Филимонцев Юрий Николаевич

Команда талантливых инженеров

На выбор моей про­фес­сии повлиял отец, рабо­тав­ший инже­не­ром-меха­ни­ком на Сибир­ском хими­че­ском ком­би­нате. Домаш­ние раз­го­воры о новой, доселе неиз­вест­ной отрасли, о зна­чи­мо­сти про­фес­сии атом­щика, есте­ственно, не прошли бес­следно.

В Томском поли­тех­ни­че­ском инсти­туте я учился довольно успешно, что сыграло реша­ю­щую роль при моем поступ­ле­нии на Сибир­ский хим­ком­би­нат. Меня сразу приняли на доста­точно высокую долж­ность инже­нера упра­в­ле­ния реак­то­ром АДЭ-3 (аппарат двух­це­ле­вой энер­гети­че­ский или, как назы­вали эти реак­тор­ные уста­новки в то время, «Иван»).

Через три года (мне тогда было 27 лет) меня назна­чили началь­ни­ком смены. В это время уси­ленно раз­ви­ва­лось реак­то­ро­стро­е­ние, и пер­спек­тив­ной моло­дежи не давали долго заси­жи­ваться на одном месте. Фак­ти­че­ски я был самым молодым началь­ни­ком смены на «третьем Иване».

Работа в смене одно­об­разна, человек при­вы­кает к раз­ме­рен­ному ритму жизни и начи­нает строить свои планы в соот­вет­ствии с гра­фи­ком вахт. Меня, моло­дого парня, это не совсем устра­и­вало. Тем более что воз­мож­но­стей при­ло­же­ния сил в то время было пре­до­ста­точно. Атомная энер­гетика бурно раз­ви­ва­лась, тре­бо­вались спе­ци­али­сты, имеющие опыт работы на реак­то­рах.

В это время на стро­я­щу­юся под Курском АЭС Мини­стер­ство направило началь­ни­ком реак­тор­ного цеха Юрия Федо­ро­вича Мит­ро­фа­нова, одного из выпускни­ков Том­ского поли­тех­ни­че­ского инсти­тута. Через неко­то­рое время Юрий Федо­ро­вич стал фор­ми­ро­вать там команду и в числе других своих одно­кур­с­ни­ков при­гла­сил меня на долж­ность заме­сти­теля началь­ника реак­тор­ного цеха.

Это был 1973 год. Помню, как перед моим отъездом в Курск меня вызвал главный инженер объекта Том Пет­ро­вич Нико­лаев и попро­сил взять под свое «крыло» его сына Петра, который в это время закан­чи­вал Томский поли­тех­ни­че­ский инсти­тут. А через год и сам Том Пет­ро­вич пере­е­хал на Курскую АЭС, где был назна­чен главным инже­не­ром станции.

Вспо­ми­ная то время, я вновь и вновь прихожу к одной и той же мысли: мы были едины в своем стрем­ле­нии при­не­сти как можно больше пользы пред­при­ятию, на котором рабо­тали, и в целом стране. Каждый был в какой-то степени одержим мечтой о том, чтобы неве­до­мая доселе отрасль — атомная энер­гетика — ста­но­ви­лась как можно надеж­нее, чтобы резуль­тат нашего труда при­но­сил пользу людям. Мы были, да и сейчас остались, влю­б­лен­ными в выбран­ную про­фес­сию и считали работу атом­щика делом всей своей жизни. А потому, пре­о­до­ле­вая неве­ро­ят­ные труд­но­сти, люди нашего поко­ле­ния один за другим вводили в строй энер­го­блоки, дающие госу­дар­ству свет и тепло.

Кое-кто скеп­ти­че­ски отно­сится к понятию «одна команда». Однако, на мой взгляд, именно в одной команде спе­ци­али­стов, объе­ди­нен­ных общими планами и взгля­дами на жизнь, можно достичь поста­в­лен­ной цели и иметь высокий резуль­тат.

Хорошо помню 1975 год. Полным ходом идет завер­ша­ю­щий этап под­го­товки первого энер­го­блока Курской АЭС к пред­пус­ко­вым опе­ра­циям. Нико­лаев назна­чает меня, 36-летнего инже­нера-экс­плу­а­та­ци­он­ника, заме­сти­те­лем глав­ного инже­нера. Долж­ность очень ответ­ствен­ная, тем более что при­бли­жа­ется момент пуска первого реак­тора РБМК в системе Минэнерго. И все-таки ни он, ни я не оши­б­лись. При всех личных вну­трен­них сомне­ниях я ста­рался мак­си­мально вложить свои знания и спо­соб­но­сти в пору­чен­ное дело. Пуск блока прошел успешно, и это была большая тру­до­вая победа на геро­и­че­ской курской земле.

Заме­сти­те­лем глав­ного инже­нера я работал до 1980 года. И снова нео­жи­дан­ное пред­ло­же­ние от руко­вод­ства АЭС — долж­ность глав­ного инже­нера. Пона­чалу я не давал согла­сия, потому что не пред­ста­в­лял, как я смогу заме­нить на этом посту своего опыт­нейшего настав­ника Т. П. Нико­ла­ева. Но Том Пет­ро­вич убедил меня в необ­хо­ди­мо­сти при­нятия поло­жи­тель­ного решения. Сам он пере­хо­дил на долж­ность заме­сти­теля дирек­тора по науке и в любое время готов был дать мне хороший совет, нужную кон­суль­та­цию. Всегда буду бла­го­да­рен Тому Пет­ро­вичу, всем спе­ци­али­стам Курской АЭС за то, что вместе мы прошли насто­я­щую, большую про­фес­си­о­наль­ную школу в атомной энер­гетике.

