Эпатова Нинель Михайловна

Символы Обнинска

Я так хорошо помню тот майский день, что кажется, это было вчера. Помню, как пыхтел паровик, на котором мы при­е­хали из Москвы, оста­но­вив­шись возле кро­хот­ного стро­е­ния, изо­б­ра­жав­шего вокзал, о чем гово­рила надпись над фасадом — "Станция Обнин­ское". Выйдя из вагона, я не могла нады­шаться воз­ду­хом, таким вкусным и лесным. Все радо­вало и вселяло надежды: и рос­кош­ный лес, через который нам пред­сто­яло идти, и бли­зо­сть Москвы после пяти­лет­ней разлуки с ней, и отсут­ствие почти тюрем­ного, вернее, лагер­ного режима Челя­бин­ска-40, то есть зоны, оцеп­лен­ной колючей про­воло­кой.

Осо­бенно радо­вала воз­мож­ность ездить куда угодно по СССР, встре­чаться со зна­ко­мыми и родными. Все это после "соро­ковки" каза­лось нам чудом. Но если честно, то сначала уезжать нам оттуда (мы жили на Татыше, в поселке №2 Челя­бин­ска-40 и рабо­тали на ПО «Маяк») не очень-то и хоте­лось. Жаль было поки­дать работу, друзей, наси­жен­ное гнездо, рас­ста­ваться с большой, хорошо обста­в­лен­ной квар­ти­рой. Я на всю жизнь запо­мнила, как вздыхал мой муж, доста­вая из серванта посуду, сервизы — все при­шлось продать за бес­це­нок или раздать. А на новом месте все пред­сто­яло начи­нать сначала.

Однако первые впе­ча­т­ле­ния убедили нас в том, что "рево­лю­ция стоила жертв". Мы были рады обнин­ской земле. Дочку Людмилу мы оставили на время у роди­те­лей мужа под Москвой, в Оби­ра­ловке (ст. Желез­но­до­рож­ная) — той самой, где Лев Толстой "бросил" под поезд Анну Каре­нину. И вот в яркий сол­неч­ный день сидели мы в пали­сад­нике школы им. Шацкого и ждали про­пусков в зону лабо­ра­то­рии "В" (буду­щего ФЭИ), которая начи­на­лась неда­леко от этой школы. Мы — это несколько семей, при­е­хав­ших одно­вре­менно из Челя­бин­ска-40 (кроме нашей семьи, еще Вла­дими­ровы, Ивановы и другие). Конечно, тогда мы не знали, что наше поя­в­ле­ние на обнин­ской земле было связано с изме­не­нием при­ме­не­ния атомной энер­гетики. Не знали мы и того, что этот год был озна­ме­но­ван при­ездом на объект «В» мно­же­ства новых спе­ци­али­стов — учёных и инже­не­ров, что здесь начали соз­да­ваться кадры будущих мон­таж­ни­ков и экс­плу­а­та­ци­он­ни­ков АЭС.

Работы по соз­да­нию АЭС и энер­гети­че­ских уста­но­вок для под­ло­док и их наземных про­тоти­пов начались ещё в мае 1950 года, после выхода поста­но­в­ле­ния СМ СССР «О научно-иссле­до­ва­тель­ских и экс­пе­ри­мен­таль­ных работах по исполь­зо­ва­нию атомной энергии для мирных целей». С большой группой первых про­мыш­лен­ных про­фес­си­о­на­лов в атомной энер­гетике при­е­хали и мы. Не знали мы, что и нам суждено участ­во­вать в пуске первой в мире АЭС. Таким образом, атомная энер­гетика меняла своё напра­в­ле­ние, и на Пят­кин­ском поле, на берегу Протвы уже нача­лась под­го­товка пром­пло­щадки. После стро­гого челя­бин­ского режима мы были радостно опья­нены сво­бо­дой. И эта малень­кая зона, в которой рас­по­ла­гался ФЭИ того времени, и часть жилых домов казались нам не насто­я­щими. Настро­е­ние было пре­крас­ное, несмо­тря на то, что у нас не было ни квар­тиры, ни мебели — при­е­хали лишь с двумя чемо­да­нами. Мы были полны впе­ча­т­ле­ний от уви­ден­ного в поселке Мало­я­ро­с­лавец-1 (будущий Обнинск). Посёлок был не больше Татыша и фак­ти­че­ски завер­шался водо­на­пор­ной башней, тогда еще нужной и бла­го­устро­ен­ной. Очень понрави­лась нам дорога от вокзала до начала поселка. Осо­бенно запо­мни­лась сосна-лира, которая, к счастью, сохра­ни­лась на про­спекте Ленина и по сей день. Сейчас я смею назвать ее одним из сим­волов Обнин­ска, так как знаю, нас­колько высок твор­че­ский потен­циал города, как много в нем хороших поэтов, музы­кан­тов, певцов. Это было как бы про­ро­че­ство природы...

