Зверев Алексей Борисович

На переломе эпох

Моя тру­до­вая жизнь нача­лась в 1955 году сразу после окон­ча­ния инсти­тута. Я полу­чил диплом инже­нера путей сообще­ния по стро­и­тельству мостов и тон­не­лей. И вна­чале моя дея­тель­ность каса­лась стро­и­тельства раз­лич­ных объек­тов на поверх­но­сти земли. МИИТ в те годы гото­вил спе­ци­а­ли­стов широ­кого профиля. Им были доступны самые раз­лич­ные объекты: и транспорт­ные, и спе­ци­аль­ные, и граж­дан­ские. Неко­то­рое время я рабо­тал в про­ект­ной кон­торе «Сталь­мон­таж-1». В это время стро­ился ста­дион «Луж­ники», и мы раз­ра­ба­ты­вали про­екты орга­ни­за­ции работ по мон­тажу сталь­ных кон­струкций ледо­вого дворца. Это была инте­рес­ная работа, так как можно было уви­деть почти сразу плоды своих тру­дов. Их можно, кстати, уви­деть и теперь. А вскоре я, уже по рас­пре­де­ле­нию, поехал рабо­тать мосто­вым масте­ром 9-й дистанции пути Север­ной желез­ной дороги на станцию Буй (город Буй) Костром­ской обла­сти. Моими обя­зан­но­стями было сле­дить за исправ­ным состо­я­нием искус­ствен­ных сооруже­ний (мостов, труб), обес­пе­чи­вать их ремонт, рекон­струкцию, воз­ве­де­ние новых небольших объек­тов. Прошёл год, и меня пере­вели при­ка­зом началь­ника дороги на Пуш­кин­скую дистанцию пути. Там мне рабо­тать не при­ш­лось, не про­пу­стила мед­комис­сия по зре­нию. А наме­ча­лось поста­вить меня на уча­сток боко­вой ветки Загорск-Дмит­ров. Желез­ная дорога там идёт через леса, при­рода – чудо! Во время войны я со шко­лой вме­сто мамы ездил с дро­вя­ной вер­туш­кой, кото­рая выво­зила дрова для Москвы. Запом­ни­лась станция Кипе­лово, где мы сто­яли, а потом нас выпус­кали на перегон для погрузки дров. Так кон­чился пер­вый этап моей тру­до­вой жизни, свя­зан­ный с желез­ной доро­гой.

Вер­нувшись в Москву к зиме 1956 года, я стал искать работу. В конце концов сдал документы в «поч­то­вый ящик» на оформ­ле­ние, кото­рое про­должа­лось почти полгода. В мае 1957 года я при­ступил к работе на предпри­я­тии п/я 1119 (потом п/я М-5703, в/ч 58182, и ещё было несколько у инсти­тута назва­ний, в том числе открытых). Так нача­лась моя работа в совершенно новой для меня обла­сти зна­ний. И ста­но­ви­лась всё инте­рес­нее и инте­рес­нее. Я по служеб­ной надоб­но­сти побы­вал в самых раз­ных и недо­ступ­ных для обыч­ного граж­да­нина угол­ках страны: на запад­ных гра­ни­цах (При­бал­тика, Эсто­ния, Ленинград, Кольский полу­ост­ров, Кировск, Апа­титы, Мурманск), Киев, Дне­про­пет­ровск, Жел­тые Воды, Калмыкия, Эли­ста, Став­рополь, Мине­раль­ные Воды, Пятигорск, Лер­мон­тов, Кис­ло­водск. Далее – Арза­мас-16, Семи­па­ла­тинск-21, Ново­си­бирск. Дальше – Фрунзе (Биш­кек), Кирги­зия, озеро Иссык-Куль и промплощадки на высоте 3500 мет­ров в горах Тянь-Шаня. Казах­стан – Цели­ноград, Степ­но­горск. Забайка­лье – Шилка, Пер­во­майск, Чита, Бар­наул. Затем – Крас­но­ярск-26 (Желез­ногорск). А на севере – Архангельск, Белое море, Новая Земля.

