Случайная встреча
Я пришел во ВНИИНМ в 1974 году. И по совпадению в этот год в институте отмечалось 70-летие Зинаиды Ершовой. Ершова защитила кандидатскую диссертацию в 1944 году в Радиевом институте (РИ) в Ленинграде. Есть версия, что она защитила диссертацию в 1943 году, но этого не может быть, так как Ленинград тогда все еще находился в блокаде. Но это детали. По каким наукам она защитила диссертацию? Ни за что не догадаетесь! Она стала кандидатом физико-химических наук! Такого сейчас нет. Экземпляр диссертации хранится в мемориальном кабинете В. Г. Хлопина – первого директора РИ. К слову, следующую степень она получила как доктор технических наук. Доктора наук ей присудили без защиты в 1952 году за разработку производства полония.
Первое время я не был связан по работе с Зинаидой Васильевной, потому что тематика группы, где я работал, была далека от тем, которыми занимался остальной отдел, возглавляемый Ершовой. Я первый раз с ней встретился, когда надо было подписать документ, касающийся способа переработки бракованных твэлов. Ее не устроили некоторые технологические формулировки, записанные в этом документе, и Зинаида Васильевна отказалась его подписывать. Я вернулся на рабочее место, достал учебник Касаткина «Основные процессы и аппараты химической технологии» и показал Ершовой, что формулировка в документе соответствует сути теории. И Ершова со мной согласилась. После этой истории она прониклась ко мне искренней симпатией.
В 1976 г. я выступал на конференции молодых специалистов. Стоит отметить, что эта конференция в то время проводилась в рамках нашего отдела. Отдел Ершовой под номером 130 включал три большие лаборатории, в которых работало примерно 150 человек, и конференция проводилась среди этих специалистов под грифом «секретно», так как все работы тогда были секретными. На этой конференции я занял первое место, что также расположило ко мне Зинаиду Васильевну.
В 1980 г. Ершова перевела меня на работу над термоядерным реактором. Представляете – работа над бракованными и отработавшими твэлами - и затем работа над бланкетом термоядерного реактора! Пришлось на ходу осваивать совершенно новое направление. Тогда разрабатывался проект ИНТОР, который в дальнейшем перерос в проект ИТЭР. По этому проекту работала группа сотрудников нашего отдела под руководством Ершовой, а в заседаниях международной рабочей группы в Вене участвовал Валерий Григорьевич Васильев.
В том же году я поступил в аспирантуру. Моим научным руководителем назначили Ершову. Она мне помогала, но инициатива всегда была моя, и нужно сказать, что все мои инициативы она поддерживала. В 1982 году поступила разнарядка, что нужно ехать в США на совещание по вопросам, связанным с термоядерным реактором. И оказалось, что ехать некому, так как Васильев уехал в МАГАТЭ в длительную командировку. А ограничения на посещение капиталистических стран были настолько суровыми, что одного из возможных кандидатов на поездку – начальника лаборатории (не причастного к совершено секретным работам) не выпустили, потому что он был второй раз женат. И Ершова рекомендовала меня, а я был всего лишь старшим инженером с весьма небольшим опытом работы с тритием. Я поехал, об итогах своей поездки докладывал широкому кругу руководителей и всему отделу 130, а затем уже продолжал ездить как представитель нашей страны по тритиевому циклу термоядерной тематики. Так я попал в международную группу ИНТОР (это были 1985-1987 годы), собиравшуюся несколько раз в год в Вене.
Зинаиду Васильевну сняли с должности начальника отдела в 1986 году и перевели в главные научные сотрудники. За ней оставили ее кабинет, а новый начальник отдела ютился в маленькой комнатке, в здании номер 53. С 1988 г. проект ИНТОР сменился проектом ИТЭР. Его международная рабочая группа постоянно находилась в Гархинге близ Мюнхена, а два раза в год туда приезжал более широкий круг специалистов на пленарные сессии. Стоит отметить, что Зинаида Васильевна проявляла постоянный интерес ко всем этим работам.
В 1989 году я решил уйти из своего отдела. У меня была большая нагрузка, я редко приходил домой раньше 8-9 часов вечера, приходилось работать и в выходные дни, а на зарплате это никак не отражалось и не просматривалось повышение по службе. Я перешел к Олегу Александровичу Устинову, занимавшемуся вопросами газоочистки от вредных химических веществ. Зинаида Васильевна не хотела меня отпускать. Попросила меня принести мои работы по подготовке к диссертации. У меня было несколько тетрадок; посмотрев их, она сказала, что мне не надо бросать эту работу. Зинаида Васильевна мне говорила: «Сергей Александрович, вы счастливый человек - в солидном возрасте будете пускать термоядерный реактор!». Но с уходом Ершовой из института работы по бланкету термоядерного реактора постепенно сошли на нет. Бланкет в буквальном переводе с английского – это одеяло. То, что окружает термоядерный реактор. Я знаю немного. Но знаю, что в освоении промышленного производства трития З. В. Ершова принимала непосредственное участие.
Зинаида Васильевна продолжала работать главным научным сотрудником. Она была очень внимательным человеком. Всегда старалась понять главное, докопаться до сути. В 1991 году как-то Ершова меня пригласила к себе и предложила написать о моей работе по разработке бланкета термоядерного реактора для готовившейся истории ВНИИНМ. Я написал несколько листов от руки и отдал их ей. Это был последний раз, когда мы с ней виделись.
Ершова умерла в 1995 году. И тогда произошел удивительный случай, который я до сих пор не могу рационально объяснить. В то время я бывал в институте редко, несколько дней в неделю. Однажды утром я ехал в метро, отдаляясь от института, и вдруг совершенно случайно столкнулся там нос к носу с сотрудницей ВНИИНМ. И первое, что она мне сказала: «А вы знаете, Ершова умерла! И сегодня в ДК Курчатовского института в 12 часов дня с ней прощание». Если бы не эта случайная встреча, я, конечно, не узнал бы о ее смерти, никто бы мне не позвонил и не рассказал об этом событии, и я не смог бы с ней попрощаться. С точки зрения теории вероятности, эта история просто невозможна! Как будто какие-то высшие силы мне ее послали.
Я перешел к Устинову, который занимался переработкой в сфере пирохимии, а позже выбросами вредных химических веществ. Профиль и название лаборатории в 1990 годах несколько раз менялись, и в конце концов меня уведомили, что либо я увольняюсь, либо перехожу на должность дезактиваторщика. Затем, сменив еще одну должность, я попал в проект «Прорыв», где и работаю уже 12 лет.