Мои автоматические линии работают до сих пор
В 1945-м году я с серебряной медалью окончил школу в Калуге. И в том же году поступил в МВТУ имени Баумана на факультет точной механики. Тогда уже возвращались ребята из армии, фронтовики. Они до войны ещё поступали, а теперь возвращались. Нас, «желторотиков», приняли троих — меня, моего брата и одного парня из Рязани, у него была золотая медаль. А остальные все были фронтовики, в том числе одна девушка, тоже фронтовичка. 33 студента, из них 22 еврея.
На втором или третьем курсе в МВТУ организовали инженерно-физический факультет, туда с нашего факультета перевели 11 человек, а 22 не перевели. Вот догадайтесь, кого не взяли…
А я, надо сказать, поступал вместе с братом. Мы вместе закончили 10-ый класс, вместе поступили, хотя он по математике был слабак, так что я все письменные сдавал за себя и за него. И на первом курсе пришлось за него сдавать сессию. Наконец, я не выдержал: «Хватит тебе иждивенцем быть. Поступай в гуманитарный вуз». А у него талант художника — хорошо рисовал. Он был вообще расторопный парень. Сумел пробиться во ВГИК к самому Герасимову, на режиссерский факультет. Буквально за полмесяца написал сценарий к фильму «Дзержинский». Герасимов его взял, но там не было общежития, и он сначала в МАИ перевёлся по зачётной книжке МВТУ, а потом не без помощи того же Герасимова поступил в Школу-студию МХАТа. Учился с будущими знаменитостями — Губановым, Зиминым. Закончил с отличием. Распределили его в Германию, директором киностудии DEFA. Распределился, ждёт вызова — а вызова нет. Не пустили, потому что во время войны мы три месяца были под оккупацией. А может, побоялись, что он начнёт мстить немцам. У нас дядя погиб, старший брат, отец вернулся тяжело раненным и прожил недолго. Было за что мстить, в общем.
И вот тянули: «Ждите, ждите, ждите». И тут встречает его на улице главный режиссер Большого театра. Он преподавал им в школе-студии. «Геннадий, где ты сейчас?» — «Нигде». — «А как?» — «Да вот так. Из-за того, что я был в оккупации, меня не посылают в Германию, а распределен в Германию». — «Зачем тебе эта киностудия? Давай поступай в Большой театр. Постановщиком будешь работать у нас». — «Ну что вы! Кто меня туда возьмёт?». — «Как кто? Я беру людей-то, а не кто-то другой».
Его взяли, и он лет тридцать, наверное, проработал в Большом театре. Стал заслуженным деятелем искусств. Орден получил. Познакомил меня с Рождественским, главным режиссером, со многими своими именитыми товарищами. В другие театры водил свободно. Брал билеты, контрамарки, чтобы я побывал на спектаклях. А два года назад умер.
Вот, понимаете, какие были в те времена замминистры. Он приезжает. Он не отвечает письменно на наше письмо — приезжает к нам. И говорит: «Что бы вы могли сделать сейчас? Какие работы могли бы сделать?» Ну, мы думали на эту тему. Мы ему рассказали.
Он здесь же, на месте, пишет приказ: «Создать лабораторию численностью 200 человек. И при ней — приборостроительный завод на 1050 человек. Потому что изготавливать вам никто не будет. То есть при вашей лаборатории должен быть завод».
Так у нас в Глазове появились лаборатория и завод. Я должен был создать этот завод. Прекрасный завод. Он обеспечивал всё наше министерство приборами и до сих пор успешно работает.
Потом его отделили. Тогда как раз вводили хозрасчет, и нашу лабораторию перевели на принцип хозрасчета — вместе с цехом. Но цеху-то легко. У него, так сказать, есть задание от наших заводов. Они даже не могли уложиться, чтобы делать все эти работы. То есть загрузка полная.
А научные работы — нам никто не будет давать задания на них. Вплоть до того, что: «Мы тебя снимем с работы, если ты не будешь делать хозрасчетные работы». Тогда мне директор говорит: «Поезжай к Чурину, если не решишь вопрос со Славским. Напрямую — только у них можно, потому что ни у одного начальника главка ты не найдешь поддержки». Я приехал.
Это был, наверное, 1970-й год, вот так. Приехал. Поговорил с Квасковым, начальником главка. А он говорит: «Ты ничего не добьешься. Но я тебе вообще к Славскому не советую идти, потому что Славский поддерживает новое направление — хозрасчет. Он не понимает, что наука на хозрасчете погибнет. Давай к Чурину. Чурин создал вашу лабораторию, он вас поддержит».