Конечно, только работа в такой орга­ни­за­ции, отно­сящейся к Мини­стер­ству сред­него маши­но­стро­е­ния (ныне – Роса­том), предо­ста­вила мне такие широ­кие возмож­но­сти. Есте­ственно, она тре­бо­вала и опре­де­лён­ных жертв. Коман­ди­ровки состав­ляли в год несколько месяцев, иногда про­должа­лись непре­рывно по полгода. Это отража­лось на жизни семьи – дети не чув­ство­вали «руко­во­дящей» роли отца.

Пер­вый день на новой работе. Адрес – Кашир­ское шоссе, д.33. Оста­новка авто­буса №94 «Деревня Беля­ево». Огром­ное пятиэтаж­ное зда­ние без вся­ких выве­сок, окружен­ное высо­ким желез­ным решет­ча­тым забо­ром. Две про­ход­ные и двое въезд­ных ворот. В про­ход­ных – сол­даты с авто­ма­тами про­ве­ряют про­пуска. Про­но­сить ничего нельзя, для лич­ных вещей – камера хра­не­ния. Пол­ная закрытость и сек­рет­ность. А в авто­бусе кон­дук­торши кри­чали: «Деревня Беля­ево. Атомщики, выхо­дите!». Вот тебе и сек­рет­ность! В про­ход­ной меня встре­тила сотруд­ница отдела кад­ров с про­пус­ком и повела в корпус на чет­вёр­тый этаж, в дирекцию. При входе в корпус про­ве­рили про­пуск ещё раз. При­нял меня глав­ный инже­нер инсти­тута Ели­сей Дмит­ри­е­вич Мальцев. Он коротко ска­зал: «Инже­нер в стро­и­тель­ном отделе, оклад 1200 руб­лей. Желаю успеха».

Позже я узнал, что Е. Д. Мальцев – леген­дар­ная лич­ность. Якут, родился и рос в Якут­ске. Коре­на­стый, креп­кий муж­чина, лицо рус­ское. В Якутск в 1915 году был сослан Серго Орджо­ни­кидзе, вид­ный дея­тель Комму­ни­сти­че­ской пар­тии и Совет­ского госу­дар­ства, в даль­нейшем член Полит­бюро ЦК ВКП(б), Пред­се­да­тель ВСНХ, Нар­ком тяже­лой промыш­лен­но­сти СССР. А жил он в Якут­ске в доме Мальце­вых. И когда после рево­люции вер­нулся в Пет­роград и Москву, он захва­тил с собой и моло­дого Ели­сея. Тот учился в инсти­туте и жил на квар­тире у Орджо­ни­кидзе. Е. Д. Мальцева знали и уважали как глав­ного инже­нера инсти­тута и спе­ци­а­ли­ста, док­тора наук, про­фес­сора, а также как воспи­тан­ника Орджо­ни­кидзе.

Инте­рес­ный факт. Когда Мальцев одна­жды воз­вращался из даль­ней коман­ди­ровки, он опоз­дал на само­лёт. А само­лёт раз­бился, все погибли. На месте паде­ния само­лёта на скале высе­чены имена всех пас­сажи­ров, чис­лившихся в списке. В том числе, и «Е. Д. Мальцев». Вот такой чело­век при­нимал меня на работу.

Начальствующие долж­но­сти в под­раз­де­ле­ниях инсти­тута занимали, как пра­вило, спе­ци­а­ли­сты, при­бывшие из системы Дальстроя, с Севера, Даль­него востока. Так, пер­вым моим началь­ни­ком стро­и­тель­ного отдела, где я начал работу, был Борис Алек­се­е­вич Дидю­ков, до этого бывший началь­ни­ком ост­рова в Восточно-Сибир­ском или Чукот­ском море, где содержа­лись заклю­чён­ные. Глав­ной его обя­зан­но­стью как началь­ника про­ект­ного отдела было под­дер­жа­ние дис­ци­плины, высо­кой про­из­во­ди­тель­но­сти труда и обес­пе­че­ние выпуска в срок, по графику, про­ек­тов. И очень помогал ему в этом опыт преж­ней работы.

