Царьков Владимир Александрович

Жизнь и работа со Средмашем

Судьба свела нашу семью с Мини­стер­ством сред­него маши­но­стро­е­ния (ныне Росатом) после войны 1941-45 гг., когда моих роди­те­лей по орг­на­бору направили на работу в закры­тый город Челя­бинск-40. К тому времени мой отец — фрон­то­вик-орде­но­но­сец, офицер-танкист, член партии — работал меха­ни­ком на Челя­бин­ском тру­бо­про­кат­ном заводе. Мама — выпуск­ница Яро­с­лав­ского хими­че­ского тех­ни­кума — рабо­тала на шинном заводе. В Челя­бин­ске-40 отец работал меха­ни­ком на заводе, мама — там же, в хим­ла­бо­ра­то­рии.

Роди­тели были моло­дыми, позна­ко­ми­лись, поже­ни­лись, и на рубеже 50-х годов роди­лись мы с сестрой. Мама рас­ска­зы­вала, что в город при­ез­жали ученые из Москвы, и она брала нас с сестрой на встречу с И. В. Кур­ча­то­вым в местном клубе.

По рас­ска­зам мамы, в то время в городке и осо­бенно на пром­пло­щадке были очень вредные условия. Поэтому нас с сестрой отправили в деревню, в Яро­с­лав­скую область, к маминым роди­те­лям. Здо­ро­вье у папы стало совсем ухудшаться, и друзья помогли ему пере­ве­стись на стро­я­щийся новый завод Первого главка Мин­сред­маша близ г. Пяти­гор­ска, на Кавказе.

В начале 1954 г. наша семья вос­со­е­ди­ни­лась, и мы при­е­хали в молодой городок Лер­мон­тов, который тогда назы­вался Соц­го­род. Город построен на пустом месте у под­но­жья гор Шелу­ди­вая и Бештау, где подземным спо­со­бом добы­вали ура­но­вую руду. Завод по пере­ра­ботке руды был построен с учетом розы ветров в чистом поле на рас­сто­я­нии 2-3 км от города, и многие работ­ники, будучи моло­дыми людьми, на работу ходили пешком.

Условия работы, осо­бенно на подземных руд­ни­ках и на заводе, были особо вред­ными, список № 1. Людей при­вле­кали повы­шен­ная зар­плата и хорошие условия жизни, ну а рас­плата за это насту­пала позже, когда после выхода на пенсию в 50 лет люди про­жи­вали не более 5-10 лет, как и мой отец, кото­рого не стало в 60 лет.

Мы росли вместе с городом, который сначала строили заклю­чен­ные, затем военные и гра­ждан­ские стро­и­тели. Вокруг города для работ­ни­ков п/я №1 сначала были постро­ены бараки, а в городе стро­и­лись 2-3-этажные камен­ные дома с цен­траль­ным отоп­ле­нием и удоб­ствами. Моим роди­те­лям как ИТР завода выде­лили двух­ком­нат­ную квар­тиру по улице Школь­ной, тогда как в нашем доме люди жили в ком­на­тах ком­му­наль­ных квартир.

На заводе рабо­тали многие зна­ко­мые роди­те­лей с Урала, из Челя­бин­ска-40, жившие в Лер­мон­тове, а также в Пяти­гор­ске, в 15 км, где изна­чально рас­по­ла­га­лась дирек­ция нового секрет­ного рудника. В сере­дине 50-х годов в город и на завод при­ез­жали мно­го­чи­с­лен­ные китайцы пере­ни­мать опыт работы.

Город посте­пенно стро­ился и бла­го­устра­и­вался: вместо старого дере­вян­ного клуба стро­и­те­лей в 1957 г. на площади был построен новый 3-этажный Дворец куль­туры, позади него был разбит город­ской парк, выше построен стадион с фут­боль­ным полем и спорт­за­лом. Позже по ини­ци­а­тиве В. И. Хим­ченко там был соо­ру­жен откры­тый пла­ва­тель­ный бассейн. Рядом со ста­ди­о­ном был построен кино­те­атр "Мир", куда по вос­кре­се­ньям мы ходили на утрен­ний сеанс за 10 копеек.

