Зверев Алексей Борисович

На переломе эпох

Моя тру­до­вая жизнь нача­лась в 1955 году сразу после окон­ча­ния инсти­тута. Я получил диплом инже­нера путей сооб­ще­ния по стро­и­тель­ству мостов и тон­не­лей. И вначале моя дея­тель­ность каса­лась стро­и­тель­ства раз­лич­ных объек­тов на поверх­но­сти земли. МИИТ в те годы готовил спе­ци­али­стов широ­кого профиля. Им были доступны самые раз­лич­ные объекты: и тран­с­порт­ные, и спе­ци­аль­ные, и гра­ждан­ские. Неко­то­рое время я работал в про­ек­т­ной конторе «Сталь­мон­таж-1». В это время стро­ился стадион «Лужники», и мы раз­ра­ба­ты­вали проекты орга­ни­за­ции работ по монтажу сталь­ных кон­струк­ций ледо­вого дворца. Это была инте­рес­ная работа, так как можно было увидеть почти сразу плоды своих трудов. Их можно, кстати, увидеть и теперь. А вскоре я, уже по рас­пре­де­ле­нию, поехал рабо­тать мосто­вым масте­ром 9-й дистан­ции пути Север­ной желез­ной дороги на станцию Буй (город Буй) Костром­ской области. Моими обя­зан­но­стями было следить за исправ­ным состо­я­нием искус­ствен­ных соо­ру­же­ний (мостов, труб), обес­пе­чи­вать их ремонт, рекон­струк­цию, воз­ве­де­ние новых неболь­ших объек­тов. Прошёл год, и меня пере­вели при­ка­зом началь­ника дороги на Пуш­кин­скую дистан­цию пути. Там мне рабо­тать не при­шлось, не про­пу­стила мед­ко­мис­сия по зрению. А наме­ча­лось поставить меня на участок боковой ветки Загорск-Дмитров. Железная дорога там идёт через леса, природа – чудо! Во время войны я со школой вместо мамы ездил с дро­вя­ной вер­туш­кой, которая выво­зила дрова для Москвы. Запо­мни­лась станция Кипе­лово, где мы стояли, а потом нас выпус­кали на перегон для погрузки дров. Так кон­чился первый этап моей тру­до­вой жизни, свя­зан­ный с желез­ной дорогой.

Вер­нув­шись в Москву к зиме 1956 года, я стал искать работу. В конце концов сдал доку­менты в «почто­вый ящик» на офор­м­ле­ние, которое про­дол­жа­лось почти полгода. В мае 1957 года я при­сту­пил к работе на пред­при­ятии п/я 1119 (потом п/я М-5703, в/ч 58182, и ещё было несколько у инсти­тута назва­ний, в том числе откры­тых). Так нача­лась моя работа в совер­шенно новой для меня области знаний. И ста­но­ви­лась всё инте­рес­нее и инте­рес­нее. Я по слу­жеб­ной надоб­но­сти побывал в самых разных и недо­ступ­ных для обыч­ного гра­жда­нина уголках страны: на запад­ных гра­ни­цах (При­бал­тика, Эстония, Ленин­град, Коль­ский полу­о­стров, Кировск, Апатиты, Мур­манск), Киев, Дне­про­пет­ровск, Желтые Воды, Кал­мы­кия, Элиста, Ста­в­ро­поль, Мине­раль­ные Воды, Пяти­горск, Лер­мон­тов, Кисло­водск. Далее – Арзамас-16, Семи­па­ла­тинск-21, Ново­си­бирск. Дальше – Фрунзе (Бишкек), Кир­ги­зия, озеро Иссык-Куль и пром­пло­щадки на высоте 3500 метров в горах Тянь-Шаня. Каза­х­стан – Цели­но­град, Степ­но­горск. Забайка­лье – Шилка, Пер­во­майск, Чита, Барнаул. Затем – Крас­но­ярск-26 (Желез­но­горск). А на севере – Архан­гельск, Белое море, Новая Земля.

Конечно, только работа в такой орга­ни­за­ции, отно­ся­щейся к Мини­стер­ству сред­него маши­но­стро­е­ния (ныне – Росатом), пре­до­ставила мне такие широкие воз­мож­но­сти. Есте­ственно, она тре­бо­вала и опре­делён­ных жертв. Коман­ди­ровки соста­в­ляли в год несколько месяцев, иногда про­дол­жались непре­рывно по полгода. Это отра­жа­лось на жизни семьи – дети не чув­ство­вали «руко­во­дя­щей» роли отца.