В составе инсти­тута был пол­ный набор всех служб, обес­пе­чи­вающих рабо­чий процесс: полит­от­дел, отдел кад­ров, парт­ком, мест­ком, коми­тет ком­со­мола, тех­от­дел, отдел снабже­ния, пер­вый отдел (режим), биб­лио­тека пре­крас­ная тех­ни­че­ская, биб­лио­тека художе­ствен­ная, тех­ни­че­ский архив, изда­тельский отдел, фотография, макет­ный отдел, пере­плёт­ный, маши­нопис­ное бюро, копи­ро­валь­ное бюро, отдел кар­тографии и пр. Хорошая сто­ло­вая, буфет. Во внеш­нем мире: напро­тив инсти­тута, через дорогу, на месте деревни Беля­ево стро­ился посё­лок Моск­во­ре­чье, стройка шла на паях с несколькими другими орга­ни­за­ци­ями, с Мини­стер­ством. Инсти­тут полу­чал в год до 70 квар­тир в домах-новострой­ках. Был свой дет­ский сад и пио­нер­ский лагерь для лет­него пре­бы­ва­ния по Яро­слав­скому шоссе у деревни Голы.

Пер­вый про­ект, в кото­ром я участ­во­вал в составе группы архи­тек­тора по промыш­лен­ным объек­там, был стро­и­тель­ный ком­би­нат и завод сбор­ных желе­зо­бе­тон­ных кон­струкций в Чер­та­нове. Он был быстро построен, действует и сей­час, его видно из авто­буса №162, когда он идёт по Севан­ской и улице Бех­те­рева. Сле­дующим моим про­ек­том, уже почти само­сто­я­тель­ным, была дымо­вая труба котель­ной на тер­ри­то­рии нашего предпри­я­тия. Котель­ная снабжала горя­чей водой для про­из­вод­ствен­ных нужд и для отоп­ле­ния не только объекты внутри предпри­я­тия, но и за его пре­де­лами - для жилого посёлка Моск­во­ре­чье. Высота кирпич­ной трубы 32-34 метра, она стоит и действует и сей­час.

21 октября 1957 года я был направ­лен в коман­ди­ровку на полгода в Кирги­зию, во Фрунзе (теперь Биш­кек) для работы в СПБ-1 (спе­ци­аль­ная про­ект­ная бригада, в быту это зву­чало как «спе­ци­аль­ная про­ект­ная банда»). Это был филиал мос­ков­ского инсти­тута, и нахо­дился он в закрытом городке при Кара­бал­тин­ском гид­роме­тал­лурги­че­ском ком­би­нате, про­из­во­дящем уран. Село Кара­балты нахо­дится в 60 км от Фрунзе. Объекты Мин­сред­маша снабжа­лись пре­красно по срав­не­нию с про­стым насе­ле­нием и про­до­вольствен­ными, и промыш­лен­ными това­рами, в том числе и автомо­би­лями. (А «про­стым людям» при­об­ре­сти автомо­биль было прак­ти­че­ски невозможно. Так, я, будучи ещё сту­ден­том, стоял в оче­реди в един­ствен­ном в Москве мага­зине автомо­би­лей за «Побе­дой» почти год, отме­чался с паспор­том каж­дое вос­кре­се­нье в оче­реди в мага­зине на Баку­нин­ской). В Кара­бал­тах я был в друже­ских отноше­ниях с глав­ным инже­не­ром завода при­мерно моего воз­раста. Он полу­чил машину «Победа», был страшно рад и горд. Много ездил по окрест­но­стям.