Сначала мы с сестрой ходили в детсад №4, откуда отлично была видна гора Шелу­ди­вая и пяти­г­ла­вый Бештау. Затем мы пошли в школу №1. В нашем классе учились дети работ­ни­ков пред­при­ятия, в част­но­сти, дочь дирек­тора завода — Оля Анто­си­кова. У нас было счаст­ли­вое детство: мы ходили в мно­го­чи­с­лен­ные кружки и спор­тив­ные секции, ездили с классом на экс­кур­сии в сосед­ние города Пяти­горск, Желез­но­водск, Ессен­туки, Кисло­водск. Любимым местом вылазок на природу было город­ское озеро у под­но­жья горы Шелу­ди­вой и гора Бештау.

Нашим актив­ным походам на природу спо­соб­ство­вал бла­го­при­ят­ный кав­каз­ский климат и вся окру­жа­ю­щая город Лер­мон­тов природа: с вершины Бештау, куда мы частенько под­ни­мались, отлично видны окру­жа­ю­щие степные горы Кав­мин­вод: Машук, Ютца, Шелу­ди­вая, Верблюд, гора Бык, где также добы­вали ура­но­вую руду, Железная, Острая, Кабанка, Раз­валка, Змейка, Кинжал, которую срыли почти до осно­ва­ния, т.к. она нахо­ди­лась на глис­саде аэро­порта Минводы. Даже из города в ясную погоду был хорошо виден вели­ча­вый Эльбрус и весь главный Кав­каз­ский хребет с вер­ши­нами Ушбы, Шхельды, Дон­гу­за­руна, Тих­тин­гена и др.

После окон­ча­ния школы встал вопрос даль­нейшей учебы. Сестра уехала учиться в Челя­бинск, а я посту­пил в Северо-Кав­каз­ский горно-метал­лур­ги­че­ский инсти­тут во Вла­ди­кав­казе (ныне) на спе­ци­аль­ность, ана­ло­гич­ную профилю завода в г. Лер­мон­тове — «Обо­га­ще­ние полезных иско­па­е­мых». Выбор спе­ци­аль­но­сти был не случаен: отец, что можно было, рас­ска­зы­вал о своей работе на заводе, и я решил идти по его стопам. В школе я не был отлич­ни­ком, учился на чет­верки и не стремился в сто­лич­ные вузы.

К тому времени наши роди­тели уехали в молодой город Степ­но­горск на севере Каза­х­стана. Ранее туда на пуск завода ГМЗ на Целин­ном горно-хими­че­ском ком­би­нате (ЦГХК) Мин­сред­маша из Лер­мон­това уехали рабо­тать его друзья (В. И. Сивков) и зна­ко­мые отца (А. А. Лива­д­ний, В. И. Бубнов и др.). На заводе в Степ­но­гор­ске отец, как и в Лер­мон­тове, работал меха­ни­ком.

Зимой 1969 года после зимней сессии я впервые поехал в Степ­но­горск про­ве­дать роди­те­лей и увидел молодой, совре­мен­ный город в степи. Город мне понравился, и после окон­ча­ния инсти­тута в 1973 г., получив диплом инже­нера-обо­га­ти­теля, по вызову с ком­би­ната я поехал туда рабо­тать. К тому времени наши роди­тели, выйдя на пенсию, вер­ну­лись в Лер­мон­тов, а в Степ­но­гор­ске жила моя сестра, которая рабо­тала в ЦНИЛе завода.