А тогда, получив про­пуска, мы ока­зались в отделе кадров ФЭИ. Встретил нас инспек­тор по кадрам Николай Зажигин, зна­ко­мый нам по работе на "Маяке". И здесь, как когда-то в НИИ-9, тра­ги­ко­ми­че­ские обсто­я­тель­ства искри­вили тра­ек­то­рию моего тру­до­вого пути, нео­жи­данно направив его совсем в другую сторону. Правда, коми­че­скими эти обсто­я­тель­ства кажутся мне сейчас, на рас­сто­я­нии, а тогда они выгля­дели нео­жи­данно непри­ят­ными.

Н. Зажигин при­гла­сил меня на встречу с будущим док­то­ром тех­ни­че­ских наук и про­фес­со­ром Львом Алек­сан­дро­ви­чем Матали­ным. Тогда Маталин был научным сотруд­ни­ком и руко­во­дил кол­лек­ти­вом, основ­ная задача кото­рого состо­яла в раз­ра­ботке и при­ме­не­нии изме­ри­тель­ной ядерной элек­тро­ники. Каза­лось бы, после моего про­из­вод­ствен­ного опыта в НИИ-9 и на ПО «Маяк» это была для меня самая под­хо­дя­щая работа. Но — увы! Роковой ока­за­лась эта встреча в отделе кадров ФЭИ. Л. Н. Маталину не внушили доверия мои "цыган­ские сережки, бле­стя­щие глаза, яркий кра­си­вый наряд" (так он потом при­знался мне). А Лев Нико­ла­е­вич в ту пору страдал жено­не­навист­ни­че­ством в области научно-про­из­вод­ствен­ных отно­ше­ний, считая, что внешняя при­вле­ка­тель­ность, ум и уменье рабо­тать — вещи несо­в­ме­сти­мые. И потому, довольно бес­це­ре­монно оглядев меня, он стал меня экза­ме­но­вать, задав свой корон­ный "женский" вопрос: "Как рабо­тает като­д­ный пов­то­ри­тель?". В общем, принял все меры, чтобы напу­гать меня, "напу­стил туману". Я не очень-то испу­га­лась: к тому времени у меня за плечами был пяти­лет­ний про­из­вод­ствен­ный стаж (началь­ник смены ради­о­мет­ри­стов на плу­то­ни­ево-метал­лур­ги­че­ском заводе № 20, инженер упра­в­ле­ния одного из первых про­мыш­лен­ных реак­то­ров — «АВ»), и я знала себе цену. Но маталин­ская бес­це­ре­мон­ность про­из­вела на меня такое оттал­ки­ва­ю­щее впе­ча­т­ле­ние, что я бук­вально через полчаса дала согла­сие Е. С. Сыро­мят­ни­ко­вой, началь­нику отдела КИПа Глав­ного корпуса (ГК) ФЭИ, рабо­тать у нее. Посту­пок был непро­ду­ман­ный! Знай бы я тогда, что судьба впо­след­ствии все равно при­ве­дет меня в отдел Маталина и что, по сути дела, его бес­це­ре­мон­ность была безо­бид­ной — просто он очень строго и разумно под­би­рал кадры! И согла­сись я тогда, мы бы с ним нашли общий язык. И не при­шлось бы мне опять осва­и­вать новую, совер­шенно незна­ко­мую про­фес­сию, которой я отдала впо­след­ствии два­дцать пять лет, то есть всю свою про­из­вод­ствен­ную дея­тель­ность в ФЭИ.