В нашем закрытом городке Кара­балты было всё для благо­устро­ен­ной жизни. И мага­зины, и сто­ло­вая, в кото­рой рабо­тали моло­дые дев­чонки - выпуск­ницы кули­нар­ного учи­лища. Здесь я впер­вые позна­комился с новыми для меня блю­дами наци­о­наль­ной кухни: лаг­ман, манты, шурпа. Всё было очень вкусно. Был Дом культуры – большое кра­си­вое зда­ние с колон­нами. Внутри большой зри­тель­ный зал, фойе-танц­зал с пар­кет­ным полом. Были пиа­нино на сцене и в клас­сах.

Через три года я перешёл на работу по «спец­тема­тике», на так назы­ва­емый Атом­ный про­ект. Дело в том, что в 1963 году было заклю­чено меж­ду­на­род­ное соглаше­ние о запреще­нии ядер­ных испыта­ний в трёх сре­дах: на земле, в воз­духе и в воде. Оста­ва­лась только возмож­ность про­во­дить взрывы под зем­лёй. И вот тогда мы, спе­ци­а­ли­сты-под­земщики, пона­до­би­лись. Нашему инсти­туту пору­ча­лась раз­ра­ботка про­ек­тов про­ве­де­ния под­зем­ных испыта­тель­ных взрывов, обес­пе­че­ния без­опас­но­сти и надёж­но­сти, недопуще­ния нару­ше­ний меж­ду­на­род­ных соглаше­ний. Радио­ак­тив­ное облако в слу­чае его про­рыва на поверх­ность должно было оста­ваться в пре­де­лах тер­ри­то­рии СССР до его пол­ного раз­ложе­ния (радио­ак­тив­ного рас­пада).

Для про­ек­ти­ро­ва­ния прак­ти­че­ски не было ника­ких рас­чет­ных мето­дик, поль­зо­ва­лись открытыми пуб­ли­каци­ями при­ме­ни­тельно к нашей тема­тике и неко­то­рыми сек­рет­ными отче­тами США, добытыми неве­домыми нам путями. С целью изу­че­ния меха­ни­че­ского, ради­аци­он­ного, сейсми­че­ского действия под­зем­ных ядер­ных взрывов в инсти­туте был создан горно-физи­че­ский отдел № 23. Руко­во­ди­те­лем отдела стал К. В. Мяс­ни­ков. Я рабо­тал в НИЛ-7 этого отдела в каче­стве старшего науч­ного сотруд­ника, ответ­ствен­ного испол­ни­теля темы, руко­во­ди­теля иссле­до­ва­тельской группы и пред­ста­ви­теля инсти­тута при работе на полиго­нах в Семи­па­ла­тин­ске-21 и на Новой Земле – Цен­траль­ном полигоне Мини­стер­ства Обо­роны.

Неза­бы­ва­емым был пер­вый раз при­сут­ствия на ядер­ных испыта­ниях. 1965 год. Меня напра­вили на Семи­па­ла­тин­ский полигон для подго­товки к сле­дующему взрыву. У нас была программа испыта­ний устой­чи­во­сти под­зем­ных што­лен, куда закла­ды­ва­ется заряд, и устой­чи­во­сти крепей раз­ного типа. Семи­па­ла­тин­ский полигон – это огром­ная тер­ри­то­рия степи, полупу­стыня. Посреди плос­кой степи воз­выша­ется гор­ный мас­сив излившихся скаль­ных пород (гнейс, кварце­вый порфи­рит), высота вершин до 800 м. В плане этот мас­сив почти круг­лый, окруж­ность на уровне поверх­но­сти земли около 32 км. Вокруг Деге­лена (так назы­ва­ется этот гор­ный кряж) идёт грун­то­вая, местами гра­вий­ная дорога. Внутрь этого гор­ного мас­сива с окруж­ной дороги ведут заезды к рабо­чим площад­кам Д-1, Д-2, Д-3, где нахо­дятся гор­няки, мастер­ские, жильё для пер­со­нала, пище­блоки, медпункт, гор­но­спа­са­тели и пр. Сто­лица полигона – так назы­ва­емый «Берег» - рас­по­ложена на берегу Иртыша. Там посто­ян­ное жильё для всех рабо­тающих на полигоне, живут семьи сотруд­ни­ков, гор­ня­ков, воен­ных спе­ци­а­ли­стов. Там же рас­по­ложен сол­дат­ский горо­док, где нахо­дятся сол­даты – диви­зия. Коман­дует всем комплек­сом – полиго­ном гене­рал.

