Заславский Юрий Борисович

На гранях памяти

Я приехал в Челя­бинск-40 (нынеш­ний Озёрск) вместе с роди­те­лями в 1959 году, — рас­ска­зы­вает Юрий Заслав­ский. — После окон­ча­ния школы пошёл рабо­тать. Сначала был уче­ни­ком токаря, но быстро понял, что это не моё. Меня взяли в одну из лабо­ра­то­рий ЦЗЛ.

Была у меня какая-то тяга к соби­ра­нию камней и ста­рин­ных вещей. Всё, что найду, тащил домой. Потом поя­ви­лась воз­мож­ность открыть неболь­шой кра­е­вед­че­ский музей в школе №28. Нам, мне и моим това­ри­щам, с кото­рыми мы обла­зили все окрест­но­сти в черте города, отвели малень­кую ком­натку, и мы перета­щили туда все собран­ные ста­рин­ные вещи. Так музей про­су­ще­ство­вал год. Потом в школе начался ремонт. После ремонта мы пришли — комната отре­мон­ти­ро­вана, а музейных экс­по­на­тов нет: всё выбро­сили.

Затем была вторая попытка создать кра­е­вед­че­ский музей. Эту идею под­дер­жал дирек­тор Дома пио­не­ров Вени­а­мин Алек­се­е­вич Болотов. Вновь у нас была комната, и вновь посте­пенно набрались раз­лич­ные экс­по­наты. Стали при­хо­дить школь­ники, которые инте­ре­со­вались исто­рией родного края, его мине­ра­лами. Самым ценным экс­по­на­том была заклад­ная доска Течен­ского корун­до­вого завода, который был когда-то на берегу Иртяша. В нашем музее побы­вали не только ученики, но и пред­стави­тели горкома партии и ком­со­мола, испол­кома.

Как-то сам собой орга­ни­зо­вался кра­е­вед­че­ский кружок, а я на обще­ствен­ных началах стал его руко­во­ди­те­лем. Занятия про­во­дил дома. Иногда ребят при­хо­дило так много, что все не поме­щались в квар­тире, и при­хо­ди­лось про­во­дить занятия на лест­нич­ной пло­щадке. В Доме пио­не­ров для меня ставки не нашлось, но зато при­гла­сили на Станцию юннатов вести кружок юных кра­е­ве­дов. Это было в 1967 году.

Я уво­лился с ком­би­ната и пол­но­стью погру­зился в любимое дело. На СЮН нам дали большой зал. Посто­янно в кружке зани­ма­лось не менее 30 школь­ни­ков. У нас были и тео­рети­че­ские занятия, и прак­ти­че­ские. Я читал ребятам курс по мине­ра­ло­гии. Потом в конце учеб­ного года все сдавали экза­мены. Ребята ста­рались из всех сил, так как летом лучшие круж­ковцы отпра­в­ля­лись со мной в походы. Летом мы сади­лись на вело­сипеды и выез­жали в экс­пе­ди­ции на корун­до­вые карьеры. Знает ли кто-нибудь из озерчан, что в районе Каслин­ского КПП в 1913 году рос­сийским геоло­гом и кра­е­ве­дом Моде­стом Ани­си­мо­ви­чем Клером были открыты залежи корунд-сап­фе­рита? Корунд пере­ма­лы­вали, отпра­в­ляли в Зла­то­уст для шли­фовки оружия. Так что мы с ребя­тами там всё обла­зили. Ходили в мно­го­д­нев­ные походы и по Сред­нему Уралу, прошли по всему Южному Уралу. Из экс­пе­ди­ций при­во­зили камни, которые год за годом попол­няли мине­ра­ло­ги­че­скую кол­лек­цию СЮН.

38 человек из моего кружка окон­чили горные инсти­туты, из них четверо защи­тили кан­ди­дат­ские дис­сер­та­ции, один — док­тор­скую. У меня зани­мались трое братьев из одной семьи, и все трое ушли в геоло­гию. Наши кружок и учебный мине­ра­ло­ги­че­ский музей ста­но­ви­лись всё извест­нее в городе. Посто­янно при­хо­дили к нам на экс­кур­сии, и не только школь­ники, но и сту­денты тех­ни­кума и инсти­тута.