Вспо­ми­наю зна­ме­на­тель­ный не только для меня лично, но и для всей атомной отрасли случай, каса­ю­щийся безо­пас­ной экс­плу­а­та­ции реак­то­ров РБМК. Завер­шался 1975 год. Во время работы по осво­е­нию мощ­но­сти первого энер­го­блока Курской АЭС мы обра­тили вни­ма­ние на то, что часть стер­ж­ней поглоти­те­лей реак­тора по сигналу ава­рий­ной защиты в актив­ную зону не входят.

Мы собрали команду реак­тор­щи­ков и СУЗов­цев, состо­я­щую из Вален­тина Кар­на­у­хова, Кон­стан­тина Сизова, Вла­димира Щиго­лева, Олега Сафро­нова, Василия Кали­нина. Пораз­мы­слили вместе над этой ситу­а­цией и пошли к Тому Пет­ро­вичу Нико­ла­еву с тех­ни­че­ским реше­нием, наполо­вину напе­ча­тан­ным на старой печат­ной машинке, наполо­вину напи­сан­ным от руки. В своем пред­ло­же­нии мы изла­гали мысль о том, чтобы ввести стержни-поглоти­тели в систему ава­рий­ной защиты снизу.

Ученый-атомщик мгно­венно оценил нашу идею. Спросил: «Сколько времени вам нужно для осу­ще­ст­в­ле­ния этого про­цесса?». Мы запро­сили две недели. Он подумал и сказал: «Доста­точно и пяти дней».

Пять дней мы жили на атомной станции, и дома нас никто не видел. Но мы сделали это!

Впо­след­ствии наше пред­ло­же­ние вне­дрили на всех реак­то­рах РБМК. Но, к сожа­ле­нию, это про­и­зо­шло уже после ката­строфы на Чер­но­быль­ской АЭС.

Именно на Курской АЭС сделано много откры­тий и введено нов­ше­ств, которые затем в виде пере­до­вого опыта осва­и­вались на других рос­сийских АЭС. Приведу еще один пример. В 1974 году, когда Ленин­град­ская АЭС вышла на про­ек­т­ную мощ­ность в один миллион кило­ватт-часов, после пуска блока она про­ра­бо­тала считан­ные часы. Причина — повы­шен­ная влаж­ность пара, который посту­пал на турбину. Этот недо­ста­ток мог повлечь за собой много неже­ла­тель­ных эффек­тов.

Мы создали ини­ци­а­тив­ную группу на своей станции. В нее вместе со мной вошли заме­сти­тель глав­ного инже­нера Евгений Иванов, началь­ник цеха цен­трали­зо­ван­ного ремонта Валерий Анпи­ло­гов, спе­ци­алист по ремонту Николай Букреев (все — выпускники Том­ского поли­тех­ни­че­ского инсти­тута), а также кон­струк­торы НИКИЭТ. Решение нужно было найти в очень сжатые сроки. Рабо­тали по 25 часов в сутки, но всё-таки сделали этот «сухой миллион».

Конечно, кроме работы, иногда бывал и отдых. Как-то в конце декабря 1983 года нас с Евге­нием Ива­но­вым вызвал Нико­лаев, а в каби­нете у него сидела молодая девушка, район­ный секретарь ком­со­мола. Том Пет­ро­вич с порога оша­ра­шил нас ново­стью: «Ком­со­мол решил вас награ­дить недель­ной путев­кой в Домбай». Девушка посмо­трела на нас неу­ве­ренно и спро­сила у Тома Пет­ро­вича: «А они могут кататься на лыжах?». «Они все могут!» — ответил он.

На самом деле мы имели весьма отда­лен­ное пред­ста­в­ле­ние о горных лыжах. Но один бывалый гор­но­лыж­ник из НИКИЭТА подучил нас: «Чтобы инструк­тор признал в вас опытных гор­но­лыж­ни­ков и не мучил учебой на поляне, вы ему скажите, что сво­бодно делаете «поворот в упор», и все будет в порядке». Так оно и вышло. Но когда мы под­ня­лись на подъемнике на вершину горы с двух­мет­ро­выми ско­рост­ными лыжами, наша само­у­ве­рен­ность тут же улету­чи­лась: «Да это же сложнее, чем блок пустить!». Но спус­каться таким же спо­со­бом, как под­ни­мались, было стыдно, и нам при­шлось испы­ты­вать судьбу. К счастью, она ока­за­лась к нам бла­го­с­клон­на…

В 1984 году меня назна­чили заме­сти­те­лем началь­ника упра­в­ле­ния по атомной энер­гетике Глав­те­ху­пра­в­ле­ния Минэнерго. Вскоре слу­чился Чер­но­быль, также оставив­ший глу­бо­кий след в моем сердце и попол­нив­ший горьким опытом наши знания. Затем я работал началь­ни­ком Главка нового мини­стер­ства атомной энер­гетики, где руко­во­дил рабо­тами по модер­ни­за­ции реак­то­ров РБМК. С 1990 года был заме­сти­те­лем гене­раль­ного дирек­тора ОАО «ВНИИАЭС».