Из Москвы я летел на рей­со­вом само­лёте Ил-18, в Семи­па­ла­тин­ске пере­сел на поезд, идущий до станции Конеч­ная. Это и был город Семи­па­ла­тинск-21. При выходе с поезда – про­верка докумен­тов, паспорт, коман­ди­ровка, зада­ние. К кому направ­ля­е­тесь? В городке меня встре­тил Юлий Григо­рье­вич Лебе­дев, сотруд­ник инсти­тута, руко­во­ди­тель бригады и пол­номоч­ный пред­ста­ви­тель инсти­тута на полигоне, коман­ди­ро­ван­ный на долгий срок вме­сте с семьёй. Он меня устроил, позна­комил с мест­ными поряд­ками и в поне­дель­ник поса­дил в авто­бус вме­сте с гор­ня­ками, воз­вращающи­мися после выход­ных на работу. Меня доста­вили на площадку Д-3, где гор­няки оби­тали, устро­или в общежи­тие. Дежур­ными (дне­валь­ными) в этих общежи­тиях были сол­даты-узбеки. Они под­ме­тали и мыли полы, сте­лили постели, мели улицу перед крыльцом казармы. Более ответ­ствен­ных дел им не пору­чали.

Мои коман­ди­ровки – это бога­тейший мате­риал для большой и инте­рес­ной книги. Только кто это будет писать? Пока я рабо­тал на полиго­нах, в Москве нашим инсти­ту­том с уча­стием других орга­ни­за­ций была раз­ра­бо­тана и при­нята Госу­дар­ствен­ная программа №7 по при­ме­не­нию энергии под­зем­ных ядер­ных взрывов в народ­ном хозяйстве. Это были так назы­ва­емые «мир­ные взрывы». Одним из реаль­ных и пер­спек­тив­ных при­ме­не­ний было созда­ние под­зем­ных хра­ни­лищ-ёмко­стей для неф­тепро­дук­тов и газа в соля­ных мас­си­вах. Кстати, их по стране довольно много. Это так назы­ва­емые «купола», выхо­дящие на поверх­ность земли. Были созданы с помощью ядер­ных взрывов поло­сти в солях, сфе­ри­че­ские, диамет­ром до 100 мет­ров, на глу­бине более одного километра. И надо было опре­де­лить усло­вия их устой­чи­во­сти, герме­тич­но­сти, долго­веч­но­сти и т.д. 

И тут не обош­лось без чрез­вы­чай­ных ситу­аций. В Бело­рус­сии (город Солигорск) на Солигор­ском ком­би­нате в мас­сиве креп­кой камен­ной соли создали модель ёмко­сти: сфе­ри­че­ская выра­ботка диамет­ром 6 или 8 мет­ров. В цен­тре этой сферы поме­стили заряд хими­че­ского ВВ (тро­тил), поста­вили необ­хо­димые изме­ри­тель­ные при­боры. И взо­рвали. Руко­во­дил груп­пой наших испыта­те­лей инже­нер, по обра­зо­ва­нию стро­и­тель, чело­век само­на­де­ян­ный, занос­чи­вый. Ему и в голову не при­шло, что после взрыва хими­че­ского ВВ обра­зу­ется ядо­ви­тый отрав­ляющий газ СО, и надо пред­ва­ри­тельно про­вет­рить помеще­ние. Это понят­ный закон для про­фес­си­о­на­лов-гор­ня­ков. А он сразу после взрыва устремился в полость. Осталь­ные вынуж­дены были идти за ним. В группе были наши изме­ри­тели, гор­няки, гор­но­спа­са­тели, руко­во­ди­тель гор­ного участка. Пер­вым упал наш руко­во­ди­тель, за ним - моло­дой наш сотруд­ник, физик Пётр Спе­ран­ский, оди­но­кий холо­стяк. В общем, погибли 6 чело­век, другие попали в боль­ницу. Это был горький урок, пока­завший, к чему при­во­дят некомпе­тент­ность и само­на­де­ян­ность.

