Назарова Екатерина Петровна

1. В новую жизнь

1950 год, позади преддипломная практика, впереди защита диплома, а нас уже распределяют по предприятиям. Это было волнующим событием, хотя мы знали все предприятия, куда нас могут направить. 

В нашей группе учились 12 девочек и один парень. По одному заходили мы в кабинет директора института. Подошла и моя очередь. Разговор был недолгим:  «Надо… требуются специалисты…очень важно. Куда - сказать не могу, одно знаю, средняя полоса». Вручили направление и сказали, куда и когда прибыть. Так мы, 8 девчонок из группы, сами того не подозревая, снова оказались вместе на Цветном бульваре в Москве.

Нам организовали тщательный медосмотр, все оказались здоровыми. Через две недели нас отправили по назначению.

Ехали поездом с сопровождающим до неизвестной станции, затем нас пересадили в открытый кузов машины и повезли дальше. В кузове, кроме нас, разместились еще медики, инженеры, преподаватели – все молодые специалисты.

Подъехали к зоне. Некоторые девчонки из медиков и учителей, увидев проволоку и часовых, заплакали. Но для нас это не было неожиданностью: мы уже имели дело с режимными заводами. С первых дней учебы в институте нас приучали к секретности.

Расселили нас в гостиницах на поселке ИТР, улица Жданова (теперь это улица академика А.Д. Сахарова).

Поскольку здания наших цехов еще не были достроены, нас направили на стажировку: одних на завод №2 КБ-11, других – в Москву. На заводе №2 нас принял директор Анатолий Яковлевич Мальский. Перед нами предстал высокий, стройный, по-военному подтянутый и красивый молодой мужчина в военной форме. Держался он просто, доброжелательно. Беседа прошла, как сейчас говорят, в дружеской обстановке. Своим обаянием он сразу же расположил нас к себе.

На завод № 2 в 1950-1951 годах работающих возили в крытых грузовых машинах, как сейчас возят солдат на заставы, - с той лишь разницей, что наши «шарабаны» были крыты фанерой и в щели между листами врывались сквозняки. Чтобы выдержать их зимой, мы покупали накидки из пленки. На морозе они становились жесткими, как фанера, но свое назначение выполняли, и мы не унывали.

В начале 1952 года мы все, стажировавшиеся, вернулись на свой родной завод № 3 и были направлены на второе производство. Сюда ведут все пути узлов и деталей, изготавливаемых в заводских цехах, здесь сходятся усилия сотен технологов, конструкторов, рабочих и руководителей.

Многие заводчане, проработавшие десятки лет на «Авангарде», даже не знали, да и не могли знать, что же выпускает завод, куда идут сложнейшие узлы, детали, сборки, сделанные их руками? А делалось все тут же рядом.

Второе производство – сборка и разборка ядерных боеприпасов и их компонентов – начиналось с двух небольших мастерских, сданных в эксплуатацию в 1951 году. Здесь и производилась непосредственная сборка, а также проверка первых серийных ядерных боеприпасов. В одном и том же цехе я проработала инженером-технологом 35 лет, до ухода на пенсию, то есть половину своей жизни.

Весь 1951 год велось комплектование цеха кадрами ИТР и рабочих.

Это были молодые люди, уже имевшие опыт работы на оборонных заводах во время и после войны, познавшие тягость военного времени, которое выработало у них привычку отдавать всего себя порученному делу. Они нас многому научили - не только отношению к работе, но и умению решать возникающие проблемы.       

2. Потеря друзей

Всякая работа со взрывчатыми веществами - это в известной степени риск. Малейшее нарушение правил или малейший недосмотр могут привести к беде. Не один раз уничтожались на площадке детали из ВВ методом подрыва, но однажды произошла трагедия.

22 февраля 1960 года погибли трое наших товарищей. П. М. Пошин (40 лет) - добродушный, трудолюбивый, уравновешенный человек, всегда улыбчивый и шутливый.  Р. П. Калашникова (инженер-взрывник, 34 года) - наша подруга, с которой мы 5 лет учились в одной группе в институте и дружили. Мы звали ее  «милый Розик» -  она действительно была милой и обаятельной женщиной. И еще  В. С. Бусыгин (28 лет) - техник-взрывник, лейтенант, недавно пришедший на завод.

Их смерть потрясла не только нас. Ведь это был первый и, к счастью, последний групповой взрыв. Мы хоронили их в закрытых гробах. В Москву заказывали огромные венки, как будто величина венков могла компенсировать тяжелую утрату.

С деталями работал Бусыгин, Роза с Павлом Михайловичем находились поодаль. Четвертый член бригады, представитель 1-го отдела, находился в каземате, он-то и сообщил о случившемся.

Комиссия провела расследование, но что можно установить после взрыва?  Заключение – нарушение правил техники безопасности. Конечно, даже при трагическом исходе жертв было бы меньше, если бы двое, не выполнявшие непосредственно работу, тоже находились в каземате.  Возможно, были еще какие-то нарушения. После этого взрыва детали стали уничтожать методом сжигания.

О причине взрыва можно только гадать, но я согласна с версией, что сработал фактор статического электричества. Был солнечный день, сухой воздух, Бусыгин был одет в шубу, капсюли-детонаторы содержали  очень чувствительное ВВ.

Вскоре после этого случая я была в лаборатории, и кто-то из их работников предложил мне эксперимент. В башню поместили планку с КД, провода вывели в пультовую, где мы находились. Предложили сесть на стул, «поерзать» на нем и соединить проводочки, что я и сделала. Послышался хлопок. Открыли башню, планка с КД была разбита.