Обращение к сайту «История Росатома» подразумевает согласие с правилами использования материалов сайта.
Пожалуйста, ознакомьтесь с приведёнными правилами до начала работы

Новая версия сайта «История Росатома» работает в тестовом режиме.
Если вы нашли опечатку или ошибку, пожалуйста, сообщите об этом через форму обратной связи

Участники проекта /

Кочетков Лев Алексеевич

Заслужен­ный энерге­тик Рос­сийской Феде­рации, кан­ди­дат тех­ни­че­ских наук. С 1952 года рабо­тал в ФЭИ (г. Обнинск). 29 апреля 2002 года оста­но­вил реак­тор пер­вой в мире Обнин­ской АЭС. В насто­ящее время – совет­ник дирекции ФЭИ. Кава­лер Ордена Почета, два­жды лау­реат Госу­дар­ствен­ной премии СССР.
Кочетков Лев Алексеевич

Я в ядер­ной энерге­тике ока­зался слу­чайно. Дере­вен­ский паре­нек, в 1947 году, закон­чив сельскую школу в Ива­нов­ской обла­сти, я стоял в Москве у станции метро «Бауман­ская» и гадал, куда податься дальше — в МЭИ или в МВТУ? Пока думал, подошел трам­вай № 37 — до энерге­ти­че­ского инсти­тута. Сел и поехал. Иногда чело­ве­че­скую жизнь опре­де­ляют такие мелочи, что поне­воле нач­нешь верить в пред­на­чер­тан­ность судьбы. При­ем­ные экза­мены сдал легко, хотя в школе некому было препо­да­вать физику — учи­те­лей повы­би­вала война. Но я учился само­сто­я­тельно и даже занял 2-е место на област­ной физи­че­ской олимпиаде.

После 1-го курса меня вызвали в дека­нат и пред­ложили как отлич­нику перейти на сек­рет­ный факуль­тет № 9: «Не бес­по­кой­тесь, вам понра­вится!». Там я попал в группу раз­ра­бот­чи­ков ядер­ных реак­то­ров. Где учишься — никому гово­рить нельзя. Кон­спекты остав­ляли в пер­вом отделе. Там и занима­лись. Под при­смот­ром.

Одна­жды нас с другом вызвали на ком­со­мольское собра­ние и устро­или раз­нос... за частое посеще­ние теат­ров — нельзя тра­тить госу­дар­ствен­ную стипен­дию на пустое дело! Хотели пона­чалу влепить строгий выго­вор, но огра­ни­чи­лись заме­ча­нием. А вот еще одна «ком­со­мольская» исто­рия: сту­денты на собра­нии решили обсу­дить, почему в СССР обо­жеств­ляют Ста­лина. При­шли к выводу, что в нищей, малограмот­ной стране, кото­рая решала огром­ные задачи инду­стри­а­ли­за­ции, иначе невозможно. Но со време­нем обя­за­тельно наступит демо­кра­ти­за­ция обще­ства. У ребят хва­тило ума на этом крамоль­ном засе­да­нии не делать ника­ких запи­сей. На удив­ле­ние, никого не выгнали из инсти­тута, никого не поса­дили...

На пред­диплом­ную прак­тику отпра­вили «в лес» — в сек­рет­ную лабо­ра­то­рию «В». Ска­зали: «Доедете до станции Обнин­ское, дальше направо, тро­пин­кой через лес около километра. Там встре­тят».

«Вам надо раз­ра­бо­тать реак­тор для под­вод­ной лодки, — опре­де­лил тему диплом­ной работы заме­сти­тель началь­ника лабо­ра­то­рии «В» Андрей Капи­то­но­вич Кра­син. — Для про­то­типа можете выбрать любой корабль, какой най­дете в лите­ра­туре». В общем, в послед­ний месяц перед защи­той диплом­ники в общежи­тие ноче­вать ходили редко, спали на сту­льях на рабо­чих местах — времени жутко не хва­тало. Будил нас топот ног Малых, он рано при­хо­дил на работу, к 6-ти утра.

Наступила дата защиты, 6 марта 1953 года. С утра по радио — тра­ур­ная музыка. Вол­ни­тельно на душе стало из-за этого, тре­вожно. Потом объявили, что нака­нуне вече­ром умер Ста­лин. Что делать? Нет, защиту не отме­нили. Комис­сия собра­лась. Надо мной даже посме­я­лись — вес реак­тора полу­чился рав­ным водо­измеще­нию лодки. В принципе сможет держаться на воде, не сразу пото­нет. Тем не менее защита прошла удачно. Мы с ребя­тами пла­ни­ро­вали хорошо отме­тить это дело, но не стали из-за объяв­лен­ного тра­ура. А через месяц, в апреле 1953-го, меня при­няли в лабо­ра­то­рию «В» на работу. Куда и хожу по сей день, рабо­чий стаж — 66 лет!

Опе­ра­то­ром пер­вой в мире АЭС я стал по воле Кра­сина. Тот вызвал меня к себе вме­сте с одной сотруд­ницей и пред­ложил перейти из группы рас­чет­чи­ков в смену по управ­ле­нию реак­то­ром. Девушка испуга­лась, рас­пла­ка­лась. Довела Кра­сина до того, что тот гарк­нул: «Пошла вон!". Сер­дито гля­нул на меня: "Тоже не хотите?" — "Я бы не хотел ухо­дить с рас­че­тов, но как при­кажете».

АЭС пугала неиз­вест­но­стью и потенци­аль­ной опас­но­стью. Когда нас поса­дили за пульт, мы боя­лись всех этих клю­чей, кнопок. Нужно было научиться дове­рять им и быть уве­рен­ным, что нажмешь эту кнопку — и про­изой­дет то, что напи­сано в инструкции. Мы были очень напряжены. Но вскоре пооб­выкли.