Тела наших погибших сотруд­ни­ков при­везли на машине из Бело­рус­сии. Проща­лись с ними в только что выстро­ен­ном по про­екту нашего инсти­тута (архи­тек­тор – Гурген Суре­но­вич Тер-Саа­ков) Дворце культуры «Моск­во­ре­чье». Дво­рец ещё не был открыт офици­ально, и дирек­тору ДК очень не хоте­лось начи­нать жизнь ДК с такого неве­се­лого события. Но наш инсти­тут настоял.

В 1974 году мне пред­ложили стать науч­ным руко­во­ди­те­лем иссле­до­ва­тельской темы по обес­пе­че­нию устой­чи­во­сти и сохран­но­сти под­зем­ных сооруже­ний Крас­но­яр­ского горно-хими­че­ского ком­би­ната (ГХК). Это колос­саль­ный под­зем­ный комплекс, защищён­ный от любого внеш­него воз­действия (бомбы, паде­ние само­лёта, хими­че­ское напа­де­ние и пр.). Это – порож­де­ние холод­ной войны, кото­рая нача­лась прак­ти­че­ски сразу после окон­ча­ния Вели­кой Оте­че­ствен­ной войны 1941-1945 гг. Тогда было стрем­ле­ние убрать под землю все самые важ­ные объекты обо­роны и управ­ле­ния стра­ной. На наш инсти­тут как на глав­ный и един­ствен­ный инсти­тут гор­но­стро­и­тель­ного профиля в Мини­стер­стве сред­него маши­но­стро­е­ния была воз­ложена ответ­ствен­ность за сохран­ность гор­ных объек­тов ГХК. Комплекс ГХК, помимо основ­ных про­из­вод­ствен­ных объек­тов, вклю­чал все объекты жиз­не­обес­пе­че­ния нахо­дящихся там людей: запасы про­до­вольствия, кухня-сто­ло­вая, мед­служба. В гору ходила элек­тричка, достав­ляющая смены рабо­чих и служащих в тече­ние всего дня. Наме­ча­лось, что в горе посто­янно будут жить с семьями 15 тысяч чело­век.

Рас­ска­зы­вают, что, когда этот про­ект пока­зали И. В. Ста­лину, он спро­сил авто­ров: «А вы согла­си­тесь жить посто­янно под зем­лёй, не видя света белого?». И при­ка­зал на поверх­но­сти постро­ить нормаль­ный город для работ­ни­ков ГХК. Сей­час это заме­ча­тель­ный город со всеми объек­тами соц­культ­быта, назы­вался Крас­но­ярск-26, а теперь – Желез­ногорск. Леген­дар­ный министр Е. П. Слав­ский, посещая этот город, гово­рил, что это образцо­вый комму­ни­сти­че­ский город. Пре­жде «закрытый» город, он теперь прак­ти­че­ски открыт, и его посещают раз­ные ино­стран­ные делегации: немцы, японцы, аме­ри­канцы и пр. Шутили: дока­зано, что комму­низм можно постро­ить в отдельно взя­том закрытом городе.

