«Титаны» Средмаша
Я закончил Институт иностранных языков имени Мориса Тореза, потом Академию внешней торговли СССР. Набирался опыта, будучи на «Висмуте» на практике. Где-то полгода числился переводчиком, потом — старшим и главным референтом генерального директора Семена Николаевича Волощука, который проработал на «Висмуте» беспрерывно двадцать пять лет.
«Висмут», если кто не в курсе, — это советско-германское акционерное общество, работавшее до 90-го года прошлого века в Рудных горах, на территории Саксонии и Тюрингии. Это такая довольно продолжительная история, можно сказать — эпопея.
Казалось, что руководить таким огромным комбинатом, как «Висмут», не по силам одному человеку, но Волощуку это прекрасно удавалось. И в первую очередь благодаря личному, довольно жесткому, распорядку дня, которого он придерживался в течение всех 25-и лет работы на посту генерального директора. Семен Николаевич ежедневно вставал в шесть часов утра. Занимался утренней гимнастикой в специально оборудованной комнате со шведской стенкой, используя экспандер, гантели и гири. Совершал короткую 10-минутную пробежку, затем ехал в бассейн и только после этого возвращался домой завтракать.
Уже в восемь часов утра Семен Николаевич был в офисе Генеральной дирекции, которую он называл «контора», где с перерывом на обед работал до 8-9 часов вечера. Но в «конторе» генеральный директор проводил от силы два-три дня в неделю. Все остальное рабочее время он посвящал поездкам на предприятия, входившие в структуру «Висмута».
После бесед с рабочими Волощук проводил совещания с руководителями предприятий комбината и устраивал «разбор полетов», не делая разницы между немецкими и советскими гражданами. Он всегда был строг, но справедлив, требуя от подчиненных выполнения поставленных задач. И никогда не позволял себе грубости по отношению к нижестоящим.
В соответствии с Уставом СГАО «Висмут» каждые пять лет предполагалась ротация руководства комбината. Если председателем правления в течение предыдущих пяти лет был гражданин ГДР, а генеральным директором — гражданин СССР, то в следующие пять лет гражданин ГДР должен назначаться генеральным директором, а советский гражданин — председателем правления. Однако в случае с Волощуком немецкая сторона настояла на том, чтобы сохранить статус-кво и не проводить никаких перестановок. Таким образом, Семен Николаевич проработал на своем посту двадцать пять лет.
Вот интересно, вам это ничего не напоминает?..
Семен Николаевич умер в девяносто три года, а жена его, Мария Николаевна, прожила 99 лет. Вот так-то.
На Средмаше было довольно интересно, когда я наезжал туда по делам из ГДР. На Ордынке у каждого был свой кабинет, стол, стул, диванчик, газета «Правда» на столе — и больше ничего, ни одной бумажки. Такой порядок.
Я в первый раз приехал из ГДР в 63-м, что ли, году; привез штук 10-15 новогодних календарей с полуголыми девицами (в купальниках). Захожу к друзьям, сначала в отдел кадров, а потом дальше. Говорю: «Вот календарь в подарок». Они говорят: «Слушай, убери подальше голых баб, елки-палки. Бутылку бы привез». — «Я бутылку немецкой водки здесь куплю. Ты ее пить не будешь». — «А бабу убирай, куда хочешь, сдай, чтобы ее и близко не было». Повесить на Ордынке какой-нибудь нестандартный календарь, тем более, с девицами — это, знаете, как харакири совершить при всем при честном народе.
Сейчас вспоминаю свою первую поездку в роли переводчика. По-моему, в 65-м году немцам из ГДР (руководству) во главе с председателем правления впервые разрешили посетить наши предприятия, добывающие уран. Готовя для своего генерального директора обзоры прессы ГДР и ФРГ, я нашел заметку о том, что русские практически обворовывают ГДР, вывозят «сливки», потому что у них своего советского урана нет. Волощук, естественно, среагировал. Поскольку у нас на «Висмуте» был свой обком СДПГ, и секретарь обкома партии был членом ЦК, дело быстро дошло до товарища Вальтера Ульбрихта. Было принято решение договориться с советским правительством, чтобы руководство ГДР смогло посетить хотя бы одно предприятие в Советском Союзе.
Собралась небольшая немецкая делегация: я с Волощуком и, по-моему, пятеро немцев. Прилетели в Москву. Славский великолепно нас принял, выделил свой самолет (кажется, у него тогда был Ил-14 или Ил-18, точно не помню). Нас прокатили по маршруту Москва — Желтые воды (Украина) — Навои, потом обратно: Москва, Дубна и заключительная беседа у Славского.
