Заславский Юрий Борисович

На гранях памяти

Я при­е­хал в Челя­бинск-40 (нынеш­ний Озёрск) вме­сте с роди­те­лями в 1959 году, — рас­ска­зы­вает Юрий Заслав­ский. — После окон­ча­ния школы пошёл рабо­тать. Сна­чала был уче­ни­ком токаря, но быстро понял, что это не моё. Меня взяли в одну из лабо­ра­то­рий ЦЗЛ.

Была у меня какая-то тяга к соби­ра­нию кам­ней и ста­рин­ных вещей. Всё, что найду, тащил домой. Потом появи­лась возмож­ность открыть небольшой кра­е­вед­че­ский музей в школе №28. Нам, мне и моим това­рищам, с кото­рыми мы обла­зили все окрест­но­сти в черте города, отвели маленькую ком­натку, и мы пере­тащили туда все собран­ные ста­рин­ные вещи. Так музей про­суще­ство­вал год. Потом в школе начался ремонт. После ремонта мы при­шли — ком­ната отре­мон­ти­ро­вана, а музей­ных экс­по­на­тов нет: всё выбро­сили.

Затем была вто­рая попытка создать кра­е­вед­че­ский музей. Эту идею под­держал дирек­тор Дома пио­не­ров Вени­амин Алек­се­е­вич Боло­тов. Вновь у нас была ком­ната, и вновь постепенно набра­лись раз­лич­ные экс­по­наты. Стали при­хо­дить школь­ники, кото­рые инте­ре­со­ва­лись исто­рией род­ного края, его мине­ра­лами. Самым цен­ным экс­по­на­том была заклад­ная доска Течен­ского корун­до­вого завода, кото­рый был когда-то на берегу Иртяша. В нашем музее побы­вали не только уче­ники, но и пред­ста­ви­тели гор­кома пар­тии и ком­со­мола, испол­кома.

Как-то сам собой орга­ни­зо­вался кра­е­вед­че­ский кружок, а я на обще­ствен­ных нача­лах стал его руко­во­ди­те­лем. Заня­тия про­во­дил дома. Иногда ребят при­хо­дило так много, что все не помеща­лись в квар­тире, и при­хо­ди­лось про­во­дить заня­тия на лест­нич­ной площадке. В Доме пио­не­ров для меня ставки не нашлось, но зато при­гла­сили на Станцию юнна­тов вести кружок юных кра­е­ве­дов. Это было в 1967 году.

Я уво­лился с ком­би­ната и пол­но­стью погру­зился в любимое дело. На СЮН нам дали большой зал. Посто­янно в кружке занима­лось не менее 30 школь­ни­ков. У нас были и тео­ре­ти­че­ские заня­тия, и прак­ти­че­ские. Я читал ребя­там курс по мине­ра­логии. Потом в конце учеб­ного года все сда­вали экза­мены. Ребята ста­ра­лись из всех сил, так как летом лучшие круж­ковцы отправ­ля­лись со мной в походы. Летом мы сади­лись на вело­сипеды и выезжали в экс­пе­диции на корун­до­вые карьеры. Знает ли кто-нибудь из озер­чан, что в районе Кас­лин­ского КПП в 1913 году рос­сийским гео­логом и кра­е­ве­дом Моде­стом Ани­симо­ви­чем Кле­ром были открыты залежи корунд-сапфе­рита? Корунд перема­лы­вали, отправ­ляли в Зла­то­уст для шлифовки оружия. Так что мы с ребя­тами там всё обла­зили. Ходили в много­днев­ные походы и по Сред­нему Уралу, прошли по всему Южному Уралу. Из экс­пе­диций при­во­зили камни, кото­рые год за годом попол­няли мине­ра­логи­че­скую кол­лекцию СЮН.

38 чело­век из моего кружка окон­чили гор­ные инсти­туты, из них чет­веро защи­тили кан­ди­дат­ские дис­сер­тации, один — док­тор­скую. У меня занима­лись трое бра­тьев из одной семьи, и все трое ушли в гео­логию. Наши кружок и учеб­ный мине­ра­логи­че­ский музей ста­но­ви­лись всё извест­нее в городе. Посто­янно при­хо­дили к нам на экс­кур­сии, и не только школь­ники, но и сту­денты тех­ни­кума и инсти­тута.