В 1982 году мне было насто­я­тельно пред­ложено занять долж­ность уче­ного сек­ре­таря инсти­тута. В науч­ных орга­ни­за­циях – это тре­тье лицо в руко­вод­стве, в про­ектно-изыс­ка­тельских и научно-иссле­до­ва­тельских комплекс­ных инсти­ту­тах, каким был наш инсти­тут ВНИПИпром­тех­но­логии, это несколько не так. Гораздо слож­нее. Заме­сти­тель дирек­тора по кад­рам ска­зал мне: «Наша с тобой задача – помогать дирек­тору и ограж­дать его от вся­ких непри­ят­но­стей». Долж­ность учё­ного сек­ре­таря тогда была номен­кла­ту­рой Мини­стер­ства, то есть по пред­став­ле­нию дирек­тора утвер­жда­лась в Мини­стер­стве. Соот­вет­ственно, он ста­но­вился и учё­ным сек­ре­та­рём дис­сер­таци­он­ного совета по при­суж­де­нию док­тор­ских и кан­ди­дат­ских учё­ных степе­ней и утвер­ждался в ВАКе (Высшая атте­стаци­он­ная комис­сия при Совете Мини­стров РФ). В его веде­нии: заоч­ная аспи­ран­тура при инсти­туте, работа Научно-тех­ни­че­ского совета и его секций, работа с фили­а­лами инсти­тута (их было три), обсуж­де­ние и выдвиже­ние работ сотруд­ни­ков инсти­тута на Госу­дар­ствен­ную премию, премию Совета Мини­стров, другие премии имени выдающихся учё­ных (одна­жды прошла Ленин­ская премия за созда­ние атом­ной опрес­ни­тель­ной уста­новки в г. Шев­ченко на Каспии), рас­смот­ре­ние годо­вых и заклю­чи­тель­ных отчё­тов по НИР, про­ек­тов, раз­ра­бо­тан­ных в инсти­туте. В помощь учё­ному сек­ре­тарю – штат из 4-х сте­нографи­сток-маши­ни­сток и заве­дующей аспи­ран­ту­рой. Во внеш­нем мире – новые дело­вые связи, зна­ком­ства.

Для учё­ных сек­ре­та­рей предпри­я­тий Мини­стер­ства регу­лярно устра­и­ва­лись крат­ко­сроч­ные курсы повыше­ния ква­лифи­кации. Заня­тия про­во­дили вид­ные учё­ные: физик, ака­демик Вале­рий Лега­сов, гео­лог, ака­демик Нико­лай Пав­ло­вич Лавё­ров, спе­ци­а­ли­сты из Кур­ча­тов­ского инсти­тута и другие. Кур­ча­тов­ские спе­ци­а­ли­сты нам объяс­няли, насколько ядер­ная энерге­тика без­опасна по срав­не­нию с другими отрас­лями хозяйства. Все эти заня­тия были чрез­вы­чайно инте­ресны и позна­ва­тельны. Так, Вале­рий Лега­сов, моло­дой и талант­ли­вый, интел­ли­гент­ный чело­век, гово­рил с нами о состо­я­нии современ­ной (тогда) совет­ской науки, он болел душой за науку, за её судьбу. Он гово­рил, что сей­час наша наука напоми­нает рас­стро­ен­ный рояль: есть все детали – струны, кла­виши, дека, а вот настро­ить его некому. И эти крамоль­ные неза­ви­симые слова моло­дого ака­демика другие масти­тые, в воз­расте, ака­демики, управ­ляющие Ака­демией наук, такие слова ему не прощали.

