Шорохов Алексей Дмитриевич

Первый цех – во всём первый!

Я пришёл в 1959 году аппа­рат­чи­ком в цех № 105. Работал в разных цехах на опытных уста­нов­ках. В цехе № 1 под­нялся по всем сту­пе­ням: мастер смены, тех­нолог участка, инженер по охране труда, тех­нолог цеха, зам­на­чаль­ника цеха, началь­ник. Инте­рес­ное и дина­мич­ное было время. Осво­е­ние новых про­из­вод­ств, поиск новых решений. Время энту­зи­а­стов.

Мои роди­тели рабо­тали в колхозе. Отец, участ­ник трёх войн, вер­нулся с Оте­че­ствен­ной, закон­чил курсы меха­ни­за­то­ров. Тру­ди­лись ста­ра­тельно, но с день­гами была про­блема – колхоз есть колхоз. Так что, когда в 1958-м я закон­чил школу, не раз­мыш­лял, куда направиться. В военное училище. Не только потому, что буду накор­м­лен и одет. Военные тогда были в почёте, люди уважали армию. Подал зая­в­ле­ние в артил­ле­рийское тех­ни­че­ское в Пермь. Пришёл вызов, собрался, приехал. А там на меня посмо­трели и раз­вер­нули обратно: «Сынков полка здесь не вос­пи­ты­вают». Мне же 18 только через год испол­ни­лось бы. Вер­нулся в воен­ко­мат по про­писке, встал на учёт. Из военно-учёт­ного стола офор­мили на хими­че­ский завод – почто­вый ящик. 10 месяцев получал про­фес­сию в базовом училище, потом отправился аппа­рат­чи­ком в стро­я­щийся цех по про­из­вод­ству лития - для нужд обо­ронки.

Но это мы уже после узнали, доду­мали. А пона­чалу – вот тебе напра­в­ле­ние, иди и работай. Самое главное: знаешь-не знаешь, а больше молчи. Сооб­ра­жа­ешь - значит, сооб­ра­зишь. Нет - так нет. Разъ­яс­не­ний не будет.

Обу­че­ние было такое: тех­ноло­ги­че­ский регла­мент и инструк­ция от руки в уче­ни­че­ской тет­радке в клеточку. Одна реакция, одна формула - и всё. Два месяца работал без офор­м­ле­ния, а как испол­ни­лось 18 лет, офи­ци­ально был принят на завод, в тот же цех. Но начались так назы­ва­е­мые саха­ров­ские времена, и литий стал вроде бы и не нужен.

Меня напра­в­ляли по разным цехам: туда, где надо нала­жи­вать опытные уста­новки. Но каждый новый цех - это свой процесс, кол­лек­тив, свои осо­бен­но­сти, надо вжи­ваться, а это непро­сто. И когда меня в 1961 году в оче­ред­ной раз пере­на­правили – на этот раз в цех № 1 - сказал себе: всё, больше никуда не пойду. Так и вышло.

Уста­новка, на которую меня поставили, про­из­во­дила белую сажу - диоксид кремния, напол­ни­тель для рези­ново-тех­ни­че­ских изделий. Это было побоч­ное про­из­вод­ство цеха № 1. Потому что тогда посто­янно искали что-то, думали, какой ещё полезный продукт выпу­стить. Вообще в химии если поко­паться, очень многое можно найти.

Основ­ное про­из­вод­ство цеха № 1 - фто­ри­стый водород. И цех наш считался на заводе основ­ным. С него всё начи­на­лось в 1949 году. Тогда на чепец­ком заводе решили создать первое в СССР про­мыш­лен­ное про­из­вод­ство про­дукта, который обес­пе­чил бы прорыв в обо­рон­ной отрасли. А именно – фто­ри­стый водород, исход­ный мате­риал для пере­ра­ботки тран­с­у­ра­но­вых эле­мен­тов. Вот такое у нас было постро­е­ние: первый цех, а за ним уже встают все осталь­ные, как молоч­ные дети. Выпу­стил первый цех партию фто­ри­стого водо­рода, – и зара­бо­тали другие цехи.

В 1960-х, когда я пришёл, цех №1 раз­ви­вался, при­ра­с­тал новыми агре­га­тами. Я в то время закон­чил Киров­ский политех (химфак, неор­га­ни­че­ская химия). Помню, когда учился, сфор­ми­ро­ва­лась целая завод­ская группа. И как только чепец­кие при­ез­жали в Киров, то всё, другим места не оста­ва­лось. Мы же поо­ди­ночке сдавать экза­мены не ходили. Если шли, то все сразу.

Дипломный проект я написал на 302 стра­ни­цах, а надо было от силы 100. Сдавал первым и вместо 5-7 минут отнял у комис­сии 20. Мне говорят: целая же группа за тобой ещё, Алексей! Отвечаю: «А я про фто­ри­стый водород могу рас­ска­зы­вать весь день».

