Слово о Директоре
Я пришел на Уральский электромеханический завод в 1965 г. на преддипломную практику, а в марте 1966 г. по распределению как молодой специалист приступил к работе на заводе, в отделе труда и заработной платы. Проработав 4 месяца, я понял, что это не мое, и записался на прием к директору завода Александру Алексеевичу Соловьеву, чтобы решить вопрос о своей дальнейшей работе на предприятии.
Когда я зашел к нему в кабинет, он был сильно удивлен: кто это перед ним появился? Но выслушал внимательно, уточнил, какая у меня специальность. Раздумывал недолго: «Ты как раз вовремя пришел — нужно начинать осваивать на заводе микроэлектронику». Позвонил Юрию Фомичу Войнову, в то время начальнику лаборатории № 4 СКБ: «У меня здесь молодой специалист, закончил УПИ по специальности «полупроводниковое электровакуумное машиностроение». Надо его использовать».
Вот так и начались для меня работа по специальности и личное знакомство с А. А. Соловьевым.
С годами я начал осознавать масштаб его личности, многогранность таланта. По сути, на пустом месте под его руководством было создано первоклассное предприятие мирового уровня. Я слышал, как оценивали это предприятие такие известные деятели, как Ельцин, Рябов, Долгих. Я их хорошо знал. Так, Ельцин в разговоре со мной (он был в то время первым секретарем Московского горкома КПСС) сказал, что УЭМЗ — национальная гордость России. Секретарь ЦК КПСС Яков Петрович Рябов детально изучил наше предприятие, поскольку не один раз посещал его. Он всегда вспоминал и Соловьева, и завод, всегда интересовался, как в настоящее время идут дела на предприятии.
Александр Алексеевич Соловьев во многом опережал свое время. Мне пришлось бывать за рубежом — в Японии, в Германии и других странах, где я посещал аналогичные производства (естественно, связанные с гражданской продукцией). И мы нисколько не уступали в те годы самым лучшим предприятиям Японии и Европы по всем характеристикам. Может быть, по некоторым показателям мы были даже впереди них.
Соловьев умел одновременно быть в курсе всего, что происходит на предприятии: от капитального строительства до освоения новых технологий. Например, идет строительство производственного корпуса, жилого дома или базы отдыха на Белоярке — всегда можно было увидеть его на стройке. Он вникал во все тонкости, тесно контактировал со строителями. Наверное, это был один из его любимых коньков: он живо интересовался вопросами, связанными со строительством.
Александр Алексеевич углубленно занимался кадровой политикой. В результате он сумел сформировать команду, которая работала с ним не один десяток лет. Он дорожил опытными, квалифицированными специалистами. Именно такими были П. А. Судаков, Ф. А. Селезнев, Б. Я. Зеликсон, Л. М. Кузнецов, Ю. Ф. Войнов, А. И. Шишкин, Л. А. Суворова, М. А. Томилина. А еще начальники цехов: Д. П. Бычков, Г. В. Хренов, Ю. М. Давыдов, В. С. Муравьев, В. В. Гущин, О. В. Пчелкин, Г. С. Якимов, Д. Н. Устинов.
Для освоения выпуска сложных изделий спецтехники требовались хорошо подготовленные, образованные рабочие. Соловьев создал профессионально-техническое училище (ПТУ). Оно было полностью оснащено, укомплектовано преподавательским составом. И это давало свои плоды, обеспечивало приток рабочих кадров.
В начале 70-х годов Соловьев поставил новую задачу: создать на предприятии корпус кандидатов наук, 40-50 человек, которые со временем будут возглавлять наиболее серьезные подразделения завода, контролировать те или иные направления работы. И тогда директор собрал нас, молодых инженеров, работавших на заводе, в малом зале ДК «Урал». Он сказал: «Двигаться в русле научно-технического прогресса возможно лишь в том случае, если на заводе будет создан научный потенциал. Современные технологии настолько сложны, что существует настоятельная потребность: создать корпус научных работников. Я буду всячески содействовать этому».
И действительно, заводчане поступали в заочную аспирантуру и заканчивали ее. Я, например, поступил в аспирантуру Института народного хозяйства. Защитился и стал кандидатом экономических наук. В то же время защитились Л. М. Кузнецов, В. П. Вяткин, И. Г. Сурин, В. В. Киселев, С. И. Степанов, А. П. Руденко, Р. П. Обухов.
Соловьев стремился быть впереди других, хорошо чувствовал перспективу. Одна из первых автоматизированных систем управления в отрасли была создана на УЭМЗ. Затем у нас на предприятии были оборудованы отраслевые лаборатории АСУ, АСУТП. Первые в отрасли станки с ЧПУ появились на Уральском электромеханическом заводе. Все это давало предприятию большие производственные преимущества.