И вот 26 апреля 1986 года. Чер­но­быль! О нём напи­сано и ска­зано много. А нам на оче­ред­ных заня­тиях для учё­ных сек­ре­та­рей пока­зы­вают сек­рет­ный фильм, только что сня­тый: в боль­нице лежит чело­век, достав­лен­ный из Чер­но­быля. Это началь­ник пожар­ной части при Чер­но­быльской АЭС, капи­тан или майор. Это он со сво­ими под­чи­нён­ными, сол­да­ти­ками пер­вым бро­сился в очаг пожара на реак­торе, полу­чил колос­саль­ную смер­тель­ную дозу ради­ации. При силь­ном облу­че­нии тело чело­века пре­враща­ется в сту­день. И нам пока­зы­вают чело­века, он лежит без созна­ния, тело его розово-крас­ного цвета. А дик­тор в фильме гово­рит: "Этот чело­век скоро умрёт, ему оста­лось жить совсем мало". Ужас­ная кар­тина! И опять хочется ска­зать о некомпе­тент­но­сти. Чер­но­быльская АЭС была пере­дана для экс­плу­а­тации из Мини­стер­ства Сред­него маши­но­стро­е­ния СССР в веде­ние Мини­стер­ства энерге­тики Укра­ины. Опыта у укра­ин­ских энерге­ти­ков не было, а вот лег­комыс­лие и надежда на авось были. Это ещё один страш­ный урок про­яв­ле­ния некомпе­тент­но­сти.

Началь­ник Главка Мин­сред­маша, где раз­ра­ба­ты­ва­лись реак­торы для АЭС, Алек­сандр Меш­ков был снят с работы и пере­ве­дён в г. Элек­тро­сталь дирек­то­ром завода. До назна­че­ния началь­ни­ком Главка он был дли­тель­ное время дирек­то­ром Горно-хими­че­ского ком­би­ната в Крас­но­яр­ске-26, пре­успе­вал на этом поприще, имел высо­кий авто­ри­тет на ком­би­нате, в самом городе, в крае. Он много сде­лал для жите­лей города. Очень при­ят­ный и поря­доч­ный чело­век. С ним я позна­комился уже в Москве. А заме­сти­тель мини­стра по стро­и­тельству Уса­нов за успеш­ное воз­ве­де­ние сар­кофага над ава­рий­ным реак­то­ром был удо­стоен зва­ния Героя соци­а­ли­сти­че­ского труда.

Осо­бен­но­стью долж­но­сти учё­ного сек­ре­таря, даже неко­то­рым недо­стат­ком, по моему мне­нию, явля­ется пра­вило: «Всё другим, себе – ничего». И этому пра­вилу я ста­рался сле­до­вать, нахо­дясь в этой долж­но­сти. В 1996 году у меня слу­чился инфаркт. С того света меня вер­нули заме­ча­тель­ные врачи нашей мед­сан­ча­сти №11 (сей­час боль­ница №85) и мой ангел-спа­си­тель в лице моей жены Татьяны, Татьяны Юльевны Лебе­де­вой. Да, это та самая девочка с большими гла­зами, кото­рая когда-то изу­чала меня, стоя за пиа­нино в квар­тире на Семи­па­ла­тин­ском полигоне, дочь Юлия Григо­рье­вича Лебе­дева. После того как я в 1991 году овдо­вел, а Татьяна оста­лась одна с двумя доч­ками, судьба рас­по­ря­ди­лась таким обра­зом, что мы стали мужем и женой. И я очень благо­да­рен этой судьбе за нашу большую любовь, за «вто­рое дыха­ние».

Мне дали инва­лид­ность вто­рой группы без права рабо­тать. И я вышел на пен­сию, про­должая кон­сульти­ро­вать в инсти­туте спе­ци­а­ли­стов по многим гор­ным и «негор­ным» вопро­сам, помогая соис­ка­те­лям уче­ных степе­ней защищать свои дис­сер­тации в нашем Дис­сер­таци­он­ном совете, авто­рам - в напи­са­нии науч­ных ста­тей и книг, а моей жене - по веде­нию домаш­него хозяйства, так как она рабо­тает в нашем же инсти­туте и к тому же активно участ­вует в воспи­та­нии своих 9 вну­ков.

Конечно, оста­лось много неза­вершен­ных дел. Лежит неза­щищён­ная док­тор­ская дис­сер­тация. Появи­лось время для воспоми­на­ний, оценки и пере­оценки пережи­тых событий и своих поступ­ков, кото­рые не все­гда радуют. А вспоми­наются самые при­ят­ные, радост­ные и счаст­ли­вые моменты жизни.