Первая поездка была в Желтые Воды. С немцами спускались в рудники, на шахты. Говорят, что в армии перед приездом начальника траву мажут зеленкой. Так и здесь: всюду цветы, даже в шахтах, красотища необыкновенная. Решили показать немцам гостеприимство на полную ширь. Выехали за город (где-то километров двадцать), поставили телевизионную антенну, включили телевизор. Как раз шел футбольный матч, как сейчас помню, СССР — Уэльс. Мы выиграли 2:0. Все с удовольствием смотрели, но еще интереснее были беседа, горилка, сало и так далее — танцы-шманцы. Немцы, конечно, пообтерлись на «Висмуте», но такого масштаба еще не встречали. Мы там пробыли два дня, переночевали, оттуда на машине поехали в Днепропетровск, а потом в Москву.
Из Москвы полетели в Навои. Там еще более гостеприимно, там начальник объекта Зарап Петросович Зарапетян. Сейчас гостей встречают на «мерседесах», на БМВ, на «порше» … А он, хитрый армянин, все легковые машины города — штук двадцать пять — подогнал к аэропорту, и практически каждый садился в отдельную машину.
Мы поехали в закрытый город Навои. Посмотрели завод, съездили на урановый завод, на золотодобывающий в Заравшан. Кругом пустыня, а в Заравшане водопровод, 200 километров через всю пустыню. Не только водопровод, но еще искусственное озеро. Мы там купались. С чем сравнить? С Онежским, конечно, не сравнишь — поменьше, но громадное озеро, колоссальное: лодки, парусники, катера в центре пустыни. Кругом ни одного дерева, саксаулы, а в Заравшане все цветет, все блестит, фруктовые деревья, розы, орех, виноград — чего там только нет. Рай на земле. Рукотворный рай.
Немцы были потрясены. Я, честно говоря, тоже.
По возвращении в Москву Славский принял немецкую делегацию, попросил поделиться впечатлениями. У него на Ордынке был кабинет, за ним — комната отдыха, а дальше зал коллегии: анфилада комнат. Короче говоря, сели. Как всегда, он позвал официантов: «Давайте нальем нашей немецкой делегации, чтобы они не разучились выпивать». Всем налили по рюмке. Немцы провозгласили тост за процветание: «Теперь мы убедились, что в Советском Союзе урана не меньше, чем на «Висмуте».
Я вижу, что Славский не чокается. Потом извинился: «Вы знаете, мне позавчера сделали операцию на желудке. Наш знаменитый министр здравоохранения хирург Вишневский сделал операцию и сказал: «Ефим, ты хотя бы недельку потерпи, не пей». Немцы кивают: ja, ja. «Ну, ладно, — говорит Славский. — Ради вас согрешу. Раз вы не хотите пить, наливайте мне, но только целый стакан». А для него стакан водки — это, по правде говоря, был сущий пустяк. Но немцы, конечно, были в шоке.
Он был очень красивым человеком, Ефим Павлович. Могучий, почти двухметрового роста, настоящий исполин. Родом с Донбасса, между прочим.
Кстати, моему деверю (мужу моей покойной старшей сестры) сейчас восемьдесят восемь лет. До сих пор работает, при этом каждый день обязательно выпивает бутылку водки. Всю жизнь проработал в особо секретном институте в Ленинграде. С нами тоже как-то косвенно связан. Сейчас работает уже, естественно, советником, а не директором института. Для него это даже не пьянство, а стиль жизни. Рассказывал мне недавно: «Отцу, когда умирал, было девяносто два года. И вот он говорит: «Жень, наверное, я сегодня помру. Дай хоть четвертиночку напоследок. Выпью и, наверное, скончаюсь». Деверь говорит: «Ты что, пап? Как так?». — «Да уж помру, так что проставляйся». А дед всю жизнь пил. Сын налил ему четвертинку, он с таким удовольствием выпил, огурцом закусил и отдал Богу душу.
Хорошая такая кончина. Правильная.
А это даже не шутка и не анекдот. Я как-то присутствовал на коллегии, которую вел Славский. Там обсуждалось много вопросов. Все сидели в большом зале вокруг стола (все его замы, начальники главков и так далее). Человек пятьдесят плюс еще приставные стулья. Ефим Павлович слушал-слушал, потом сказал: «Ну, что вы, комсомольцы (а самому молодому комсомольцу был 71 год), надумали всякой ерунды: это развивать, то развивать… Вы же все помрете, а мне потом за вас расхлебывать». Ему было восемьдесят восемь или восемьдесят семь, а всем остальным за семьдесят. Так выглядела коллегия министерства при Славском.
Молодых было очень мало. Ефим Павлович доверял тем, кого хорошо знал, с кем вместе работал. В 90-е годы товарищи из министерства полушутя-полусерьезно говорили так: «Ефим Павлович был такой прижимистый мужик, обеспечил Министерство запасами всего, что необходимо: урана, плутония, редких земель, цветных металлов и так далее, включая некоторые приборы и оборудование, на десять лет вперед; но за три года все было разворовано».