Диплом мой сдали в биб­ли­о­теку, а через три года он исчез с концами. Почему? Очень просто. Тема его каса­лась про­из­вод­ства фто­ри­стого водо­рода из сырья с низким содер­жа­нием фто­ри­стого кальция. Такого сырья в Союзе было недо­ста­точно. А я указал все источ­ники, при­ло­жил формулы, диа­граммы. Только цифры под­ста­в­ляй и рас­счи­ты­вай.

Фто­ри­стый водород, который мы про­из­во­дили, посту­пал в сосед­ний цех. Там путём элек­тро­лиза выде­ляли чистый газо­об­разный фтор. А затем уже этот газ напра­в­ляли на фто­ри­ро­ва­ние урана - на повы­ше­ние его кон­цен­тра­ции, про­из­вод­ство гекса- и тет­ра­ф­то­рида урана.

Тех­ноло­гию про­из­вод­ства фто­ри­стого водо­рода посто­янно дора­ба­ты­вали. Этот мате­риал был настолько актив­ным, что при сопри­кос­но­ве­нии с кисло­ро­дом само­воз­го­рался.

Чтобы усо­вер­шен­ство­вать схему, тре­бо­вались особо стойкие металлы, а их не было. По нашему заказу (мы смешали на пробу аж 12 разных эле­мен­тов) на заводе в Элек­тро­стали выплавили образец. Испы­та­ние он прошёл после дора­ботки на месте.

Потом из этих стойких мате­ри­а­лов мы в нашей лабо­ра­то­рии спро­ек­ти­ро­вали реактор-сме­си­тель. В течение пяти лет раз­ра­ба­ты­вали, защи­тили проект в главке. В инсти­туте хим­тех­ноло­гий докла­ды­вал я, а в мини­стер­ство меня уже не пустили. Степень секрет­но­сти высокая. Нам тогда при­су­дили премию Совета Мини­стров и реко­мен­до­вали раз­ра­ботку к вне­дре­нию на подоб­ных про­из­вод­ствах: Пермь, Ангарск, Томск, Усть-Каме­но­горск.

Это всё к тому, что ком­па­ния у нас в те годы, да и позже, была весьма ини­ци­а­тив­ная. Мы живо брались за всё новое. Нам было инте­ресно.

Напри­мер, в любом хими­че­ском про­из­вод­стве есть шлак, который надо ути­ли­зи­ро­вать. Вначале отваль­ный сульфат (отход нашего цеха) просто выли­вали в речку Елховку. Дирек­тору завода поли­ме­ров Алек­сан­дру Мас­ля­кову доста­ва­лось за это от руко­во­ди­теля ком­би­ната Ана­то­лия Дени­сова. За эколо­гию тогда всё же спра­ши­вали. Ну, а Алек­сандр Ива­но­вич обра­щался ко мне. И вот мы раз­ра­бо­тали схему нейтрали­за­ции пульпы: отфиль­тро­вы­вали на цен­три­фу­гах, зали­вали извест­ко­вым молоком. И… тоже в речку. Но бес­ко­нечно так нельзя. Зало­жили «гору» в Кома­рихе – на поли­гоне на тер­ри­то­рии завода, она же огром­ная, без­люд­ная. Маши­нами суль­фат­ную пасту туда выво­зили, скла­ди­ро­вали. Вырос при­мерно пяти­этаж­ный дом. Полигон был огра­ждён, конечно, но условно. И однажды мне звонит кон­тролёр: «Алексей Дмит­ри­е­вич, солдаты с авто­ма­тами гору штур­муют!». Говорю ему: «Закройся в будке и тихо сиди».

Дело в том, что у нас около завода дис­ло­ци­ро­вался стройбат, им надо было где-то про­во­дить учения. С нашими осо­би­стами военные дого­во­ри­лись, а нас изве­щать не стали.

Но это так, курьёзный случай. Я о том, что нам хоте­лось идти вперёд, дальше, быстрее. Раз госу­дар­ству тре­бу­ется фтор, то будет и шпат - отход. И гора будет расти, а это нехо­рошо. Свя­зались с иссле­до­ва­тель­ским инсти­ту­том в Ленин­граде, чтобы вместе изыс­кать воз­мож­ность исполь­зо­вать шпат как стро­и­тель­ный мате­риал. Полу­чи­лось. Един­ствен­ное, что ско­рость схва­ты­ва­ния у него ока­за­лась меньше цемента. Но проч­ность была доста­точ­ной. Тех­ноло­гию по про­из­вод­ству стро­и­тель­ных блоков мы защи­тили, прошли гос­экс­пер­тизу. Мате­риал был эколо­ги­че­ски безо­па­сен.

