят на 3 курс.

Мой трудовой путь начинался в январе 1945-го с производства пороховых зарядов для «катюш». Нужно заметить, что это был ответственнейший участок на Соликамском пороховом заводе. Частенько друзья мне писали, что в Москве открывается какой-то институт, в котором будут «атомную бомбу из цветных металлов готовить». Представляете – вот такой был уровень знаний в то время. В начале 1946-го я, конечно, поехал искать таинственный институт. По указке какой-то женщины, что «вот в том направлении, говорят, организовывается секретный институт», я и пошел туда. Меня чуть инфаркт не хватил, когда я прочитал на куске картона вывеску: «НИИ-9 НКВД». Ничего себе попал! Но убегать поздно. Прошел в отдел кадров, заполнил анкеты. Через пару недель меня зачислили и назначили старшим инженером. В первое время мы занимались разборкой и упорядочением многих химикатов и реактивов, приборов и оборудования, привезенных из поверженной Германии. А еще через две недели началось формирование первых 10 научно-исследовательских лабораторий. Первым заданием было совершенствование технологии восстановительной плавки урана. Я стал руководителем группы, хотя в то время и понятия не имел, что такое уран. Работу мы выполнили быстро, и я поехал внедрять технологию в Электросталь.

Через год перед нашей группой была поставлена более трудная задача – разработка технологии получения металлического плутония. Свойства этого искусственного элемента не были известны. Исследования пришлось проводить, руководствуясь только общими положениями физической химии и теории металлургических процессов. Началась эпопея технологии плутония.

В рамках этих работ меня командировали в Челябинск, на комбинат «Маяк». Здесь около полугода мы работали в обычном деревянном бараке без камер. Боялись ли мы, что попадем под облучение? Боялись, но недооценивали. Стены барака были пропитаны плутонием, а сколько прошло плутония в нас, неизвестно. Когда я приехал в Москву, меня направили в тубдиспансер на консультацию. Врач сказала, что у меня открытая форма туберкулеза. На этот диагноз я отреагировал шуткой. Она же отпустила в мой адрес комплимент: «Вы меня удивляете своим оптимизмом! Я всех стараюсь успокоить, а вам приходится внушать, что вы больны». В то время Советский Союз не производил лекарств от туберкулеза, и единственным спасением было выписывать лекарство из Канады. Мне назначили лечение. Но через некоторое время выяснилось, что медсестра воровала снадобье, вкалывая мне обычный физраствор. Выходит, что я сам, без всякого лекарства, поборол болезнь.

Первый орден Трудового Красного Знамени я встретил без особой радости. 14 апреля 1949 года на комбинате «Маяк» в присутствии Ванникова, Курчатова, Славского, Бочвара и Вольского я получил первый слиток плутония массой 8,7 г. Использовалась хлоридная технология, которая обеспечивает получение плутония требуемого качества с весьма высоким выходом в слиток – около 99%. Я вспоминаю неописуемый восторг, царивший в помещении, где на простейшем оборудовании была проведена плавка и извлечен металлический плутоний. Нас представили к награде. Все руководители группы получили орден Трудового Красного Знамени, а заводские работники, которые только смотрели, были награждены орденом Ленина. Меня этот факт очень разозлил, но такова логика начальства. Самая любимая из моих наград - первая Государственная премия СССР. Я был ею награжден за разработку процесса получения металлического высокообогащенного U-235.

Своим учителем я считаю Антона Николаевича Вольского. Он преподавал нам еще в институте и, более того, он меня, студента третьего курса, пригласил к себе на кафедру работать лаборантом. Учениками я могу считать 15 аспирантов, которые защитили кандидатские. Я горжусь тем, что никто из моих аспирантов на защите не получил ни одного голоса против.