«Мая­ков­ский» период

Одна­жды в музей при­шли Иван Алек­се­е­вич Тер­нов­ский, кото­рый кури­ро­вал вопросы науки на ком­би­нате, и Пётр Ива­но­вич Тря­кин, заме­сти­тель дирек­тора по общим вопро­сам. При­шли и всё внима­тельно осмот­рели. Потом Тер­нов­ский гово­рит мне: «Руко­вод­ство ком­би­ната поста­вило задачу — создать посто­янно действующую экс­по­зицию, посвящён­ную исто­рии предпри­я­тия и города». «Отчего же выставку? — спраши­ваю. — Надо делать музей».

Мне пред­ложили перейти на работу на «Маяк», пока на ставку худож­ника-оформи­теля. Нашли един­ствен­ное пустующее зда­ние под музей — бывший дет­ский сад в посёлке №2. Через год, к 20-летию ком­би­ната, музей был открыт. Конечно, я делал его не один, были заин­те­ре­со­ван­ные помощ­ники. Почти каж­дый день мы при­нимали экс­кур­сии. В нашем музее побы­вали даже ака­демики — Никольский, Боч­вар, Хари­тон. При­езжал Мике­рин с СХК, пытался перема­нить меня на своё предпри­я­тие.

После того, как отре­мон­ти­ро­вали ста­рое зда­ние Дома пио­не­ров (сегодня здесь рас­по­лага­ется Информаци­он­ный центр ПО «Маяк»), было решено пере­везти экс­по­зицию туда. В бывшем помеще­нии спорт­зала мы сде­лали дио­раму фауны Урала и разме­стили там обшир­ную экс­по­зицию по исто­рии род­ного края. Тогда-то у нас в штате появился про­фес­си­о­наль­ный худож­ник. Работа по созда­нию кра­е­вед­че­ского музея была про­де­лана большая. Неко­то­рые стенды мы делали под кон­тро­лем режим­ных служб.

Как только музей рас­пах­нул двери, к нам пошли экс­кур­сии, при­во­дили даже дошко­лят. Потом появи­лась идея пере­не­сти домик Кур­ча­това, кото­рый стоял на берегу Иртяша, на тер­ри­то­рию музея. Под­ряд­ная орга­ни­за­ция все работы сде­лала акку­ратно. Мы даже разыс­кали на складе ЖКУ насто­ящую мебель, кото­рой поль­зо­вался Игорь Васи­лье­вич, когда жил в этом доме. У нас полу­чился дом-музей Игоря Кур­ча­това. Так в забо­тах о музее прошло ещё несколько лет.

Один год мне дове­лось пора­бо­тать заме­сти­те­лем дирек­тора драма­ти­че­ского театра. Пред­се­да­тель гор­ис­пол­кома Нико­лай Яко­вле­вич Ермо­лаев и дирек­тор «Маяка» Борис Васи­лье­вич Бро­хо­вич «коман­ди­ро­вали» меня туда, чтобы наве­сти поря­док. При­ш­лось уво­лить четырёх выпи­вох, работ­ни­ков сцены, кото­рые были наве­селе уже с утра. Потом двух сотруд­ни­ков при­влекли к уго­лов­ной ответ­ствен­но­сти за при­сво­е­ние денеж­ных средств. Кроме того, выяс­ни­лось, что в теат­раль­ных цехах по пошиву костюмов и обуви мастера тру­дятся над зака­зами жён мест­ных чинов­ни­ков. Я соста­вил спи­сок всех «нештат­ных» заказ­чи­ков, отнёс Ермо­ла­еву и попро­сил его разо­браться со сво­ими под­чи­нён­ными.

Кав­каз­ский излом

В 1999 году мы с супру­гой при­няли неожи­дан­ное для себя реше­ние — пере­ехать жить в Став­ропольский край. Нашли обмен жилья и стали жите­лями города Лер­мон­това. Зара­нее, конечно, все экс­по­наты музея мною были пере­даны под рос­пись сотруд­ни­кам «Маяка». Кроме того, я оста­вил здесь не менее 150 книг по кра­е­ве­де­нию и мине­ра­логии из соб­ствен­ной биб­лио­теки.