Сейчас часто говорю: от первого цеха почти ничего не оста­лось, но вот иду по городу и вижу - что-то всё-таки есть. Дво­ро­вые пло­щадки, тро­ту­ары до сих пор живы. По нашим плитам люди ходят.

Тех­ноло­гию можно было исполь­зо­вать, но, к сожа­ле­нию, она не пона­до­би­лась, время изме­ни­лось, система затре­щала. Наше про­из­вод­ство пере­вели на хоз­рас­чёт. Но я, тогда началь­ник цеха, кое-что в этом понимал, и лишнего мы не израс­хо­до­вали, а даже неко­то­рую сумму полу­чили. По рублю её на руки не раздашь, смешно. Съездил в магазин и на каждого сотруд­ника купил по спор­тив­ному костюму. Потом меня началь­ство не раз назы­вало хапугой, а деньги нам раз­ре­шили пускать только на улуч­ше­ние условий труда. Но и это дело, в конце концов, не пошло.

Знал ли, когда работал в цехе, что там опасно? Об этом не думал. Сейчас говорят: ради­а­ция - смерть. А мы даже пред­ста­в­ле­ния о ради­а­ции не имели. К нам сырьё для кон­цен­тра­ции гек­са­ф­то­рида урана посту­пало в больших ёмко­стях. Вот зимой в цехе холодно, а мы при­валимся, греемся.

Какими были сред­ства защиты? Счётчик Гейгера висел у каждого. Когда заш­кали­вало, выво­дили из цеха, пере­во­дили на другие работы. Рези­но­вых пер­ча­ток хватало на один раз, потом они раз­ла­гались. Конечно, выда­вали рези­но­вые сапоги, спе­ц­о­де­жду, проти­во­газ.

Я натя­ги­вал ком­би­не­зон, в котором имелось только одно отвер­стие - для головы. Вот так и влезал. И под ним ещё проти­во­газ. И в таком виде надо было рабо­тать, под­дер­жи­вать про­из­вод­ствен­ный процесс. А ведь слу­чались и аварии, и ЧП. И газовки были, и прямое воз­действие. Фтор, он не пахнет, но если бьёт, то всё – беги или падай, иначе обожжёт.

Первое время не могли решить про­блему тран­с­пор­ти­ровки веще­ства – металл его не держал, сгорал (об этом я уже рас­ска­зы­вал выше). Мы при­ду­мали качать по фанер­ным трубам. Фанер­ные, мет­ро­вые, пока сты­ку­ешь – были и про­течки. А потом и труб не стало, при­шлось искать самим. Нашли под­хо­дя­щее дере­во­об­ра­ба­ты­ва­ю­щее пред­при­ятие в Ижоре, под Ленин­гра­дом. Ока­за­лось - то, да не то. Пошёл к началь­нику цеха по про­из­вод­ству фанеры: вот такие трубы мне надо. В ответ: так сам и делай, у нас людей не хватает. И что вы думаете: мы собрали бригаду и почти месяц катали для себя трубы.

Ничего не пугало. Просто такая работа – у каждого своя. Я так понимал: раз я тут, значит, так и должно быть. И тем, кто спра­ши­вал, а как же в цех захо­дить, тут же газы, у нас обычно отве­чали: а ты что думал? Тут тебе не кон­фет­ная фабрика и даже не хле­бо­за­вод.

Я не говорю, что люди еже­д­невно совер­шали подвиг, но… Сме­лость была нужна, это точно. А ещё я ста­рался гра­мотно рас­ста­в­лять людей. Если человек опа­са­ется газовки, то лучше его на тот участок и не посы­лать. Толку не будет. Или себе навре­дит, или делу.

Цех в начале 2000-х закон­сер­ви­ро­вали. Не то чтобы «начинка для атомной бомбы» больше не тре­бо­ва­лась, нет. Просто госу­дар­ство изме­ни­лось, подходы поме­ня­лись, многое - если не всё - стали решать сию­ми­нут­ные деньги, доход. И ещё вдруг ока­за­лось, что мы неправы, что надо разо­ру­жаться, «раз­де­ваться догола». И на первый план должно выйти про­из­вод­ство удо­бре­ний.

Так вот: руко­вод­ство пред­при­ятия, тогда уже раз­де­лив­ше­гося на ЗМУ и «Гало­по­ли­мер», решило: давайте оста­но­вим процесс, потом, если надо, воз­о­б­но­вим. Я был против. Это же такое про­из­вод­ство, которое не вос­ста­но­вить. Если оста­но­вили, значит - погу­били, всё съела кор­ро­зия. Ощу­ще­ние ошибки, чувство неу­до­вле­тво­рен­но­сти у меня до сих пор оста­лось.