Первый день на новой работе. Адрес – Кашир­ское шоссе, д.33. Оста­новка авто­буса №94 «Деревня Беляево». Огром­ное пяти­этаж­ное здание без всяких вывесок, окру­жен­ное высоким железным решет­ча­тым забором. Две про­ход­ные и двое въезд­ных ворот. В про­ход­ных – солдаты с авто­ма­тами про­ве­ряют про­пуска. Про­но­сить ничего нельзя, для личных вещей – камера хра­не­ния. Полная закры­то­сть и секрет­ность. А в авто­бусе кон­дук­торши кричали: «Деревня Беляево. Атом­щики, выхо­дите!». Вот тебе и секрет­ность! В про­ход­ной меня встретила сотруд­ница отдела кадров с про­пус­ком и повела в корпус на четвёр­тый этаж, в дирек­цию. При входе в корпус про­ве­рили пропуск ещё раз. Принял меня главный инженер инсти­тута Елисей Дмит­ри­е­вич Мальцев. Он коротко сказал: «Инженер в стро­и­тель­ном отделе, оклад 1200 рублей. Желаю успеха».

Позже я узнал, что Е. Д. Мальцев – леген­дар­ная лич­ность. Якут, родился и рос в Якутске. Коре­на­стый, крепкий мужчина, лицо русское. В Якутск в 1915 году был сослан Серго Орджо­ни­ки­дзе, видный деятель Ком­му­ни­сти­че­ской партии и Совет­ского госу­дар­ства, в даль­нейшем член Полит­бюро ЦК ВКП(б), Пред­се­да­тель ВСНХ, Нарком тяжелой про­мыш­лен­но­сти СССР. А жил он в Якутске в доме Маль­це­вых. И когда после рево­лю­ции вер­нулся в Пет­ро­град и Москву, он захва­тил с собой и моло­дого Елисея. Тот учился в инсти­туте и жил на квар­тире у Орджо­ни­ки­дзе. Е. Д. Маль­цева знали и уважали как глав­ного инже­нера инсти­тута и спе­ци­али­ста, доктора наук, про­фес­сора, а также как вос­питан­ника Орджо­ни­ки­дзе.

Инте­рес­ный факт. Когда Мальцев однажды воз­вра­щался из дальней коман­ди­ровки, он опоздал на самолёт. А самолёт раз­бился, все погибли. На месте падения само­лёта на скале высе­чены имена всех пас­са­жи­ров, чис­лив­шихся в списке. В том числе, и «Е. Д. Мальцев». Вот такой человек при­ни­мал меня на работу.

Началь­ству­ю­щие долж­но­сти в под­раз­де­ле­ниях инсти­тута зани­мали, как правило, спе­ци­али­сты, при­быв­шие из системы Даль­строя, с Севера, Даль­него востока. Так, первым моим началь­ни­ком стро­и­тель­ного отдела, где я начал работу, был Борис Алек­се­е­вич Дидюков, до этого бывший началь­ни­ком острова в Вос­точно-Сибир­ском или Чукот­ском море, где содер­жались заклю­чён­ные. Главной его обя­зан­но­стью как началь­ника про­ек­т­ного отдела было под­дер­жа­ние дис­ци­плины, высокой про­из­во­ди­тель­но­сти труда и обес­пе­че­ние выпуска в срок, по графику, про­ек­тов. И очень помогал ему в этом опыт прежней работы.

В составе инсти­тута был полный набор всех служб, обес­пе­чи­ва­ю­щих рабочий процесс: поли­т­от­дел, отдел кадров, партком, местком, комитет ком­со­мола, тех­от­дел, отдел снаб­же­ния, первый отдел (режим), биб­ли­о­тека пре­крас­ная тех­ни­че­ская, биб­ли­о­тека худо­же­ствен­ная, тех­ни­че­ский архив, изда­тель­ский отдел, фото­гра­фия, макет­ный отдел, пере­плёт­ный, маши­но­пис­ное бюро, копи­ро­валь­ное бюро, отдел кар­то­гра­фии и пр. Хорошая столо­вая, буфет. Во внешнем мире: напротив инсти­тута, через дорогу, на месте деревни Беляево стро­ился посёлок Моск­во­ре­чье, стройка шла на паях с несколь­кими другими орга­ни­за­ци­ями, с Мини­стер­ством. Инсти­тут получал в год до 70 квартир в домах-ново­стройках. Был свой детский сад и пио­нер­ский лагерь для летнего пре­бы­ва­ния по Яро­с­лав­скому шоссе у деревни Голы.