По приезду на завод ЦГХК выяс­ни­лось, что вакан­т­ных долж­но­стей ИТР пока нет, пред­ло­жили пора­бо­тать рабочим. После про­верки анкеты офор­мили пропуск на секрет­ный, строго охра­ня­е­мый завод. Рабо­тать начал аппа­рат­чи­ком на урано-фос­фор­ных рудах в третьем цехе ГМЗ на пере­деле тяже­ло­сред­ного обо­га­ще­ния, сушки кон­цен­трата и сухого измель­че­ния в трубных мель­ни­цах. Условия работы там были адские: несмо­тря на систему пыле­у­ла­в­ли­ва­ния, в воздухе висела тонкая пыль после сухого измель­че­ния ура­но­вого кон­цен­трата, так что лампы под потол­ком цеха были как в тумане. За смену (8 часов плюс дорога, пере­о­де­ва­ние) уставал очень сильно — после смены почти валился с ног.

Вскоре поя­ви­лась вакан­сия мастера смены в сосед­нем цехе №2 пере­ра­ботки урано-молиб­де­но­вых руд. Кроме измель­че­ния, в цехе №2 было много нового для меня обо­ру­до­ва­ния: 125-кубовые авто­клавы кар­бо­нат­ного выще­ла­чи­ва­ния, рабо­та­ю­щие при высоком дав­ле­нии и тем­пе­ра­туре, сор­б­ци­он­ные колонны, отде­ле­ние готовой про­дук­ции с печами про­калки и другие. Но работа масте­ром — это прежде всего работа с людьми, и для меня, 23-летнего инже­нера, было непро­сто руко­во­дить 40-45-летними рабо­чими. На новой работе масте­ром мне очень помог житейским советом и морально под­дер­жал началь­ник отде­ле­ния Виктор Пет­ро­вич Кадоч­ни­ков — строгий, но честный, прин­ци­пи­аль­ный и бла­го­род­ный человек с большим жиз­нен­ным опытом.

Было очень инте­ресно, тем более что мастера были, как и я, бывшие сту­денты и молодые инже­неры, но других спе­ци­аль­но­стей. От них я узнавал много нового, чего не пре­по­да­вали в нашем инсти­туте. За полтора года работы облазил-осмо­трел весь завод, но посте­пенно как-то всё стало при­е­даться.

Однажды зна­ко­мые при­гла­сили в ЦНИИЛ, пока­зали лабо­ра­то­рии. Заин­те­ре­со­вала иссле­до­ва­тель­ская работа. Поя­ви­лась воз­мож­ность, и я перешел на новую работу в лабо­ра­то­рию в каче­стве инже­нера-иссле­до­ва­теля, чтобы зани­маться совер­шен­ство­ва­нием зна­ко­мых про­цес­сов на ГМЗ. Летом 1976 г. на работе увидел объ­я­в­ле­ние о приёме в аспи­ран­туру отра­сле­вого НИИ в Москве — ВНИИХТа по своей спе­ци­аль­но­сти. Решил попро­бо­вать, рис­к­нуть и немножко поду­читься. Осенью успешно сдал экза­мены и посту­пил на очное обу­че­ние.

В моло­до­сти велико желание новых впе­ча­т­ле­ний и перемен. Решение оставить ставший близким молодой г. Степ­но­горск ради учебы в Москве, где ни зна­ко­мых, ни родных, далось мне нелегко. Резкая смена обста­новки и уклада жизни, когда пере­ез­жа­ешь из малень­кого, уютного, бла­го­устро­ен­ного городка в большой, чужой, незна­ко­мый, гро­мад­ный город была сродни дли­тель­ному стрессу.

Отра­сле­вой НИИ Мин­сред­маша — ВНИИХТ, куда я приехал на учебу в ноябре 1976 г. — ока­зался внутри режим­ного объекта, окру­жен­ного мощным забором с про­воло­кой, кон­троль­ной сле­до­вой полосой, и охра­нялся пра­пор­щи­ками КГБ. Утром у про­ход­ной объекта выстра­и­ва­лась длинная очередь — охрана долго и вни­ма­тельно всма­т­ри­ва­лась то в фото на про­пуске, то на тебя, так что невольно закра­ды­вались мысли: всё ли в порядке. Вход в корпус внутри тер­ри­то­рии также кон­тро­ли­ро­вала охрана — вну­трен­ний контур. На одной тер­ри­то­рии рас­по­ла­гались три разных инсти­тута, хотя все одного ведом­ства — Мин­сред­маша.

