Сухов Александр Анатольевич

Сойки, Галки, Яхонт и Янтарь

В СНИИП я попал в 17 лет благо­даря моему школь­ному това­рищу, кото­рый тут рабо­тал и позвал меня сюда. Большим пре­имуще­ством работы в СНИИП было нали­чие отсрочки от армии, кото­рая поз­во­ляла попро­бо­вать поступить в вуз и про­должить обу­че­ние. Процесс при­ема на работу занял опре­де­лён­ное время, так как при­ш­лось про­хо­дить про­верку, и на работу я устро­ился в авгу­сте 1979 года. Меня опре­де­лили в сбо­роч­ный цех, в кото­ром мне и пред­сто­яло про­ра­бо­тать всю свою жизнь. Ко мне при­крепили настав­ника: он помогал мне, объяс­няя спе­ци­фику работы на этом предпри­я­тии. Со време­нем я начал понимать, что мне больше нра­вится не паять платы, а рабо­тать с про­во­дами, и мне стали давать больше зада­ний, свя­зан­ных с моей склон­но­стью.

Через неко­то­рое время выяс­ни­лось, что полу­чить отсрочку от армии я не успе­ваю и попа­даю под осен­ний при­зыв. Я отпра­вился к началь­нику военно-учет­ного стола Олегу Нико­ла­е­вичу Новиц­кому, бывшему адъютанту маршала Чуй­кова. Он велел пройти мед­комис­сию в воен­ко­мате и ждать. Мне должна была при­йти повестка о при­зыве. При­хожу в цех, а мастер мне гово­рит: "Не хочешь ли съез­дить в коман­ди­ровку на Ново­во­ро­неж­скую АЭС?" Почему бы и нет?! Я поехал туда и про­был до 28 декабря. Повестка так и не при­шла.

В 1984 году бронь сняли, и не только со СНИИП, но со всех предпри­я­тий СССР. В воен­ко­ма­тах было не про­толк­нуться, как в мага­зине за дефици­том, про­сто толпы. Но я уже не попа­дал под при­зыв по семей­ным обсто­я­тельствам — к тому времени у меня было двое детей. Я про­должал рабо­тать. В этом же 1984 году меня назна­чили брига­ди­ром, поста­вив под мое руко­вод­ство 24 чело­века. Работу делали раз­ную, не только для атом­ной отрасли. Много зака­зов было от воен­ных, от ВМФ, авиации, хими­че­ских войск. Мы обо­ру­до­вали при­бо­рами и суда ледо­коль­ного флота. Лично я при­нимал уча­стие в работе над атомо­хо­дами "Таймыр" и "Вайгач", ледо­ко­лом "Совет­ский Союз". Я полу­чил раз­но­сто­рон­ний опыт и к 1986 году повы­сил раз­ряд с 3-го до 7-го по восьми­раз­ряд­ной сетке. А в 1988 году меня назна­чили масте­ром участка.

Из-за извест­ных событий 90-х отрасль стала раз­ва­ли­ваться. Это отра­зи­лось и на СНИИП. Сбо­роч­ный цех закрылся 1 октября 1995 года. Из 150 чело­век оста­лось 20, осталь­ных при­ш­лось сокра­тить. А нам ска­зали: «Сможете выжить — выжи­вайте!». И мы выжи­вали, как могли, брали любую работу. В 1998 году ситу­ация начала налажи­ваться. Мы полу­чили заказ на изго­тов­ле­ние кора­бель­ной дозимет­ри­че­ской уста­новки для над­вод­ных кораб­лей, стали снова наби­рать людей. Меня назна­чили началь­ни­ком участка, а когда набрали еще людей — сде­лали заме­сти­те­лем началь­ника цеха, а позже — испол­няющим обя­зан­но­сти началь­ника сбо­роч­ного цеха. Нашей основ­ной рабо­той было собрать при­боры в соот­вет­ствии с чер­тежами, про­те­сти­ро­вать и пере­дать ОТК.

Отдель­ной стро­кой в исто­рию СНИИПа впи­сан Чер­но­быль. Когда про­изошла ава­рия, туда напра­вили сотруд­ни­ков инсти­тута. И никто не отка­зался. В то время не было штат­ных дозимет­ров. Тогда гово­рили: «Все знают, что такое ради­ация, но никто не знает, как ее мерять». И в крат­чайшие сроки в СНИИП были раз­ра­бо­таны дозимет­ри­че­ские при­боры, кото­рыми осна­стили лик­ви­да­то­ров ава­рии. Очень многих участ­ни­ков тех событий уже нет в живых, ведь им при­хо­ди­лось рабо­тать внутри 30-километ­ро­вой зоны, вплоть до эпицен­тра взрыва. В основ­ном это были сотруд­ники раз­ра­ба­ты­вающих отде­лов. Они совершили насто­ящий чело­ве­че­ский подвиг.