Ну, Столяров начал шуметь. Столяров был начальник по экономике. Начальник отдела экономики. Но он считался заместителем министра. Начал шуметь, что: «Я этого не допущу». Александр Иванович Чурин ему говорит: «А кто тебя спрашивает? Я вот тебе даю задание. Немедленно переведи на завод целевым назначением столько денег, сколько Шевелев запросит, для развития его лаборатории». — «Я Вам не подчиняюсь по деньгам». Ему Чурин говорит: «В таком случае иди, садись в кабинет. Я пришлю сейчас нового начальника по экономике вместо тебя. А тебя мы уволим. Мне такие заместители не нужны. Мне нужны люди, которые понимают дело». — «Нет, Вы меня не поняли», — он сразу сбавил тон, понял, что дело пахнет керосином... А Чурин был такой. Если что-то затеял — обязательно доведет до конца. Все его знали. В министерстве все новые работы, которые делались по новой технике, все делались под руководством Чурина.
А Славский присутствовал на заседаниях, на совещаниях, где сидели академики, прочие все, и чаек попивал. Присутствовал. Он конкретно этим делом не руководил. Вот так это было.
Тут, конечно, многое зависело от директора завода. Вот, например, у нас в Глазове директором завода был сначала Белов. Потом его перевели в Красноярск директором комбината, и практически он создал Красноярский комбинат. После него стал Зайцев. Оба они, и Белов, и Зайцев, были инициаторами автоматизации. А после Зайцева директором назначили... как же его фамилия? Власов. Абсолютно не нужна автоматика ему! И он фактически снял меня с работы с начальника ГУ по автоматизации. И направил в основной цех мастером. Так что я был в ссылке пять лет. И очень доволен этим, потому что за это время хорошо ознакомился с технологией. Мне легче заниматься автоматизацией, потому что я пять лет проработал мастером в основном цехе.
Потом Власова перевели в Новосибирск директором. Но он и там, конечно, завалил дело полностью. И повезло Новосибирску в том, что Власова сняли и назначили директором Свешникова. А Свешников — мой друг (в преферанс вместе играли). Он наш, глазовский товарищ, мы с ним в Глазове жили в одном доме. И по работе тесно контактировали.
И, когда его перевели в Новосибирск, он тоже стал на меня давить, почему, дескать, мы так здорово ушли по автоматизации. У нас в министерстве не было ни одного промышленного компьютера. Во всём министерстве. Ни на одном заводе. Не было ни разработано, ни внедрено ни одного промышленного робота — собственного, своими силами. Ни было ни одной АСУ ТП.
А у нас в Глазове, значит, было внедрено порядка 1000 промышленных компьютеров. Три АСУ ТП. И была создана специальная лаборатория (по моей инициативе) по созданию промышленных роботов применительно для атомной промышленности. Мы разработали 12 комплектов, 12 типов роботов, и посылали эти роботы на все наши заводы.
И вот я приехал в Новосибирск, а там нуль — ничего нет: ни того, ни другого, ни третьего. А Свешников-то из Глазова, уровень ему понятен. «Вот почему у вас так, а у нас так?» — «А кто будет у вас заниматься? Некому заниматься-то. Надо начинать с нуля, то есть создавать лабораторию автоматизации». В первую очередь она должна внедрить то, что есть у нас, перенести опыт. А потом сама должна заниматься новыми производствами.
И он сделал у себя в Новосибирске такую лабораторию. Кстати говоря, они даже получили государственную премию за разработку приборов.
А в министерстве каждый год проводилось совещание по внедрению новой техники. Ежегодно, обязательно, без перерыва. Я там делал доклад о внедрении компьютеров, автоматических линий, АСУ ТП… Каждый год ездил, но ни разу не видел там Славского. Автоматизацией занимался Чурин Александр Иванович. А потом Тычков, когда Чурина убрали. Славский не занимался.
А сидят все директора, начальники научно-исследовательских организаций, конструкторских бюро. И начальники главков после этого приглашают всех к себе после совещания у министра и говорят: «Смотрите, как глазовские работают! А у вас почему нет?»
Наш завод, глазовский, семь лет подряд выходил на первое место, получал переходящее Красное Знамя Совета Министров. Семь лет подряд!
Меня поддерживал Коновалов. Его к нам в Глазов перевели из Усть-Каменогорска, он там работал начальником цеха. Потом перевели в Электросталь директором, и он меня сюда затащил. При нём было здорово, мы тут хорошо развернулись.