В Лер­мон­тове на улице слу­чайно позна­комился с одним чело­ве­ком, разго­во­ри­лись. Ока­за­лось, что это был глава адми­ни­страции. Он ска­зал, что ищет хорошего орга­ни­за­тора, кото­рый бы создал и возгла­вил мест­ную газету. Так я стал жур­на­ли­стом. Конечно, в «Бештау» (так назы­ва­лась газета) я много писал об исто­рии Став­ропольского края, об обы­чаях наро­дов, кото­рые там живут. Одна­жды под дверь редакции положили пакет, в кото­ром ока­за­лись копии докумен­тов, раз­об­ла­чающих дея­тель­ность глав­ного гра­до­стро­и­теля Лер­мон­това. Мы пере­сняли копии, отдали их в пра­во­охра­ни­тель­ные органы. А я напи­сал фелье­тон. После выхода газеты меня вызы­вает глава — и такой раз­нос я полу­чил от него! Ока­за­лось, что герой моего фелье­тона — его род­ствен­ник. На этом мне с жур­на­ли­сти­кой при­ш­лось рас­статься.

Но опять по воле слу­чая я нашёл работу. На этот раз в любимом музей­ном деле. Дирек­тор Пятигор­ского кра­е­вед­че­ского музея уви­дел, как я отре­ста­ври­ро­вал ста­рин­ный брон­зо­вый брас­лет, и при­гла­сил меня рестав­ра­то­ром. В музее было много экс­по­на­тов брон­зо­вого века, но в пла­чев­ном состо­я­нии. Я и взялся за их рестав­рацию. Восемь лет про­ра­бо­тал в этом музее. Всё бы хорошо, но в душе с годами всё силь­нее чув­ство­вал тоску по Уралу. Мы с женой понимали, что в Озёрск нам теперь вряд ли удастся вер­нуться. Решили, что поедем в Челя­бинск к дочери. Купили там двух­ком­нат­ную квар­тиру. Еле пережил зиму: стал бояться холода, снега. И снова мы сня­лись с места, на этот раз поехали на родину супруги — в Дзержинск. Уже 16-й год там живём, но никак не могу при­вык­нуть к городу. Всё же Озёрск милее сердцу, ведь здесь прошли дет­ство, моло­дость.

Легенды и мифы «Cоро­ковки»

Когда при­езжаю в Озёрск, хожу по местам нашей юно­сти. Не могу надышаться воз­ду­хом род­ного города, насмот­реться на озёра, горы и леса. Жаль, что нет больше той музей­ной экс­по­зиции, кото­рая была создана и мною в том числе. Но встре­чался я недавно с Андреем Теличко, кото­рый назна­чен на долж­ность дирек­тора муници­паль­ного кра­е­вед­че­ского музея. Я рас­ска­зал ему исто­рию, как в 1919 году купец, кото­рый жил на заимке в районе озера Бул­дым, где-то закопал два сун­дука с доб­ром. А исто­рия эта полу­чила огласку через его дочь, кото­рая при­хо­дила к нам и про­сила разыс­кать отцов­ский клад. Так как метал­ло­ис­ка­тели в 70-х годах были только у воен­ных, то при­ш­лось про­сить их о помощи. Действи­тельно, сол­даты с метал­ло­ис­ка­те­лями про­че­сали бул­дым­ский лес, и в послед­ний день поис­ков на опушке при­бор подал сиг­нал, что под зем­лёй что-то есть. Стали копать и откопали пулемёт «мак­сим». Но купе­че­ских сун­ду­ков не обна­ружили.

Знает ли кто-нибудь из горожан, что за зда­нием инфекци­он­ного отде­ле­ния город­ской боль­ницы нахо­дится место древ­него свай­ного посе­ле­ния? Там есть большие гра­нит­ные глыбы, в них можно найти оди­на­ко­вые отвер­стия, рас­по­ложен­ные в строгом геомет­ри­че­ском порядке. На месте, где сей­час на утёсе над Иртяшом стоит беседка, была сто­янка древ­него чело­века. На Гуси­ном ост­рове можно найти много сви­де­тельств древ­ней циви­ли­за­ции. Рас­ска­зал я озёр­ским архео­логам, что на дне Иртяша лежит затоп­лен­ная баржа. Думаю, что когда-нибудь горожа­нам будут явлены новые артефакты той жизни, кото­рая была до нас. В конце концов, это наша исто­ри­че­ская память.