Первый проект, в котором я участ­во­вал в составе группы архи­тек­тора по про­мыш­лен­ным объек­там, был стро­и­тель­ный ком­би­нат и завод сборных желе­зо­бетон­ных кон­струк­ций в Чер­та­нове. Он был быстро построен, действует и сейчас, его видно из авто­буса №162, когда он идёт по Севан­ской и улице Бех­те­рева. Сле­ду­ю­щим моим про­ек­том, уже почти само­сто­я­тель­ным, была дымовая труба котель­ной на тер­ри­то­рии нашего пред­при­ятия. Котель­ная снаб­жала горячей водой для про­из­вод­ствен­ных нужд и для отоп­ле­ния не только объекты внутри пред­при­ятия, но и за его пре­де­лами - для жилого посёлка Моск­во­ре­чье. Высота кир­пич­ной трубы 32-34 метра, она стоит и действует и сейчас.

21 октября 1957 года я был напра­в­лен в коман­ди­ровку на полгода в Кир­ги­зию, во Фрунзе (теперь Бишкек) для работы в СПБ-1 (спе­ци­аль­ная про­ек­т­ная бригада, в быту это звучало как «спе­ци­аль­ная про­ек­т­ная банда»). Это был филиал москов­ского инсти­тута, и нахо­дился он в закры­том городке при Кара­бал­тин­ском гид­ро­метал­лур­ги­че­ском ком­би­нате, про­из­во­дя­щем уран. Село Кара­балты нахо­дится в 60 км от Фрунзе. Объекты Мин­сред­маша снаб­жались пре­красно по срав­не­нию с простым насе­ле­нием и про­до­воль­ствен­ными, и про­мыш­лен­ными това­рами, в том числе и авто­мо­би­лями. (А «простым людям» при­об­ре­сти авто­мо­биль было прак­ти­че­ски невоз­можно. Так, я, будучи ещё сту­ден­том, стоял в очереди в един­ствен­ном в Москве мага­зине авто­мо­би­лей за «Победой» почти год, отме­чался с пас­пор­том каждое вос­кре­се­нье в очереди в мага­зине на Баку­нин­ской). В Кара­бал­тах я был в дру­же­ских отно­ше­ниях с главным инже­не­ром завода при­мерно моего воз­ра­ста. Он получил машину «Победа», был страшно рад и горд. Много ездил по окрест­но­стям.

В нашем закры­том городке Кара­балты было всё для бла­го­устро­ен­ной жизни. И мага­зины, и столо­вая, в которой рабо­тали молодые дев­чонки - выпуск­ницы кули­нар­ного училища. Здесь я впервые позна­ко­мился с новыми для меня блюдами наци­о­наль­ной кухни: лагман, манты, шурпа. Всё было очень вкусно. Был Дом куль­туры – большое кра­си­вое здание с колон­нами. Внутри большой зри­тель­ный зал, фойе-танцзал с пар­кет­ным полом. Были пианино на сцене и в классах.

Через три года я перешёл на работу по «спец­те­ма­тике», на так назы­ва­е­мый Атомный проект. Дело в том, что в 1963 году было заклю­чено меж­ду­на­род­ное согла­ше­ние о запре­ще­нии ядерных испы­та­ний в трёх средах: на земле, в воздухе и в воде. Оста­ва­лась только воз­мож­ность про­во­дить взрывы под землёй. И вот тогда мы, спе­ци­али­сты-подзем­щики, пона­до­би­лись. Нашему инсти­туту пору­ча­лась раз­ра­ботка про­ек­тов про­ве­де­ния подземных испы­та­тель­ных взрывов, обес­пе­че­ния безо­пас­но­сти и надёж­но­сти, недо­пу­ще­ния нару­ше­ний меж­ду­на­род­ных согла­ше­ний. Ради­о­ак­тив­ное облако в случае его прорыва на поверх­ность должно было оста­ваться в пре­де­лах тер­ри­то­рии СССР до его полного раз­ло­же­ния (ради­о­ак­тив­ного распада).