Еще одна важ­ная веха в жизни СНИИП — сотруд­ни­че­ство с кос­ми­че­ской отрас­лью. Напри­мер, аппа­ра­тура, в изго­тов­ле­нии кото­рой я лично при­нимал уча­стие, была отправ­лена к Марсу, это про­екты Фобос-1 и Фобос-2.

Заказы, в зави­симо­сти от отрасли, имели свое коди­ро­ван­ное назва­ние. Так, заказы по кос­мосу назы­ва­лись име­нами пти­чек: «сойка», «галка» и т. п. Заказы для ледо­ко­лов имели назва­ния ред­ко­земель­ных метал­лов: «лан­тан», «цезий». Заказы для кораб­лей назы­ва­лись име­нами этих судов: «Ясень», «Борей». Заказы для кали­нинград­ских предпри­я­тий обо­зна­ча­лись как «Яхонт» или «Янтарь», для питер­ских верфей — «Адми­рал», «Бал­тика». Сей­час заказ — это про­сто аббре­ви­а­тура из цифр и букв. Так что поэ­зии в нашей работе стало меньше.

Спе­ци­фика нашей про­дукции тре­бует высо­кого каче­ства. Недо­четы выяв­ляются еще на ста­дии мон­тажа и сборки, затем сле­дует про­верка ОТК. После чего про­во­дятся испыта­ния. 100 % наших при­бо­ров про­хо­дят испыта­ния на тряску на спе­ци­аль­ном стенде, стан­дарт­ная тряска про­во­дится в тече­ние 10 минут с часто­той 25 Гц и силой 1 g. Также 80 % при­бо­ров про­хо­дят испыта­ния на герме­тич­ность. В основ­ном это блоки детек­ти­ро­ва­ния. Про­из­во­дится это сле­дующим обра­зом. Блок опус­ка­ется в воду, в при­бор пода­ется дав­ле­ние и, если нет пузырь­ков, зна­чит, блок герме­ти­чен. Время про­верки, как пра­вило, 15 минут. Есть еще один вид испыта­ния — на удар. У нас есть спе­ци­аль­ный цех, где молот бьет по детали с силой 1000 g. Сила удара такова, что у окружающих закла­ды­вает уши!

По работе мне при­хо­ди­лось ездить в Китай, на стро­и­тельство Тянь­ваньской АЭС. Меня впе­чат­лило, как китайцы рас­чищали площадку под стро­и­тельство 3-го и 4-го энерго­бло­ков станции. АЭС рас­по­ложена в невы­со­ких горах, и чтобы рас­чи­стить место, скалу взры­вали, а обломки тут же засыпали в кам­не­дро­биль­ные машины, кото­рые сразу делали из них щебенку и исполь­зо­вали ее для ремонта дорог. Еще уди­вила орга­ни­за­ция пере­движе­ния по станции, кото­рое осуществ­ля­лось по тон­не­лям. В них не жарко и доста­точно комфорт­ный мик­ро­климат. Тон­нели выложены мрамо­ром, и через каж­дые 50-100 мет­ров стоит китай­ская девушка и нати­рает мрамор до блеска. А когда я уви­дел, как китайские рабо­чие паяют про­вода, я был про­сто поражен: работу, кото­рую у нас выпол­няет один спе­ци­а­лист, у них делают чет­веро! Китайские спе­ци­а­ли­сты, как пра­вило, имеют очень узкую спе­ци­а­ли­за­цию, тогда как наши обла­дают гораздо более широ­ким набо­ром навы­ков.

Осо­бен­но­стью СНИИПа все­гда было отноше­ние к работе. Люди рабо­тали «за совесть». Чтобы выпол­нить заказ в уста­нов­лен­ные сроки, тру­ди­лись сверх­урочно, даже не спраши­вая, опла­тят ли им эти сверх­уроч­ные часы. Те, кто «валял дурака», долго тут не задержи­ва­лись, потому что не могли влиться в кол­лек­тив. Мне нра­ви­лось рабо­тать на этом предпри­я­тии. В период «раз­вала» 90-х воз­никло много небольших компа­ний, кото­рые занима­лись автомо­биль­ными сиг­на­ли­за­ци­ями и подоб­ным обо­ру­до­ва­нием. Я взял отпуск за свой счет и попро­бо­вал пора­бо­тать на одном из них, но быстро затос­ко­вал по СНИИПу и вер­нулся назад. Инсти­тут (за исклю­че­нием пери­ода 90-х, когда он про­сто выжи­вал) хорошо отно­сился к своим сотруд­ни­кам. Орга­ни­зо­вы­вал экс­кур­сии, поездки, строил жилье. СНИИП построил три дома, где сотруд­ники полу­чили квар­тиры. Созда­ва­лись все усло­вия для нашей эффек­тив­ной работы. Было отлич­ное медицин­ское обслужи­ва­ние, на тер­ри­то­рии размеща­лась своя поли­кли­ника, укомплек­то­ван­ная вра­чами всех спе­ци­аль­но­стей. Я бы ска­зал так: «Чело­век был во главе всего».