Первую АЭС пус­кала не моя смена, но при исто­ри­че­ском событии мы при­сут­ство­вали, все видели сво­ими гла­зами — сто­яли в две­рях зала управ­ле­ния. И знаме­ни­тые слова Кур­ча­това «С лег­ким паром!» слышали тоже. Пар пустили на тур­бину 26 июня в шестом часу вечера, а я вхо­дил в состав сле­дующей, вечер­ней смены.

Про­блем с экс­плу­а­тацией Обнин­ской АЭС было очень много, и пого­ворка о том, что «пер­вый блин комом», вполне к ней при­ме­нима. Сей­час одна ава­рий­ная оста­новка за год для реак­тора любой АЭС — событие ред­кое и чрез­вы­чай­ное. А тогда у нас было до двух оста­но­вок в одну смену! Наму­ча­лись страшно. Зато опе­ра­торы при­об­рели бесцен­ный опыт вывода реак­тора на мощ­ность. Натре­ни­ро­ва­лись.

В 1958-м меня отпра­вили в коман­ди­ровку в Томск-7 (Северск) — пус­кать реак­тор вто­рой совет­ской АЭС, Сибир­ской. Идея заклю­ча­лась в том, что «воен­ную» уста­новку, пред­на­зна­чен­ную для нара­ботки оружей­ного плу­то­ния, решили при­спо­со­бить еще и для про­из­вод­ства элек­троэнергии. Гоняться сразу за двумя зай­цами сложно. Но при­ш­лось.

Конфуз не заста­вил себя ждать. Реак­тор «не ожил». Начальство сильно рас­сер­ди­лось на физи­ков: «Идите, думайте, как испра­вить. Утром доложите». Настро­е­ние было пре­сквер­ное. Мы отпра­ви­лись в гости к мест­ному физику. Тот достал бутылку водки и про­из­нес тост: «За совет­ских физи­ков, пер­выми в мире не пустивших реак­тор!». Вер­нувшись в гости­ницу, я долго не мог уснуть. Дога­дался, что слу­чи­лось (помог опыт): гра­фи­то­вая кладка во время мон­тажа реак­тора долго кон­так­ти­ро­вала с воз­ду­хом и напи­та­лась от него водой. Ее надо про­су­шить. При­мерно то же самое про­изошло за четыре года до того в Обнин­ске — после дли­тель­ного ремонта реак­тора его не уда­лось сразу запу­стить, а прогрели гра­фит — и уста­новка «ожила». Наутро доложил свои сооб­раже­ния — и ока­зался прав: дело в гра­фите. Со вто­рой попытки реак­тор Сибир­ской АЭС «пошел». При­го­дился опыт экс­плу­а­тации обнин­ской станции.

1963-64 годы я про­вел на Урале — гото­вил к пуску пер­вый блок Бело­яр­ской АЭС. Я думаю, что во всем мире не было пуска более слож­ного, чем этот. А все из-за того, что гене­раль­ный кон­струк­тор Дол­лежаль захо­тел полу­чать в реак­торе перегре­тый пар. Добиться этого каза­лось абсо­лютно нереша­емой зада­чей. Чтобы ее решить, на обнин­ском реак­торе смон­ти­ро­вали две экс­пе­римен­таль­ные «петли», и на них отра­ба­ты­вали раз­ные режимы пуска. Чело­век, посвящен­ный в тайны ядер­ной энерге­тики, понимает, что это за труд. А для не посвящен­ных скажем, что эта работа заняла два года науч­ного поиска, мук и тер­за­ний. В итоге я поехал на Урал с гото­вым реше­нием про­блемы, обу­чал мест­ных опе­ра­то­ров АЭС премуд­ро­стям работы с необыч­ным реак­то­ром. Потом руко­во­дил пус­ком, кото­рый прошел штатно. Через три года на Бело­ярке запу­стили еще один «перегре­ва­тель­ный» реак­тор. Правда, потом слу­ча­лись вся­кие непри­ят­но­сти из-за повре­жде­ний топ­лив­ных кана­лов и нечет­ких действий пер­со­нала. Тем не менее в Кремле сочли запуск Бело­яр­ской АЭС серьез­ным достиже­нием совет­ской науки и тех­ники, и в 1970 году десять чело­век, в том числе и я, полу­чили за это Госу­дар­ствен­ную премию — одну из высших наград СССР.

А потом меня забрал к себе вели­кий Лейпун­ский — рабо­тать над быст­рыми реак­то­рами. Это и стало глав­ным делом жизни. В 1980-м на Бело­яр­ской АЭС начал работу БН-600, оста­вавшийся до 2015 года самым мощ­ным рабо­тающим реак­то­ром на быст­рых нейтро­нах в мире. Запуск реак­тора не доста­вил про­блем — все было хорошо про­думано и про­счи­тано. Через два года меня награ­дили вто­рой Госу­дар­ствен­ной премией — за БН-600. Пер­во­на­чально внесли в списки на полу­че­ние более высо­кой Ленин­ской премии, но я запро­те­сто­вал: «Я в спис­ках есть, а Тро­я­нова нет. Это неспра­вед­ливо. Заслуги Тро­я­нова выше моих!». При­слуша­лись — и Ленин­скую премию за быст­рый реак­тор дали Миха­илу Федо­то­вичу Тро­я­нову, ведущему раз­ра­бот­чику БН-600.

29 апреля 2002 года оста­но­вили реак­тор Пер­вой в мире, отра­бо­тавший 48 лет. Почет­ное право нажать на крас­ную кнопку предо­ста­вили мне. Не грустно ли было? Зна­ете, уже нет. Все в инсти­туте тогда понимали, что пора оста­нав­ли­вать реак­тор — наступил новый век.