Самара Владимир Алексеевич

Всё было впервые и вновь

На Кирово-Чепец­кий хим­ком­би­нат меня привели рас­пре­де­ле­ние после Казан­ского химико-тех­ноло­ги­че­ского инсти­тута и… случай. А до этого я успел поко­ле­сить с роди­те­лями по стране.

Родился я в 1938 году во Вла­ди­во­стоке. Когда начались бои на Халхин-Голе, отца при­з­вали на воин­скую службу. Он оставил меня за стар­шего и вер­нулся только в 1946-м. Мать, вос­пи­ты­вав­шая трёх сыновей, подо­рвала здо­ро­вье – врачи посо­вето­вали сменить климат. Мы пере­е­хали в Киев, потом в Хва­лынск, Саратов, оттуда в Казань, где я окончил школу. Роди­тели решили хотя бы одному из детей дать высшее обра­зо­ва­ние. Я тогда увлёкся химией и смог посту­пить в КХТИ имени Кирова, спе­ци­аль­ность - «тех­ноло­гия пла­сти­че­ских масс».

В 1961 году нас, пяти­кур­с­ни­ков, при­е­хали аги­ти­ро­вать на работу. Обещали хорошее рас­пре­де­ле­ние, высокую зар­плату. Мы с другом из Казани Ленаром Гиба­дул­ли­ным и клюнули. Дали напра­в­ле­ние в Москву: Большая Ордынка, 24, п/я 590. Ока­за­лось, это Мини­стер­ство сред­него маши­но­стро­е­ния СССР. Мы рас­счи­ты­вали, что будем рабо­тать в Москве или Под­мо­ско­вье. А в отделе кадров на выбор пред­ло­жили закры­тые города Свер­д­ловск-45, Челя­бинск-40, Крас­но­ярск-26 и др. Ленар, люби­тель рыбной ловли, спра­ши­вает: а где река есть? В Киров­ской области, отве­чают. Друг при­ки­нул, что до Казани неда­леко, и пред­ло­жил поехать в Киров. Я-то хотел в Свер­д­ловск, но нас опе­ре­дил одно­кур­с­ник Юрий Бес­па­лов, который в 1980-е стал мини­стром хими­че­ской про­мыш­лен­но­сти СССР.

Дали билеты на поезд, а что дальше - окутано тайной… Прибыли в Киров, сели в усло­в­лен­ном месте на автобус. Сосед попался раз­го­вор­чи­вый, из Кирово-Чепецка. «Сту­денты по рас­пре­де­ле­нию? Так это к нам на хим­за­вод!» – и рас­ска­зал, какие там про­из­вод­ства, какие вред­но­сти. Вот так и выяс­ни­лось, куда нас направили.

В доме для молодых спе­ци­али­стов мест не было. Посе­лили нас в красный уголок в дере­вян­ной двух­этажке. В посёлке возле хим­ком­би­ната, который назы­вают Ава­рийным, я менял про­писку раз пять - пере­се­ляли с места на место, улуч­шали жилищ­ные условия.
Как-то через занаве­ску жили муж с женой и мы с Ленаром. Потом дали комнату на троих с Вале­рием Иску­ра­то­вым, но мы почти не виде­лись – рабо­тали в разные смены, бегали на сви­да­ния.

За нами на завод прибыли ещё 12 человек из КХТИ. Узнали в отделе кадров, куда Самара отбыл, и решили после­до­вать за нами. В общем, заняли мы почти весь красный уголок. Рабочие были недо­вольны – теле­ви­зор не посмо­треть. Как-то сло­мался замок, и нам при­шлось выла­зить из окон второго этажа.

На заводе нас целую неделю про­ве­ряли. Мы тем вре­ме­нем перезна­ко­ми­лись с моло­дыми спе­ци­али­стами и сори­ен­ти­ро­вались, какие есть про­из­вод­ства. Мне понрави­лась Наталья Вулих, выпуск­ница эко­но­ми­че­ского уни­вер­си­тета в Минске, которую направили в отдел труда и зара­бот­ной платы хим­ком­би­ната.