Соловьев, безусловно, был талантливым стратегом, обладал даром предвидения. Иногда и специалистам еще не все понятно, а он уже принимает решение, ставит задачи.
Вот конкретный пример. В области микроэлектроники мы начинали абсолютно с нуля, причем этот нуль был везде: и в отрасли, и по всей стране. Еще не функционировал Зеленоград — будущий центр микроэлектроники. Осознавая сложность задач по освоению новых заказов, наш директор поставил перед заводчанами задачу создания блока микроэлектроники. Спустя годы мы можем оценить смелость и прозорливость Александра Алексеевича, его умение увидеть и поддержать новое, перспективное.
Микроэлектронику на заводе мы начинали с одного человека (этим человеком был я). Позднее появилась небольшая группа специалистов, которую мы привлекли из Уральского филиала Академии Наук, и несколько сотрудников нашего предприятия. После того, как Зеленоград заработал, с подачи Соловьева целая группа специалистов завода была направлена на учебу.
Одновременно у нас шло создание специальных площадей для развития микроэлектроники.
Корпус 3М, примыкающий к корпусу 3: как он создавался? Вначале было запроектировано традиционное промышленное здание. Потом, после учебы в Зеленограде, появились совершенно новые идеи, и эти идеи были реализованы.
Случилось так. Я был откомандирован в отраслевой проектный институт ГСПИ-6, чтобы согласовать технологические планировки по расстановке оборудования в строящемся корпусе. Мы встретились с проектировщиками, обсудили сделанное. Возникла мысль: здание должно выглядеть как слоеный пирог, там будут производственные и технические этажи. В рамках такого корпуса могут реализоваться любые технологии, появляется гибкость в расстановке оборудования, можно будет менять назначение того или иного этажа.
Я вернулся на завод. Через два дня звонок: «Александр Алексеевич просит вас зайти». Захожу. Директор — в мрачном настроении: очень недоволен тем, что в связи с изменением проекта будут сорваны сроки строительства. В тот день, впервые за всю нашу совместную работу, он дал мне нагоняй. Затем позвонил в отдел кадров: «Великанову :-/ запрещаются командировки на полгода».
Я ему говорю: «Ну, хорошо, Александр Алексеевич, а теперь давайте я вам объясню, для чего это все». Он в ответ: «А сроки?». Тогда я предложил: «Давайте пойдем таким путем: одновременно и проектировать, и строить. Не дожидаться полного комплекта документов».
Соловьев умел выслушать и понять. Блок микроэлектроники был построен. Оказалось, что мы всё сделали правильно. И хотя со временем выяснилось, что такого объема выпуска микроэлектроники, какой мы заложили, не потребуется, на построенных площадях удалось развернуть производство печатных плат, а также монтаж, сборочное производство.
Хочу остановиться на примере производства печатных плат. Изначально его предполагалось развернуть на базе 39-го цеха в самых неприспособленных помещениях — в бытовках 3-го корпуса. Отсутствие оборудования и квалифицированных кадров, дефицит времени на освоение — все это привело к тому, что разработчики уже прислали нам новые заказы, куда входили печатные платы, — а печатных плат мы еще не выпускали. Это было в 1976-1977 гг.
Мы проанализировали обстановку и сделали выводы: завод в 3-5 раз отстает от плановых заданий по выпуску новых заказов. Нужно было что-то предпринять. И Соловьев выпустил целую серию приказов для того, чтобы преодолеть непростую ситуацию.
Я пришел к нему с докладом: без приобретения современного оборудования мы ничего не сможем добиться. В итоге по распоряжению директора была осуществлена закупка большого комплекта нового оборудования, и это позволило нам выйти на плановые мощности.
По каждому значительному вопросу Александр Алексеевич лично вникал в проблему и принимал решение, оказывал помощь.
И мы наладили производство печатных плат. Но мне пришлось заниматься закупкой такого оборудования, которое потребовало моего (и не только моего, а группы работников нашего предприятия) присутствия в Москве в течение шести месяцев.
В то время существовал запрет на поставки некоторых видов оборудования с Запада. И лишь под эгидой того, что это все требуется для мирного атома, для министерства было закуплено 13 комплектов оборудования, в том числе и для нас.
Наш комплект развернули на территории института имени Курчатова. Там мы вплотную работали с немцами, причем рекомендовались перед иностранцами как сотрудники института. Нас было трое: один человек из 25-го отдела, другой из 52-го цеха — механик, и я. Нашей задачей было — увидеть, как немцы соберут всю систему, как ее настроят, а система очень сложная — Аристомат.