Для про­ек­ти­ро­ва­ния прак­ти­че­ски не было никаких рас­чет­ных методик, поль­зо­вались откры­тыми пуб­ли­ка­ци­ями при­ме­ни­тельно к нашей тема­тике и неко­то­рыми секрет­ными отчетами США, добы­тыми неве­до­мыми нам путями. С целью изу­че­ния меха­ни­че­ского, ради­а­ци­он­ного, сейсми­че­ского действия подземных ядерных взрывов в инсти­туте был создан горно-физи­че­ский отдел № 23. Руко­во­ди­те­лем отдела стал К. В. Мяс­ни­ков. Я работал в НИЛ-7 этого отдела в каче­стве стар­шего науч­ного сотруд­ника, ответ­ствен­ного испол­ни­теля темы, руко­во­ди­теля иссле­до­ва­тель­ской группы и пред­стави­теля инсти­тута при работе на поли­го­нах в Семи­па­ла­тин­ске-21 и на Новой Земле – Цен­траль­ном поли­гоне Мини­стер­ства Обороны.

Неза­бы­ва­е­мым был первый раз при­сут­ствия на ядерных испы­та­ниях. 1965 год. Меня направили на Семи­па­ла­тин­ский полигон для под­го­товки к сле­ду­ю­щему взрыву. У нас была про­грамма испы­та­ний устой­чи­во­сти подземных штолен, куда закла­ды­ва­ется заряд, и устой­чи­во­сти крепей разного типа. Семи­па­ла­тин­ский полигон – это огром­ная тер­ри­то­рия степи, полу­пу­стыня. Посреди плоской степи воз­вы­ша­ется горный массив излив­шихся скаль­ных пород (гнейс, квар­це­вый пор­фи­рит), высота вершин до 800 м. В плане этот массив почти круглый, окруж­ность на уровне поверх­но­сти земли около 32 км. Вокруг Деге­лена (так назы­ва­ется этот горный кряж) идёт грун­то­вая, местами гравийная дорога. Внутрь этого горного массива с окруж­ной дороги ведут заезды к рабочим пло­щад­кам Д-1, Д-2, Д-3, где нахо­дятся горняки, мастер­ские, жильё для пер­со­нала, пище­блоки, мед­пункт, гор­нос­па­са­тели и пр. Столица поли­гона – так назы­ва­е­мый «Берег» - рас­поло­жена на берегу Иртыша. Там посто­ян­ное жильё для всех рабо­та­ю­щих на поли­гоне, живут семьи сотруд­ни­ков, гор­ня­ков, военных спе­ци­али­стов. Там же рас­поло­жен сол­дат­ский городок, где нахо­дятся солдаты – дивизия. Коман­дует всем ком­плек­сом – поли­го­ном генерал.

Из Москвы я летел на рей­со­вом само­лёте Ил-18, в Семи­па­ла­тин­ске пересел на поезд, идущий до станции Конеч­ная. Это и был город Семи­па­ла­тинск-21. При выходе с поезда – про­верка доку­мен­тов, паспорт, коман­ди­ровка, задание. К кому напра­в­ля­етесь? В городке меня встретил Юлий Гри­го­рье­вич Лебедев, сотруд­ник инсти­тута, руко­во­ди­тель бригады и пол­но­моч­ный пред­стави­тель инсти­тута на поли­гоне, коман­ди­ро­ван­ный на долгий срок вместе с семьёй. Он меня устроил, позна­ко­мил с мест­ными поряд­ками и в поне­дель­ник посадил в автобус вместе с гор­ня­ками, воз­вра­ща­ю­щимися после выход­ных на работу. Меня доставили на пло­щадку Д-3, где горняки обитали, устро­или в общежи­тие. Дежур­ными (дне­валь­ными) в этих общежи­тиях были солдаты-узбеки. Они под­метали и мыли полы, стелили постели, мели улицу перед крыль­цом казармы. Более ответ­ствен­ных дел им не пору­чали.