По уста­но­в­лен­ному правилу сотруд­ники не имели права знать, чем зани­ма­ются в сосед­ней комнате: режим. Сменить внеш­ность, отпу­стив бороду или усы, было почти невоз­можно. Однажды меня аре­сто­вали, когда я пытался вынести ино­стран­ный журнал, чтобы дома заняться пере­во­дом — все печат­ные мате­ри­алы должны иметь цену, это мне объ­яс­нили на будущее.

На про­пуске зна­чи­лось время начала работы, перерыв на обед и окон­ча­ние работы. Раньше ука­зан­ного времени выйти на улицу было нельзя — тре­бо­ва­лась уволь­ни­тель­ная от началь­ства. Инсти­тут поразил раз­ма­хом и мрач­но­стью. Мощное ква­д­рат­ное здание с вну­трен­ним двором, с нео­шту­ка­ту­рен­ными стенами внутри ока­за­лось с широ­кими лест­ни­цами и кори­до­рами, в которых не видно дверей — они были в нишах. Комнаты с высо­чен­ными потол­ками, на первом этаже — окна с решет­ками. На тер­ри­то­рии несколько кор­пу­сов сое­ди­ня­лись гале­ре­ями, и пере­ме­щаться можно было не выходя на улицу.

Посте­пенно я начал зна­ко­миться с сотруд­ни­ками инсти­тута, и здесь меня ждали откры­тия: таких все­сто­ронне раз­ви­тых, обра­зо­ван­ных, эру­ди­ро­ван­ных, начитан­ных людей мне, про­вин­ци­аль­ному жителю, раньше встре­чать ещё не при­хо­ди­лось. Иной раз я слушал их, раскрыв рот, узнавая много нового, и не столько по работе, сколько по лите­ра­туре, истории и прочему. Общение с такими людьми было очень инте­рес­ным, оно меня просто оча­ро­вало. Также очень понрави­лась тех­ни­че­ская биб­ли­о­тека со мно­же­ством ино­стран­ных жур­на­лов в ори­ги­нале. Всё это было в новинку, про­из­во­дило очень сильное пози­тив­ное впе­ча­т­ле­ние. Во вне­ра­бо­чее время я открыл для себя парус­ный спорт в яхт-клубе "Аврора" на Клязь­мин­ском водо­хра­ни­лище.

В аспи­ран­туре меня направили в отдел обо­га­ще­ния, где работал мой научный руко­во­ди­тель, доктор тех­ни­че­ских наук, про­фес­сор Р. Ш. Шафеев, с которым я позна­ко­мился заочно, ещё работая в Степ­но­гор­ске. Рафаэль Шари­по­вич ока­зался очень при­вет­ли­вым, добро­же­ла­тель­ным и знающим чело­ве­ком, с остро­у­мием и иронией. Он был автором несколь­ких учеб­ни­ков и книг. Мы набро­сали план работы, мне опре­де­лили место в рабочей комнате, и я при­сту­пил к сбору мате­ри­а­лов для дис­сер­та­ции. Для этого потре­бо­ва­лось про­ве­де­ние лабо­ра­тор­ных экс­пе­ри­мен­тов на нестан­дарт­ном обо­ру­до­ва­нии, которое ещё нужно было изго­то­вить в мастер­ской отдела.