Ека­те­рина Сте­па­новна Сыро­мят­ни­кова была невы­со­кая седая женщина, много курив­шая, отчего пальцы её правой руки и высту­па­ю­щие крупные верхние зубы были желтыми. Улы­ба­ясь, она пред­ло­жила мне: "Как вы смо­трите на работу по эта­ло­ни­ровке при­бо­ров?". Я обра­до­ва­лась, не уточнив даже, о каких при­бо­рах кон­кретно идет речь и, подумав, что речь идет о дози­мет­ри­че­ских и ради­о­мет­ри­че­ских при­бо­рах, вос­клик­нула: "Конечно, согласна! Это моя про­фес­сия!". А ока­за­лось? Еще одна потеря! Из спо­соб­ного гра­мот­ного инже­нера-ради­о­фи­зика я пре­вра­ти­лась в "киповца" (КИП — кон­трольно-изме­ри­тель­ные приборы). И, что еще досад­нее, с самого начала мне при­дется зани­маться элек­тро­из­ме­ре­ни­ями, которые я знала хуже всего, да еще вдоба­вок и терпеть не могла...

Не успела я осво­иться на новом месте, как меня вызвал к себе тогдаш­ний замди­рек­тора инсти­тута Андрей Капи­то­но­вич Красин, чтобы узнать: что это за инженер-радист, с таким про­из­вод­ствен­ным стажем решив­ший добро­вольно похо­ро­нить себя в КИПе, отка­зав­шись от научной дея­тель­но­сти? Он стал снова пред­ла­гать мне заняться ради­о­фи­зи­кой, но образ Маталина был ещё слишком жив в моей душе, и я наотрез отка­за­лась. Тогда Андрей Капи­то­но­вич, с учетом моего стажа в Челя­бин­ске-40, назна­чил меня началь­ни­ком сектора гос­по­верки КИПа с окладом 1600 рублей! Напо­ми­наю, что на ПО «МАЯК» Челя­бин­ска-40 я была началь­ни­ком смены ради­о­мет­ри­стов и инже­не­ром по упра­в­ле­нию реак­то­ром с более высоким окладом.

Каким запо­мнился мне заме­ча­тель­ный человек и великий учёный Андрей Капи­то­но­вич Красин... Сред­него роста, свет­ло­воло­сый, с яркими голу­быми глазами, с румян­цем на щеках, с при­ят­ными чертами лица, он напо­ми­нал рус­ского барина, дво­ря­нина. Поражал своей добро­той и вни­ма­нием к каждому спе­ци­али­сту.

В начале своей дея­тель­но­сти я очень часто обра­ща­лась к А. К. Красину за помощью и советом. И он всегда и во всём мне помогал. Однажды, когда я выхо­дила из каби­нета Красина, в приём­ной я встретила Л. Маталина, который, при­вет­ствуя меня, сказал: «А зря вы стру­сили! Вот сегодня ко мне пришла дама, в отличие от вас, смелая: утвер­ждала, что всё может» Как я узнала впо­след­ствии, этой дамой ока­за­лась Мария Пав­ловна Пескова (девичья фамилия Ильина). Но в начале 1954 года она перешла из отдела Маталина к нам в КИП с кличкой, очень нелест­ной для её про­из­вод­ствен­ной харак­те­ри­стики. «Ох уж этот Маталин! — поду­ма­лось мне тогда. — Вот как, ока­зы­ва­ется, рис­ко­ванно рабо­тать жен­щи­нам под его началом».

Итак, я стала началь­ни­ком Гос­по­верки и мет­роло­ги­че­ского надзора пред­при­ятия, которое не было заре­ги­стри­ро­вано на право про­ве­де­ния гос­по­верки и ремонта. Как раз перед моим назна­че­нием на эту долж­ность в Лабо­ра­то­рии "В" была про­ве­дена сов­мест­ная ревизия Гос­стан­дарта и нашего главка (при­ез­жали В. Тюрин, В. Митин и Н. Маркин), которая оставила строгий раз­громный акт, пре­ду­пре­жда­ю­щий КИП и адми­ни­стра­цию инсти­тута. Мне пред­сто­яло освоить и поко­рить мет­роло­ги­че­скую целину.