Мои коман­ди­ровки – это бога­тейший мате­риал для большой и инте­рес­ной книги. Только кто это будет писать? Пока я работал на поли­го­нах, в Москве нашим инсти­ту­том с уча­стием других орга­ни­за­ций была раз­ра­бо­тана и принята Госу­дар­ствен­ная про­грамма №7 по при­ме­не­нию энергии подземных ядерных взрывов в народ­ном хозяйстве. Это были так назы­ва­е­мые «мирные взрывы». Одним из реаль­ных и пер­спек­тив­ных при­ме­не­ний было соз­да­ние подземных хра­ни­лищ-ёмко­стей для неф­те­про­дук­тов и газа в соляных мас­си­вах. Кстати, их по стране довольно много. Это так назы­ва­е­мые «купола», выхо­дя­щие на поверх­ность земли. Были созданы с помощью ядерных взрывов полости в солях, сфе­ри­че­ские, диа­мет­ром до 100 метров, на глубине более одного кило­метра. И надо было опре­де­лить условия их устой­чи­во­сти, гер­метич­но­сти, дол­го­веч­но­сти и т.д.

И тут не обо­шлось без чрез­вы­чайных ситу­а­ций. В Бело­рус­сии (город Соли­горск) на Соли­гор­ском ком­би­нате в массиве крепкой камен­ной соли создали модель ёмкости: сфе­ри­че­ская выра­ботка диа­мет­ром 6 или 8 метров. В центре этой сферы поме­стили заряд хими­че­ского ВВ (тротил), поставили необ­хо­ди­мые изме­ри­тель­ные приборы. И взо­рвали. Руко­во­дил группой наших испы­та­те­лей инженер, по обра­зо­ва­нию стро­и­тель, человек само­на­де­ян­ный, занос­чи­вый. Ему и в голову не пришло, что после взрыва хими­че­ского ВВ обра­зу­ется ядо­ви­тый отра­в­ля­ю­щий газ СО, и надо пред­ва­ри­тельно про­вет­рить поме­ще­ние. Это понят­ный закон для про­фес­си­о­на­лов-гор­ня­ков. А он сразу после взрыва устремился в полость. Осталь­ные выну­ждены были идти за ним. В группе были наши изме­ри­тели, горняки, гор­нос­па­са­тели, руко­во­ди­тель горного участка. Первым упал наш руко­во­ди­тель, за ним - молодой наш сотруд­ник, физик Пётр Спе­ран­ский, оди­но­кий холо­стяк. В общем, погибли 6 человек, другие попали в боль­ницу. Это был горький урок, пока­зав­ший, к чему при­во­дят неком­петен­т­ность и само­на­де­ян­ность.

Тела наших погиб­ших сотруд­ни­ков при­везли на машине из Бело­рус­сии. Про­щались с ними в только что выстро­ен­ном по проекту нашего инсти­тута (архи­тек­тор – Гурген Суре­но­вич Тер-Сааков) Дворце куль­туры «Моск­во­ре­чье». Дворец ещё не был открыт офи­ци­ально, и дирек­тору ДК очень не хоте­лось начи­нать жизнь ДК с такого неве­се­лого события. Но наш инсти­тут настоял.

В 1974 году мне пред­ло­жили стать научным руко­во­ди­те­лем иссле­до­ва­тель­ской темы по обес­пе­че­нию устой­чи­во­сти и сохран­но­сти подземных соо­ру­же­ний Крас­но­яр­ского горно-хими­че­ского ком­би­ната (ГХК). Это колос­саль­ный подземный ком­плекс, защищён­ный от любого внеш­него воз­действия (бомбы, падение само­лёта, хими­че­ское напа­де­ние и пр.). Это – поро­жде­ние холод­ной войны, которая нача­лась прак­ти­че­ски сразу после окон­ча­ния Великой Оте­че­ствен­ной войны 1941-1945 гг. Тогда было стрем­ле­ние убрать под землю все самые важные объекты обороны и упра­в­ле­ния страной. На наш инсти­тут как на главный и един­ствен­ный инсти­тут гор­но­стро­и­тель­ного профиля в Мини­стер­стве сред­него маши­но­стро­е­ния была воз­ло­жена ответ­ствен­ность за сохран­ность горных объек­тов ГХК. Ком­плекс ГХК, помимо основ­ных про­из­вод­ствен­ных объек­тов, включал все объекты жиз­не­о­бес­пе­че­ния нахо­дя­щихся там людей: запасы про­до­воль­ствия, кухня-столо­вая, мед­служба. В гору ходила элек­тричка, доста­в­ля­ю­щая смены рабочих и слу­жа­щих в течение всего дня. Наме­ча­лось, что в горе посто­янно будут жить с семьями 15 тысяч человек.