«Мая­ков­ский» период

Однажды в музей пришли Иван Алек­се­е­вич Тер­нов­ский, который кури­ро­вал вопросы науки на ком­би­нате, и Пётр Ива­но­вич Трякин, заме­сти­тель дирек­тора по общим вопро­сам. Пришли и всё вни­ма­тельно осмо­трели. Потом Тер­нов­ский говорит мне: «Руко­вод­ство ком­би­ната поставило задачу — создать посто­янно действу­ю­щую экс­по­зи­цию, посвящён­ную истории пред­при­ятия и города». «Отчего же выставку? — спра­ши­ваю. — Надо делать музей».

Мне пред­ло­жили перейти на работу на «Маяк», пока на ставку худож­ника-офор­ми­теля. Нашли един­ствен­ное пусту­ю­щее здание под музей — бывший детский сад в посёлке №2. Через год, к 20-летию ком­би­ната, музей был открыт. Конечно, я делал его не один, были заин­те­ре­со­ван­ные помощ­ники. Почти каждый день мы при­ни­мали экс­кур­сии. В нашем музее побы­вали даже ака­демики — Николь­ский, Бочвар, Харитон. При­ез­жал Микерин с СХК, пытался пере­ма­нить меня на своё пред­при­ятие.

После того, как отре­мон­ти­ро­вали старое здание Дома пио­не­ров (сегодня здесь рас­по­ла­га­ется Инфор­ма­ци­он­ный центр ПО «Маяк»), было решено пере­везти экс­по­зи­цию туда. В бывшем поме­ще­нии спорт­зала мы сделали диораму фауны Урала и раз­ме­стили там обшир­ную экс­по­зи­цию по истории родного края. Тогда-то у нас в штате поя­вился про­фес­си­о­наль­ный худож­ник. Работа по соз­да­нию кра­е­вед­че­ского музея была про­де­лана большая. Неко­то­рые стенды мы делали под кон­тро­лем режим­ных служб.

Как только музей рас­пах­нул двери, к нам пошли экс­кур­сии, при­во­дили даже дош­ко­лят. Потом поя­ви­лась идея пере­не­сти домик Кур­ча­това, который стоял на берегу Иртяша, на тер­ри­то­рию музея. Под­ряд­ная орга­ни­за­ция все работы сделала акку­ратно. Мы даже разыскали на складе ЖКУ насто­я­щую мебель, которой поль­зо­вался Игорь Васи­лье­вич, когда жил в этом доме. У нас полу­чился дом-музей Игоря Кур­ча­това. Так в заботах о музее прошло ещё несколько лет.

Один год мне дове­лось пора­бо­тать заме­сти­те­лем дирек­тора дра­ма­ти­че­ского театра. Пред­се­да­тель гор­ис­пол­кома Николай Яко­вле­вич Ермо­лаев и дирек­тор «Маяка» Борис Васи­лье­вич Бро­хо­вич «коман­ди­ро­вали» меня туда, чтобы навести порядок. При­шлось уволить четырёх выпивох, работ­ни­ков сцены, которые были наве­селе уже с утра. Потом двух сотруд­ни­ков при­вле­кли к уголов­ной ответ­ствен­но­сти за при­сво­е­ние денеж­ных средств. Кроме того, выяс­ни­лось, что в теа­т­раль­ных цехах по пошиву костю­мов и обуви мастера тру­дятся над зака­зами жён местных чинов­ни­ков. Я составил список всех «нештат­ных» заказ­чи­ков, отнёс Ермо­ла­еву и попро­сил его разо­браться со своими под­чинён­ными.

Кав­каз­ский излом

В 1999 году мы с супру­гой приняли нео­жи­дан­ное для себя решение — пере­е­хать жить в Ста­в­ро­поль­ский край. Нашли обмен жилья и стали жите­лями города Лер­мон­това. Заранее, конечно, все экс­по­наты музея мною были пере­даны под роспись сотруд­ни­кам «Маяка». Кроме того, я оставил здесь не менее 150 книг по кра­е­ве­де­нию и мине­ра­ло­гии из соб­ствен­ной биб­ли­о­теки.