Говорят, время было такое, никто толком не знал, что будет дальше с атомной про­мыш­лен­но­стью. Да, нераз­бе­риха была, но были навер­няка и те, кто знал. Юрий Шальнов, главный инженер завода, орга­ни­за­тор про­из­вод­ства фто­ри­стого водо­рода, Аврам Голь­ди­нов, под­ни­мав­ший нашу завод­скую лабо­ра­то­рию до науч­ного центра, да много кто. Но многие тогда уже ушли, защи­тить наш цех было некому. Тогда, не будем скры­вать, сам Средмаш на волоске висел...

А был бы у нас сейчас фто­ри­стый водород, жили бы, как короли. Этот ком­по­нент необ­хо­дим и для мирного атома. Других спо­со­бов кон­цен­три­ро­вать уран, кроме фто­ри­ро­ва­ния, на сего­д­няш­ний день нет. Фто­ри­стый водород нужен для выра­ботки элек­тро­энер­гии, для всех при­бо­ров, которые осно­ваны на чипах. Он необ­хо­дим на про­из­вод­стве поли­ме­ров, вос­тре­бо­ван­ных в совре­мен­ной про­мыш­лен­но­сти. Холо­диль­ные машины тоже без него немы­слимы.

Сейчас от нашего цеха, в котором в лучшие времена рабо­тало до 500 человек, оста­лось только неболь­шое про­из­вод­ство син­тети­че­ского фто­ри­стого кальция (которое мы сами нала­дили, получив этот продукт из плави­ко­вой кислоты), склад­ское хозяйство и пункт приёма грузов, при­хо­дя­щих по желез­ной дороге. Наш цех был и остался самым первым на пути, сюда заведён тупик с ж.-д. станции. И по той же ветке обратно уходит готовая про­дук­ция. Помню, шпалы при­хо­ди­лось пери­о­ди­че­ски менять. Как-то в оче­ред­ной раз их сняли, сложили у цеха, а в городе уже нача­лась «эпи­демия» садо­во­дов. Им бы стройма­те­ри­алы, да взять негде. А тут - штабеля. Просили у меня: дай, жалко, что ли, под теплицы под­ло­жить. Я сопроти­в­лялся, а потом дога­дался вызвать дози­мет­ри­ста. Тот даже до штабеля не дошёл, прибор заве­ре­щал. Мужиков как ветром сдуло.

К слову, за состо­я­нием здо­ро­вья у нас следили так: первые годы мед­осмотр был два раза в год. За каждым цехом закреп­лялся свой врач. Про­фи­лак­то­рий работал, конечно. Питание нам пола­га­лось пол­но­цен­ное. А ещё, когда я начинал, перед сменой и после выда­вали талон­чик на молоко. Это нрави­лось, осо­бенно в сту­ден­че­ские годы.

Да мы на здо­ро­вье и не жало­вались. В каждом цехе была своя спор­тив­ная команда: футбол, хоккей, лёгкая атлетика. Наша команда назы­ва­лась «Шторм», и мы посто­янно сорев­но­вались в завод­ской спар­та­ки­аде с «Факелом», коман­дой 2-го цеха. И то у нас первое место, то у них. Досуг про­во­дили вместе - Дни отдыха, походы. Уху варили, кон­курсы устра­и­вали. Фото­гра­фий собраны целые альбомы, до сих пор хра­нятся. Вели лето­пись цеха со дня его осно­ва­ния. Первые при­ду­мали это делать. Считали, первый цех – во всём первый.

Кстати, первыми осва­и­вали про­из­вод­ство женщины, это потом их вывели со фто­ри­стого водо­рода. А тогда, в 1949-м, рабо­тали в основ­ном они и немно­гие мужчины, вер­нув­ши­еся с войны. Первым началь­ни­ком цеха был Михаил Ива­но­вич Бур­ды­гин. Потом неко­то­рое время его воз­гла­в­лял Борис Пет­ро­вич Зверев, будущий главный инженер КЧХК. И более 30 лет руко­во­дила цехом Любовь Васи­льевна Сушин­цева, участ­ница Великой Оте­че­ствен­ной войны.

К 1980 году про­из­вод­ство фто­ри­стого водо­рода в нашем цехе было уве­ли­чено почти в 40 раз. То есть испы­та­ние мы прошли: напомню, до пуска цеха № 1 фто­ри­стый водород полу­чали только в лабо­ра­тор­ных усло­виях в городе Дзер­жин­ске под Горьким. Осво­е­ние шло на энту­зи­азме, тех­ноло­гию отта­чи­вали в жёстких усло­виях.

Трудно ли было? Не хвалюсь, но я привык к дис­ци­плине с детства. Это помо­гало. В семье, в родстве у нас так было заве­дено. Такой принцип: где живёшь и рабо­та­ешь, там себя и пока­зы­ва­ешь.