Но главное — это данные работы про­мыш­лен­ного обо­ру­до­ва­ния в разных режимах на действу­ю­щих пред­при­ятиях Мин­сред­маша и на других фабри­ках отрасли. В то время в отрасли только начи­на­лось исполь­зо­ва­ние нового, совре­мен­ного про­цесса — само­из­мель­че­ния руд. Тре­бо­ва­лось изу­че­ние осо­бен­но­стей про­цесса и воз­мож­но­стей обо­ру­до­ва­ния — мельниц типа «Каскад» для дости­же­ния тре­бу­е­мых резуль­та­тов. Воз­ни­кла необ­хо­ди­мость поездок в коман­ди­ровки для работы над дис­сер­та­цией, которая совпала с необ­хо­ди­мо­стью подоб­ных работ по темам лабо­ра­то­рии. Поя­ви­лась воз­мож­ность и необ­хо­ди­мость сов­ме­ще­ния учебы и работы, и меня офор­мили на пол­ставки младшего науч­ного сотруд­ника в лабо­ра­то­рию. Это явилось хорошим под­с­по­рьем к моей аспи­ран­т­ской стипен­дии в 100 руб. Большую под­дер­жку в этот период и все после­ду­ю­щее время мне ока­зы­вал началь­ник лабо­ра­то­рии В. А. Хорошев — честный и прин­ци­пи­аль­ный человек.

Первая коман­ди­ровка состо­я­лась в январе 1977 г. на ГМЗ-2 Наво­ийского ГМК в г. Зараф­шан (Узбе­ки­стан). Поехали втроём, самолет при­зем­лился в Самар­канде, и до вечер­него поезда мы с инте­ре­сом осма­т­ри­вали ста­рин­ный город. Зага­доч­ный Восток в образе сол­неч­ного Узбе­ки­стана меня оча­ро­вал. В г. Навои мне при­шлось быть впервые, и впе­ча­т­ле­ние от города оста­лось очень хорошее: по бла­го­устройству он даже пре­вос­хо­дил Степ­но­горск.

На ГМЗ-2 в г. Зараф­шане в 1969 г. был впервые внедрен в про­мыш­лен­ном мас­штабе бес­филь­тра­ци­он­ный процесс пере­ра­ботки бедных золо­то­со­дер­жа­щих руд с исполь­зо­ва­нием сор­б­ци­он­ного выще­ла­чи­ва­ния, ранее раз­ра­бо­тан­ный во ВНИИХТе для ура­но­вых руд под руко­вод­ством ака­демика Б. Н. Лас­ко­рина. Этот процесс ока­зался про­рыв­ным в пере­ра­ботке бедных руд. Метод с сор­б­ци­он­ным извле­че­нием металла непо­сред­ственно из пульп поз­во­лил в 2-3 раза снизить себе­сто­и­мость пере­ра­ботки, что поз­во­лило исполь­зо­вать его для бедных, нерен­та­бель­ных ранее руд. Данная тех­ноло­гия до насто­я­щего времени явля­ется эта­ло­ном миро­вого уровня.

Впо­след­ствии по решению Совета Мини­стров эта тех­ноло­гия была вне­дрена на многих золо­то­из­вле­ка­тель­ных фабри­ках Мини­стер­ства цветной метал­лур­гии. Непо­сред­ственно с ака­деми­ком Лас­ко­ри­ным мне рабо­тать не при­шлось, но общаться во время коман­ди­ро­вок при­хо­ди­лось, что было очень инте­ресно и позна­ва­тельно. На ГМЗ-2 при­шлось ездить несколько лет для про­ве­де­ния испы­та­ний и совер­шен­ство­ва­ния мельниц "Каскад".

Далее после­до­вали озна­ко­ми­тель­ные коман­ди­ровки на Украину, КМА, Тыр­ныауз на Кавказе, Каджа­ран в Армении, в г. Мирный в Якутии, где рабо­тали мель­ницы "Каскад". В то время у меня была воз­мож­ность самому себе выпи­сы­вать коман­ди­ровки для сбора данных, чем я и поль­зо­вался. В резуль­тате я побывал на многих пред­при­ятиях страны, в том числе и маши­но­стро­и­тель­ных, выпус­ка­ю­щих мель­ницы.