Может быть, немцы что-то почувствовали — шила в мешке не утаишь. Они попросили: «Пригласите нас к себе домой! Мы хотим посмотреть, как живут ваши семьи».
В нашей группе я был назначен старшим. Пошел в режимный отдел: так и так, немцы просятся в гости. Что делать будем? Мне спокойно ответили: «Ничего страшного, сейчас мы это организуем: и холодильник, и цветной телевизор (был 1976 год, дефицит бытовых товаров), и жён вам найдем».
Соловьев заботился, чтобы заводчане повышали свою квалификацию. Едва мы наладили производство микросхем частного применения и закончили строительство корпуса микроэлектроники, только передали участок из СКБ в цех 42, — звонок от Александра Алексеевича: «Пойдешь учиться?». — «Куда?». — «В области проходит первый набор на обучение, на полгода с отрывом от производства. Создается новый факультет организаторов промышленности, производства и строительства».
Я пошел учиться. Сдал зачеты, экзамены. Докладываю Соловьеву: «Все, защитился». — «Молодец! Пойдешь работать в цех 43. С печатными платами у нас плохо, а ты кое-чему научился».
Наш директор не бросал работников, как в омут, а вначале давал возможность выучиться. Он меня переориентировал с чисто технических задач на управленческие.
Несмотря на кажущуюся суровость и замкнутость, он был очень внимательным по отношению к своим подчиненным, берег свои кадры для завода. Я это почувствовал на собственном примере.
Однажды мне предложили занять место директора ПКБ АСУ в Свердловске. Я этого не хотел, инициатива исходила от райкома КПСС (в то время первым секретарем райкома был В. Д. Кадочников, с которым мы вместе учились). Я — к Александру Алексеевичу. Он говорит: «Тебе в ПКБ АСУ делать нечего. А есть у тебя родственники где-нибудь подальше?». «Есть, — отвечаю, — в Белоруссии, в Минске». «Оформляй командировку и уезжай в Минск, посмотришь там предприятия. Звони мне через две недели — я скажу, что дальше делать». Я уехал, и через две недели Соловьев сообщает: «Возвращайся, вопрос закрыт».
В 1983 г. меня вызвали в Москву, в главное управление кадров. Послали в город Зугдиди в Грузии, где строился завод нашего министерства. Мне было предложено занять должность директора строящегося завода.
Распоряжение главка есть распоряжение главка. Поехал смотреть. Сопровождал и вел стройку некто Соткилава, двоюродный брат народного артиста Соткилавы, выступающего на сцене Большого театра. Через неделю чувствую — работа не для меня! Совсем другая страна, все не так. Звоню Соловьеву: «Что делать?». Он говорит: «Немедленно в самолет, но не залетай в Москву, иначе ты в Свердловск больше не попадешь». Я так и сделал. Прихожу к Соловьеву, докладываю, что вернулся. Он: «Ну, молодец, а то бы хлебнул шила в патоке. А я сегодня последний день». — «Как так?». — «Выхожу в отставку». Я ему: «А мне сегодня 40 лет». — «Ну, вот вместе и отметим». Это было 15 июня 1983 года.
Так прошли 17 лет моей работы, когда директором был он — Александр Алексеевич Соловьев, Директор и Человек с большой буквы.
Но наши с ним отношения на этом не закончились. Мы продолжали их поддерживать в личностном плане. И вот тогда я раскрыл для себя еще одну сторону характера Александра Алексеевича — это готовность и умение тепло и дружески общаться с близкими для него людьми.
В марте 1986 года я был переведен на работу в Москву, но это никак не повлияло на нашу дружбу, разве что встречаться стали реже. Моя жена Нина Васильевна поделилась со мной своими впечатлениями от первой встречи с Соловьевым в Москве: «Он совсем простой и домашний». А я подумал: «Хорошо, что ты не видела его во время проведения декадных совещаний, когда он был предельно жестким, принципиальным и требовательным, первым и лучшим директором УЭМЗ, каким он и остается в моей памяти».
Соловьев работал не менее чем по 12 часов в день, с 8-00 и допоздна. Его можно было видеть на заводе и в субботу, и в воскресенье. Он спешил проверить, как организована работа, все ли в порядке. Надо сказать, что в кабинете он не очень часто сидел: постоянно был на местах, встречался с начальниками цехов, беседовал со специалистами.
Да, наш директор был жестким, требовательным. Это правда. Но он никого не уволил, не выгнал. Хотя случались моменты, когда и надо было так поступить. Внешне суровый, он умел накалить обстановку, пригрозить мерами наказания. Но никаких крутых мер он не предпринимал, тем более необоснованных. А в личном общении это был совершенно другой человек.