Когда я приехал сюда, в 1981-ом году, Коновалов мне сразу поставил задачу: «Ты должен заниматься автоматизацией. Мы вызвали тебя сюда для того, чтобы нам по-новому поставить эту задачу. В первую очередь надо внедрить автоматическую линию изготовления ТВЭЛов». Два года назад она была здесь отработана, уже ее в цех поставили, но она у них не работала. А я к тому времени порядка 20 автоматических линий внедрил и знал, в чем дело. Сразу разобрался, в чем дело, почему линия не работает. Она была собрана из конструктивных элементов, которые, в общем, были не надежны. Я сделал расчет надежности этой линии. Математически доказал, что больше двух часов непрерывно она не может проработать, и каждые два часа будет отказывать обязательно.
В первую очередь — там система управления релейная, на реле. У нас давно в Глазове внедрялись системы управления на вычислительной технике, на компьютерах. Это значительно надежнее. Это первое.
Ну, и там еще. Конечных выключателей — 500 штук в линии. Это выключатели, которые фиксируют положение ТВЭЛа по линии. А они сделаны из обычных реле, из контактов. Контактик замыкается. И у него есть определенное время замыканий: через определенное время он обязательно или подгорит, или запылится. То есть будет забой. Если это один контакт, это будет примерно раз через 10 тысяч секунд. А если 500 контактов — то в 500 раз быстрее.
Еще там исполнительные механизмы пневматические. Тоже были несовременные.
Вот эти 3 вещи мы заменили в линии полностью — и линия прекрасно работает. Вот одна из линий, которые уже я разрабатывал здесь с учетом всех этих вещей. Это третья линия называется у нас. Она проработала 20 лет практически без сбоев (20 лет!), и на ней выпущено огромное количество изделий.
Когда мы разработали, внедрили эти линии, я пошел к начальнику цеха (Разин был здесь начальник цеха, где внедрялась эта линия) подсчитать экономический эффект. Я примерно его представлял. Во-первых, раз сбоев нет — значит, мы можем план обеспечить. Во-вторых, каждый сбой приведет к порче продукции. Один ТВЭЛ стоил, по тогдашним ценам, 10 000 рублей. И сосчитайте еще, сколько сбоев!
Набегала очень приличная сумма, на несколько миллионов рублей. А Разин говорит: «Никакого экономического эффекта нет». «А как же по качеству? Ведь когда у вас вручную выпускали ТВЭЛы, на этом участке работало 500 человек. Сейчас всего 11 человек работает. И когда 500 человек работало, то брак был (если его в процентах считать) 20%. А сейчас, — говорю, — какой брак?» Он заулыбался: «0,3%». Вы понимаете? Поулыбался-поулыбался, но так и не дал ничего.
И вообще получилось смешно. Я, главный конструктор по автоматическим линиям, за внедрение линии получил премию 70 рублей, а заместитель главного бухгалтера — 3000 рублей за внедрение этой линии. Экономический эффект-то громадный! В общем, я ушел с этой работы постепенно. Вот такая ситуация.
Всё дело в том, что Коновалова, который поддерживал меня во всём и вызвал сюда, перевели работать в главк. На его место пришёл Мешков. Его к нам после Чернобыля перевели на понижение с должности первого заместителя министра, так что и завод, и автоматика Александра Григорьевича интересовали не слишком. Он прямо так сказал: «Не занимайся автоматизацией. Занимайся эксплуатацией приборов». И я ушел из цеха автоматизации в отдел главного прибориста заместителем главного прибориста по эксплуатации. Мне это дело было знакомо.
Потом директором стал Межуев Валерий Алексеевич. Межуев меня позвал: «Давай заниматься автоматизацией. Нужны автоматические линии. Сделай БН-линию для изделий на быстрых нейтронах». Я говорю: «Я готов всё время участвовать в работе». Меня не сняли. У меня, в общем, были должности, помимо начальника цеха автоматизации. «Главный конструктор по автоматическим линиям» — звание. И они не просто давали, они с зарплатой. «Главный конструктор по АСУ ТП» я был, и «главный конструктор по САПР». Трижды главный конструктор, и за мной сохранили все эти должности.
В конце концов я ушел на преподавательскую работу в институт. Меня давно приглашали (и я работал там, так сказать, по совместительству, а здесь постоянно). Несколько лет работал в институте, заведовал кафедрой автоматизации. Пол-учебника написал, пока там работал. Трёх кандидатов наук подготовил.
Теперь вот книжки пишу. Мне от завода подарили компьютер и принтер. Карманная, можно сказать, типография прямо на дому. Очень удобно.
А линии мои до сих пор работают.