Рас­ска­зы­вают, что, когда этот проект пока­зали И. В. Сталину, он спросил авторов: «А вы согла­си­тесь жить посто­янно под землёй, не видя света белого?». И при­ка­зал на поверх­но­сти постро­ить нор­маль­ный город для работ­ни­ков ГХК. Сейчас это заме­ча­тель­ный город со всеми объек­тами соц­куль­т­быта, назы­вался Крас­но­ярск-26, а теперь – Желез­но­горск. Леген­дар­ный министр Е. П. Слав­ский, посещая этот город, говорил, что это образ­цо­вый ком­му­ни­сти­че­ский город. Прежде «закры­тый» город, он теперь прак­ти­че­ски открыт, и его посе­щают разные ино­стран­ные деле­га­ции: немцы, японцы, аме­ри­канцы и пр. Шутили: дока­зано, что ком­му­низм можно постро­ить в отдельно взятом закры­том городе.

В 1982 году мне было насто­я­тельно пред­ло­жено занять долж­ность ученого секретаря инсти­тута. В научных орга­ни­за­циях – это третье лицо в руко­вод­стве, в про­ек­тно-изыс­ка­тель­ских и научно-иссле­до­ва­тель­ских ком­плекс­ных инсти­ту­тах, каким был наш инсти­тут ВНИ­ПИ­пром­тех­ноло­гии, это несколько не так. Гораздо сложнее. Заме­сти­тель дирек­тора по кадрам сказал мне: «Наша с тобой задача – помо­гать дирек­тору и огра­ждать его от всяких непри­ят­но­стей». Долж­ность учёного секретаря тогда была номен­кла­ту­рой Мини­стер­ства, то есть по пред­ста­в­ле­нию дирек­тора утвер­жда­лась в Мини­стер­стве. Соот­вет­ственно, он ста­но­вился и учёным секретарём дис­сер­та­ци­он­ного совета по при­су­жде­нию док­тор­ских и кан­ди­дат­ских учёных сте­пе­ней и утвер­ждался в ВАКе (Высшая атте­ста­ци­он­ная комис­сия при Совете Мини­стров РФ). В его ведении: заочная аспи­ран­тура при инсти­туте, работа Научно-тех­ни­че­ского совета и его секций, работа с фили­а­лами инсти­тута (их было три), обсу­жде­ние и выдви­же­ние работ сотруд­ни­ков инсти­тута на Госу­дар­ствен­ную премию, премию Совета Мини­стров, другие премии имени выда­ю­щихся учёных (однажды прошла Ленин­ская премия за соз­да­ние атомной опрес­ни­тель­ной уста­новки в г. Шев­ченко на Каспии), рас­смо­тре­ние годовых и заклю­чи­тель­ных отчётов по НИР, про­ек­тов, раз­ра­бо­тан­ных в инсти­туте. В помощь учёному секретарю – штат из 4-х сте­но­гра­фи­сток-маши­ни­сток и заве­ду­ю­щей аспи­ран­ту­рой. Во внешнем мире – новые деловые связи, зна­ком­ства.

Для учёных секрета­рей пред­при­ятий Мини­стер­ства регу­лярно устра­и­вались крат­ко­сроч­ные курсы повы­ше­ния квали­фи­ка­ции. Занятия про­во­дили видные учёные: физик, ака­демик Валерий Легасов, геолог, ака­демик Николай Пав­ло­вич Лавёров, спе­ци­али­сты из Кур­ча­тов­ского инсти­тута и другие. Кур­ча­тов­ские спе­ци­али­сты нам объ­яс­няли, нас­колько ядерная энер­гетика безо­пасна по срав­не­нию с другими отра­слями хозяйства. Все эти занятия были чрез­вы­чайно инте­ресны и позна­ва­тельны. Так, Валерий Легасов, молодой и талан­тли­вый, интел­ли­ген­т­ный человек, говорил с нами о состо­я­нии совре­мен­ной (тогда) совет­ской науки, он болел душой за науку, за её судьбу. Он говорил, что сейчас наша наука напо­ми­нает рас­стро­ен­ный рояль: есть все детали – струны, клавиши, дека, а вот настро­ить его некому. И эти кра­моль­ные незави­си­мые слова моло­дого ака­демика другие масти­тые, в воз­ра­сте, ака­демики, упра­в­ля­ю­щие Ака­демией наук, такие слова ему не прощали.