Работа над дис­сер­та­цией про­дви­га­лась по плану, но вне­за­пно воз­ни­кла труд­ность — мой научный руко­во­ди­тель уехал в другой город, и я ока­зался без настав­ника. В этот непро­стой для меня период заботу и содействие про­я­вила зав. аспи­ран­ту­рой — Алев­тина Васи­льевна Мосинец, которая помогла убедить заме­сти­теля дирек­тора инсти­тута — д.т.н., проф. Б. В. Нев­ского взять меня в его аспи­ранты. Несмо­тря на заня­то­сть, Борис Вла­дими­ро­вич взялся напра­в­лять и про­ве­рять мою работу над дис­сер­та­цией, бла­го­даря чему через полтора года мне удалось закон­чить аспи­ран­туру и успешно защи­тить дис­сер­та­цию.

В 1978 г. воз­ни­кли про­блемы в работе мельниц "Каскад" на РПК При­ар­гун­ского ГХК в Крас­но­ка­мен­ске. Это пред­при­ятие стало базовым для напи­са­ния моей дис­сер­та­ции. Однажды для пред­ста­в­ле­ния состо­я­ния внутри мель­ницы объемом 70 кубо­мет­ров мне при­шлось спус­каться внутрь горя­чего аппа­рата сразу после оста­новки. Внутри ока­за­лось жарко, как в парилке, и темно. Кроме того, пульпа, подоб­ная трясине, вполне могла засо­сать, а при глубине бара­бана более трех метров это было рис­ко­ванно. Кроме того, горячая ура­но­вая руда интен­сивно эма­ни­ро­вала ради­о­ак­тив­ный газ радон.

Ездить в Крас­но­ка­менск на испы­та­ния при­шлось лет пять даже после окон­ча­ния аспи­ран­туры и защиты дис­сер­та­ции. В Крас­но­ка­мен­ске встрети­лись общие зна­ко­мые моего отца по Лер­мон­тову — В. А. Телят­ни­ков и Ю. Г. Мак­си­мов. На РПК и в ЦНИЛе рабо­тали зна­ко­мые по Степ­но­гор­ску — Э. Н. Спирин, И. О. Шнель и др. Позна­ко­мив­шись со спе­ци­али­стами на работе, мы про­дол­жали общение на рыбалке, в поезд­ках по Забайка­лью на охоту, за ягодой.

Неко­то­рое время при­шлось ездить на ГМЗ в г. Желтые Воды на Украине. Также при нашем участии про­во­ди­лись работы по совер­шен­ство­ва­нию мель­ницы "Каскад" на Лени­на­бад­ском ком­би­нате в пос. Той-Тепа близ Таш­кента. Оттуда я поехал на пред­при­ятие в г. Янги­а­баде, а также посетил Ангрен­скую ЗИФ и Алма­лык­ский ГМК. Везде, где при­хо­ди­лось бывать, вспо­ми­нали пред­при­ятия Мин­сред­маша как образцы порядка, дис­ци­плины, высокой куль­туры про­из­вод­ства и осна­щен­но­сти.

В конце 80-х годов при­шлось при­ни­мать участие в пуске и наладке про­цес­сов на новой Малы­шев­ской ред­ко­метал­ль­ной обо­га­ти­тель­ной фабрике в пос. Малы­шева на Урале, а также на Забайкаль­ском ГОКе. При­хо­ди­лось бывать и на ГМЗ При­ка­спийского ГМК в г. Шев­ченко. Полу­чи­лось, что к концу 80-х годов мне при­шлось участ­во­вать в работах почти на всех ГМЗ Первого главка Мин­сред­маша, кроме зару­беж­ных.