Через несколько месяцев после начала работы меня направили на курсы гос­по­ве­ри­те­лей в москов­ский Инсти­тут стан­дар­тов. Ввиду особого режима секрет­но­сти пред­при­ятиям Мин­сред­маша реше­нием прави­тель­ства было раз­ре­шено иметь право госу­дар­ствен­ной поверки. А для всего Союза госу­дар­ствен­ная поверка изме­ри­тель­ной техники моно­польно осу­ще­ст­в­ля­лась только орга­нами Гос­стан­дарта. Но если все приборы пред­при­ятия возить в Главную палату, то по их номен­кла­туре можно дога­даться, чем зани­ма­ются "почто­вые ящики" и номер­ные пред­при­ятия. Поэтому нам и было дано раз­ре­ше­ние самим про­во­дить гос­по­верку. Так я попала на курсы гос­по­ве­ри­те­лей, слу­ша­те­лями которых были работ­ники КИПов пред­при­ятий Мин­сред­маша. И опять мне повезло. На курсах пре­по­да­вали мет­роло­ги­че­ские светила, по книгам которых много лет учились в тех­ни­че­ских вузах (может быть, и сейчас учатся). Там я позна­ко­ми­лась с пре­крас­нейшими людьми: Нико­лаем Ива­но­ви­чем Тюриным, Вален­ти­ном Ива­но­ви­чем Линь­ко­вым, Пав­лов­ским, Мер­ки­ным, Ошером. Были и среди слу­ша­те­лей очень инте­рес­ные люди — Хавкин, Мар­ке­лов и другие. Многие из них впо­след­ствии стали руко­во­ди­те­лями КИПов пред­при­ятий нашей системы. Как это мне при­го­ди­лось!

Курсы я закон­чила с отли­чием, получив уни­вер­саль­ные права гос­по­ве­ри­теля по всем видам суще­ству­ю­щих изме­ре­ний. Вер­ну­лась на работу в декабре, воо­ру­жен­ная до зубов правами и хорошо под­ко­ван­ная тео­рети­че­ски. Всю свою жизнь я гово­рила "спасибо" своему родному Инсти­туту связи, который дал мне такую заме­ча­тель­ную под­го­товку. Легко и просто из инже­нера-элек­трика по ради­о­связи я пре­вра­ти­лась в инже­нера-физика и инже­нера по упра­в­ле­нию реак­то­ром. Так же без проблем я стала мно­го­гран­ным мет­роло­гом и оста­лась верна послед­ней про­фес­сии на целую чет­верть века. Конечно, быть мет­роло­гом не так эффек­тно, как научным сотруд­ни­ком или, скажем, лите­ра­то­ром, но я отдала мет­роло­гии лучшие годы своей жизни.

Вер­нув­шись с москов­ских курсов, на все недо­статки изме­ри­тель­ной техники я уже смо­трела другими глазами. Я знала, как гото­вить пред­при­ятие к реги­стра­ции на право про­ве­де­ния ремонта и поверки, с чего начи­нать, — конечно же, с образ­цо­вого обо­ру­до­ва­ния. К сожа­ле­нию, началь­ник КИПа Е. С. Сыро­мят­ни­кова часто болела, была на боль­нич­ном, и решать эти про­блемы было трудно. И тогда я стала обра­щаться непо­сред­ственно к Красину. Несмо­тря на большую разницу в нашем слу­жеб­ном поло­же­нии, он мне очень много помогал, бук­вально ни одну просьбу не оставил без вни­ма­ния. Кроме того, я исполь­зо­вала свои завя­зав­ши­еся на курсах связи в Мини­стер­стве (через Лосева и Маркина) и Гос­стан­дарте (через Линь­кова). Трудно описать мою радость, когда мне удалось достать первые образ­цо­вые приборы, которые я при­везла из Москвы бук­вально под мышкой. Это были ИРН-53 и магазин с сотыми долями Ома. Они давали воз­мож­ность пове­рять приборы теп­ло­тех­ни­че­ского кон­троля. А ведь это была одна из важ­нейших задач по тому времени, так как с начала года нача­лась приемка и монтаж при­бо­ров на Первой в Мире АЭС!