Клочков Евгений Петрович

Дожить бы этак лет до 100..

Поступая в МЭИ, я, конечно, еще не думал, что буду рабо­тать в атом­ной науке, узнал об этом только в 1957 году. Леген­дар­ный препо­да­ва­тель МЭИ Тереза Хри­стофо­ровна Маргу­лова решила создать первую в мире кафедру атом­ных элек­тро­станций. Я при­е­хал с целины и узнал, что я в группе атомщи­ков.

В Димит­ровграде, где нахо­дится НИИАР, ока­зался по рас­пре­де­ле­нию вме­сте с двумя одно­курс­ни­ками. Ехали из Москвы за свой счет и поиз­держа­лись. Яви­лись и пер­вым делом ска­зали: «Нам нужны деньги!». Стипен­дия тогда была 250 руб­лей, а нам назна­чили оклад — одну тысячу четыре­ста руб­лей! Это было больше, чем зарплата у моих роди­те­лей, вме­сте взя­тых.

Обста­новка в инсти­туте была уди­ви­тель­ная: теп­лая, друже­ствен­ная. В СССР тогда все было сек­рет­ное. Но рабо­тали, как обычно, ничего нам не мешало. В пер­вые годы я участ­во­вал в стро­и­тельстве реак­тора СМ-2. Затем про­ек­ти­ро­вал пет­ле­вые уста­новки — водя­ные и гели­е­вые. Когда начали сооружать иссле­до­ва­тельский реак­тор МИР, я уже имел большой опыт постро­е­ния пет­ле­вых кон­ту­ров. Там уже рабо­тать было полегче. Хотя, без­условно, созда­ние петель с натри­е­вым и свинцово-вис­му­то­вым теп­ло­но­си­те­лем было для меня делом новым и непро­стым.

Мою жизнь в науке можно поде­лить на несколько круп­ных этапов. Пер­вый — стро­и­тельство иссле­до­ва­тельских реак­то­ров, вто­рой — созда­ние пет­ле­вых уста­но­вок, тре­тий — мате­ри­а­ло­вед­че­ские иссле­до­ва­ния отра­бо­тан­ных сбо­рок с под­ло­док и атом­ных ледо­ко­лов, чет­вер­тый — работа в дис­сер­таци­он­ном совете, подго­товка книг и монографий. Каж­дый из этих этапов по-сво­ему важен. Но все же, навер­ное, глав­ное — созда­ние облу­ча­тель­ного устройства «Гир­лянда», поз­во­ляющего испыты­вать макеты твэ­лов для судо­вых реак­то­ров. В конце 1980-х годов в НИИАР при­езжал пер­вый замми­ни­стра Сред­маша, он тогда ска­зал: «На флоте у нас благо­даря «Гир­лянде» ника­ких нет про­блем, все решено».

Жела­ния поме­нять работу или куда-то уехать никогда не было. И что зна­чит уехать? Не могу больше трех дней быть не на родине. Лучше нашей экс­пе­римен­таль­ной базы нигде нет. Где еще отноше­ние к уче­ным более благо­дар­ное?! Это все миф. Был я и в США, и в Европе: везде такая же борьба за жизнь.

Моло­дежь в инсти­туте меня­ется в лучшую сто­рону. 20 лет назад сту­денты не могли назвать точ­ную темпе­ра­туру кипе­ния и замер­за­ния воды. К сча­стью, ситу­ация изме­ни­лась. При­ятно видеть, что люди стали заниматься и учиться, они знают много и хорошо подго­тов­лены.

В чем сек­рет успеха?! Рабо­тать надо! Рабо­тать, рабо­тать и еще раз рабо­тать! Я по пять лет без отпус­ков рабо­тал, в проф­коме меня ругали, но как уйти? Рабо­тать надо! Но многое зави­сит и от везе­ния, и от кол­лек­тива. Атом­ная наука все-таки кол­лек­тив­ная.

Дети не пошли по моим стопам, никто не пошел. Даже многие род­ствен­ники на меня сер­ди­лись за то, что я рабо­таю в атом­ной отрасли. Помню, дядя при­шел ко мне в общежи­тие, уви­дел лозунг «Даешь Бело­яр­скую АЭС!» и стал кри­ти­ко­вать: в Челя­бин­ске такая ради­аци­он­ная обста­новка, а ты про­паган­ди­ру­ешь мир­ный атом.

На празд­но­ва­ние моего восьми­де­ся­ти­ле­тия при­шло много народа, но еще больше желающих не попали — про­сто не хва­тило мест в зале. Кстати, заме­тил: мне кол­леги любят дарить часы. После юби­лея моя кол­лекция попол­ни­лась еще четырьмя. Какое жела­ние зага­дал в день рож­де­ния? Есть одна мечта — дожить бы этак лет до ста…