И вот 26 апреля 1986 года. Чер­но­быль! О нём напи­сано и сказано много. А нам на оче­ред­ных занятиях для учёных секрета­рей пока­зы­вают секрет­ный фильм, только что снятый: в боль­нице лежит человек, доста­в­лен­ный из Чер­но­быля. Это началь­ник пожар­ной части при Чер­но­быль­ской АЭС, капитан или майор. Это он со своими под­чинён­ными, сол­да­ти­ками первым бро­сился в очаг пожара на реак­торе, получил колос­саль­ную смер­тель­ную дозу ради­а­ции. При сильном облу­че­нии тело чело­века пре­вра­ща­ется в студень. И нам пока­зы­вают чело­века, он лежит без созна­ния, тело его розово-крас­ного цвета. А диктор в фильме говорит: "Этот человек скоро умрёт, ему оста­лось жить совсем мало". Ужасная картина! И опять хочется сказать о неком­петен­т­но­сти. Чер­но­быль­ская АЭС была пере­дана для экс­плу­а­та­ции из Мини­стер­ства Сред­него маши­но­стро­е­ния СССР в ведение Мини­стер­ства энер­гетики Украины. Опыта у укра­ин­ских энер­гети­ков не было, а вот лег­ко­мы­слие и надежда на авось были. Это ещё один страш­ный урок про­я­в­ле­ния неком­петен­т­но­сти.

Началь­ник Главка Мин­сред­маша, где раз­ра­ба­ты­вались реак­торы для АЭС, Алек­сандр Мешков был снят с работы и пере­ведён в г. Элек­тро­сталь дирек­то­ром завода. До назна­че­ния началь­ни­ком Главка он был дли­тель­ное время дирек­то­ром Горно-хими­че­ского ком­би­ната в Крас­но­яр­ске-26, пре­успе­вал на этом поприще, имел высокий авто­ри­тет на ком­би­нате, в самом городе, в крае. Он много сделал для жителей города. Очень при­ят­ный и поря­доч­ный человек. С ним я позна­ко­мился уже в Москве. А заме­сти­тель мини­стра по стро­и­тель­ству Усанов за успеш­ное воз­ве­де­ние сар­ко­фага над ава­рийным реак­то­ром был удо­стоен звания Героя соци­али­сти­че­ского труда.

Осо­бен­но­стью долж­но­сти учёного секретаря, даже неко­то­рым недо­стат­ком, по моему мнению, явля­ется правило: «Всё другим, себе – ничего». И этому правилу я ста­рался сле­до­вать, нахо­дясь в этой долж­но­сти. В 1996 году у меня слу­чился инфаркт. С того света меня вернули заме­ча­тель­ные врачи нашей мед­сан­ча­сти №11 (сейчас боль­ница №85) и мой ангел-спа­си­тель в лице моей жены Татьяны, Татьяны Юльевны Лебе­де­вой. Да, это та самая девочка с боль­шими глазами, которая когда-то изучала меня, стоя за пианино в квар­тире на Семи­па­ла­тин­ском поли­гоне, дочь Юлия Гри­го­рье­вича Лебе­дева. После того как я в 1991 году овдовел, а Татьяна оста­лась одна с двумя дочками, судьба рас­по­ря­ди­лась таким образом, что мы стали мужем и женой. И я очень бла­го­да­рен этой судьбе за нашу большую любовь, за «второе дыхание».

Мне дали инвалид­ность второй группы без права рабо­тать. И я вышел на пенсию, про­дол­жая кон­суль­ти­ро­вать в инсти­туте спе­ци­али­стов по многим горным и «негор­ным» вопро­сам, помогая соис­ка­те­лям ученых сте­пе­ней защи­щать свои дис­сер­та­ции в нашем Дис­сер­та­ци­он­ном совете, авторам - в напи­са­нии научных статей и книг, а моей жене - по ведению домаш­него хозяйства, так как она рабо­тает в нашем же инсти­туте и к тому же активно участ­вует в вос­пита­нии своих 9 внуков.

Конечно, оста­лось много незавер­шен­ных дел. Лежит неза­щищён­ная док­тор­ская дис­сер­та­ция. Поя­ви­лось время для вос­по­ми­на­ний, оценки и пере­о­ценки пережи­тых событий и своих поступ­ков, которые не всегда радуют. А вспо­ми­на­ются самые при­ят­ные, радост­ные и счаст­ли­вые моменты жизни.