С началом 90-х годов во ВНИИХТе насту­пили тяжелые времена — темы с пред­при­яти­ями Первого главка, образно говоря, «обсохли» без дого­во­ров. А выбор у пред­при­ятий был: или под­дер­жи­вать родные ЦНИЛы, где рабо­тали друзья и жены, или далёкий москов­ский НИИ, пусть и «свой». Как гово­рится, «своя рубаш­ка…». Оста­ва­лась вся надежда на Мин­сред­маш. И деньги инсти­туту давали, но для рядовых иссле­до­ва­те­лей, рабо­та­ю­щих у аппа­ра­тов на уста­нов­ках (рабо­тяги и лабо­ранты раз­бе­жались), почти ничего не оста­ва­лось. Даже дохо­дило до того, что рабо­тали по два-три дня в месяц, т.к. зар­платы не было.

Выжи­вать при­хо­ди­лось «хал­ту­рами», «левыми» слу­чайными зара­бот­ками — и в рабочее время, и после работы, или даже в ночь. Какими только спе­ци­аль­но­стями не при­шлось овла­деть — от пекарей до маляров-высот­ни­ков, благо были молоды (40 лет) и никакой работы не боялись.

В начале 1993 г. в лабо­ра­то­рию обра­ти­лись с Нижне-Амур­ского ГОКа с про­бле­мой работы мельниц "Каскад". Туда, на Дальний Восток, при­шлось при­ез­жать несколько раз. По нашим реко­мен­да­циям и при нашем участии была про­ве­дена рекон­струк­ция, которая поз­во­лила успешно решить про­блему.

Иногда в инсти­тут обра­щались сто­рон­ние кам­па­нии с зада­нием про­ве­сти изу­че­ние обо­га­ти­мо­сти их руд и раз­ра­бо­тать тех­ноло­гию пере­ра­ботки — то, чем мы зани­мались всегда. Соз­да­вался вре­мен­ный твор­че­ский кол­лек­тив (ВТК), причем при­гла­шали не всех, а тех, кто нужен и мог быть полезным. Назы­ва­лась сумма оплаты каждому (кон­фи­ден­ци­ально), при этом пов­то­ря­лось: «Мы вас не обидим». Работу выпол­няли, сдавали, оплату полу­чали. Какой же бывал осадок, когда впо­след­ствии слу­чайно ста­но­ви­лось известно, какова была сумма дого­вора и сколько в итоге выде­ляли на оплату участ­ни­кам ВТК! Десять — пят­на­дцать про­цен­тов! Вот и «не обидим»...

В конце 90-х годов Забайкаль­ский ГОК наконец своими силами построил сезон­ную фабрику на Этыке. Нашей лабо­ра­то­рии при­шлось в течение пяти сезонов зани­маться пуском, отлад­кой и рекон­струк­цией фабрики. Это была хоть и не посто­ян­ная, но при­выч­ная работа по спе­ци­аль­но­сти со скром­ной зар­пла­той. В этот период удалось съез­дить на кон­фе­рен­цию на Уль­бин­ский завод в Усть-Каме­но­гор­ске. Однако в конце 2003 г. стало ясно, что работа Эты­кин­ской фабрики пре­кра­ща­ется.

Будучи в коман­ди­ровке в Забайка­лье, я слу­чайно узнал, что в сосед­ней Амур­ской области постро­или новую золо­то­из­вле­ка­тель­ную фабрику на Покров­ском руднике, которую про­ек­ти­ро­вали наши соседи-про­ек­ти­ров­щики (ВНИ­ПИ­пром­тех­ноло­гии).

Решил поехать, посмо­треть. Понрави­лось, спросил не могу ли быть полезным. Мне ответили — если что, то меня найдут. В начале 2004 г. меня нашли в инсти­туте и пред­ло­жили пора­бо­тать у них на Покровке вах­то­вым методом. Я дал согла­сие и про­ра­бо­тал там 15 лет вплоть до пенсии.

Так я закон­чил свою работу в Мин­сред­маше, хотя иногда заходил в родной инсти­тут по работе и к зна­ко­мым. Всего со Сред­ма­шем жизнь меня свя­зы­вала более 50 лет, из них более 30 лет по работе. Я бла­го­да­рен судьбе за эти годы жизни и работы.