В Лер­мон­тове на улице слу­чайно позна­ко­мился с одним чело­ве­ком, раз­го­во­ри­лись. Ока­за­лось, что это был глава адми­ни­стра­ции. Он сказал, что ищет хоро­шего орга­ни­за­тора, который бы создал и воз­главил местную газету. Так я стал жур­нали­стом. Конечно, в «Бештау» (так назы­ва­лась газета) я много писал об истории Ста­в­ро­поль­ского края, об обычаях народов, которые там живут. Однажды под дверь редак­ции поло­жили пакет, в котором ока­зались копии доку­мен­тов, раз­о­б­ла­ча­ю­щих дея­тель­ность глав­ного гра­до­стро­и­теля Лер­мон­това. Мы перес­няли копии, отдали их в пра­во­о­хра­ни­тель­ные органы. А я написал фельетон. После выхода газеты меня вызы­вает глава — и такой разнос я получил от него! Ока­за­лось, что герой моего фельетона — его род­ствен­ник. На этом мне с жур­нали­сти­кой при­шлось рас­статься.

Но опять по воле случая я нашёл работу. На этот раз в любимом музей­ном деле. Дирек­тор Пяти­гор­ского кра­е­вед­че­ского музея увидел, как я отре­ста­ври­ро­вал ста­рин­ный брон­зо­вый браслет, и при­гла­сил меня реста­в­ра­то­ром. В музее было много экс­по­на­тов брон­зо­вого века, но в пла­чев­ном состо­я­нии. Я и взялся за их реста­в­ра­цию. Восемь лет про­ра­бо­тал в этом музее. Всё бы хорошо, но в душе с годами всё сильнее чув­ство­вал тоску по Уралу. Мы с женой пони­мали, что в Озёрск нам теперь вряд ли удастся вер­нуться. Решили, что поедем в Челя­бинск к дочери. Купили там двух­ком­нат­ную квар­тиру. Еле пережил зиму: стал бояться холода, снега. И снова мы снялись с места, на этот раз поехали на родину супруги — в Дзер­жинск. Уже 16-й год там живём, но никак не могу при­выкнуть к городу. Всё же Озёрск милее сердцу, ведь здесь прошли детство, моло­до­сть.

Легенды и мифы «Cоро­ковки»

Когда при­ез­жаю в Озёрск, хожу по местам нашей юности. Не могу нады­шаться воз­ду­хом родного города, насмо­треться на озёра, горы и леса. Жаль, что нет больше той музей­ной экс­по­зи­ции, которая была создана и мною в том числе. Но встре­чался я недавно с Андреем Теличко, который назна­чен на долж­ность дирек­тора муни­ци­паль­ного кра­е­вед­че­ского музея. Я рас­ска­зал ему историю, как в 1919 году купец, который жил на заимке в районе озера Булдым, где-то закопал два сундука с добром. А история эта полу­чила огласку через его дочь, которая при­хо­дила к нам и просила разыс­кать отцов­ский клад. Так как метал­ло­ис­ка­тели в 70-х годах были только у военных, то при­шлось просить их о помощи. Действи­тельно, солдаты с метал­ло­ис­ка­те­лями про­че­сали бул­дым­ский лес, и в послед­ний день поисков на опушке прибор подал сигнал, что под землёй что-то есть. Стали копать и отко­пали пулемёт «максим». Но купе­че­ских сун­ду­ков не обна­ру­жили.

Знает ли кто-нибудь из горожан, что за зданием инфек­ци­он­ного отде­ле­ния город­ской боль­ницы нахо­дится место древ­него свайного посе­ле­ния? Там есть большие гра­нит­ные глыбы, в них можно найти оди­на­ко­вые отвер­стия, рас­поло­жен­ные в строгом гео­мет­ри­че­ском порядке. На месте, где сейчас на утёсе над Иртяшом стоит беседка, была стоянка древ­него чело­века. На Гусином острове можно найти много сви­детель­ств древней циви­ли­за­ции. Рас­ска­зал я озёр­ским архе­оло­гам, что на дне Иртяша лежит затоп­лен­ная баржа. Думаю, что когда-нибудь горо­жа­нам будут явлены новые арте­факты той жизни, которая была до нас. В конце концов, это наша исто­ри­че­ская память.