Меня часто спра­ши­вали, откуда у меня такая фамилия? По легенде, семья моего деда пере­е­хала с запада России во Вла­ди­во­сток. У них была какая-то несу­разная фамилия, и писарь пред­ло­жил: «Что вы муча­етесь? Возь­мите хорошую фамилию, напри­мер, Самара». Дед и согла­сился.

В Чепецке была волейболь­ная пло­щадка, вытоп­тан­ная в лесу. Я пару раз ударил по мячу – и все поняли, с кем имеют дело. Играл в волейбол за инсти­тут (рост поз­во­лял напа­дать), наша вузов­ская команда стала чем­пи­о­ном Казани, Татар­стана и Поволжья.

Про­верку на заводе я каким-то чудом прошёл. Не знал тогда, что мама роди­лась на… Гавайских остро­вах. Дед был неу­го­мон­ный, веро­ятно, уехал в Америку из Чер­ни­гова, а в 1916-м семья вер­ну­лась во Вла­ди­во­сток. Это уже потом роди­тели рас­ска­зали и очень уди­ви­лись, что меня допу­стили на секрет­ное пред­при­ятие.

Евгений Ива­но­вич Романов, который в 1974-м воз­главил завод, тогда был в про­ек­тно-кон­струк­тор­ском отделе, и неко­то­рых выпускни­ков аги­ти­ро­вали идти в ПКО. А мне сказали, что есть хорошее про­из­вод­ство фто­ро­пла­стов в 145-м цехе. Я как химик туда и наце­лился. Но нам сказали, что со всеми лично будет бесе­до­вать главный инженер Борис Пет­ро­вич Зверев. Он был очень деловой человек. Спросил каждого о диплом­ном проекте, чем хоте­лось бы зани­маться. Ленар был тео­рети­че­ского склада, малень­кого роста, в очках. Его рас­пре­де­лили в Цен­траль­ную завод­скую лабо­ра­то­рию (ЦЗЛ).

Я рас­ска­зал Звереву про свой диплом, прак­тику на заводе «Кар­бо­лит» в Орехово-Зуево. Ока­за­лось, во время войны он защищал диплом в Мен­де­ле­ев­ском инсти­туте, а прак­тика тоже была на «Кар­бо­лите». Посмо­трел Борис Пет­ро­вич мои бумаги, послу­шал рассказ и говорит: «Пойдешь в 145-й цех на про­из­вод­ство сопо­ли­ме­ров».

10 августа нача­лась ста­жи­ровка на долж­ность началь­ника смены. Уже в ноябре я сдал все экза­мены и получил допуск к само­сто­я­тель­ной работе. Тяже­ло­вато было, про­из­вод­ство сложное, смена 40 человек. В ночную смену, когда пере­дышка в работе, раз­бе­га­ются подре­мать по углам, а я их от оттуда вытас­ки­ваю. Раз слу­чи­лась ава­рийная ситу­а­ция - на полу­че­нии дистил­ли­ро­ван­ной воды авто­ма­тика не сра­бо­тала. Всё тря­сется! Что делать? Беру инструк­цию - там ни черта про это не напи­сано. При­бо­рист тоже не смог разо­браться. В конце концов мы смогли отклю­чить уста­новку. Но я так сильно затянул вентиль, что потом бригада сле­са­рей с трудом его рас­кру­тила.

Послали меня в коман­ди­ровку в Сер­пу­хов на ткацкий ком­би­нат. Там из нашего поли­мера делали нить, из неё полу­чали ткань фторлон, бла­го­даря которой при­зем­лился Гагарин. Этот абля­ци­он­ный мате­риал при нагре­ва­нии наби­рает большое коли­че­ство тепла, пре­до­хра­няя от пере­гре­ва­ния вну­трен­нюю часть.

Я трижды бывал в городе Королёве на пред­при­ятии, где раз­ра­ба­ты­вали ракетно-косми­че­скую технику. У нас были сов­мест­ные проекты для авиации и космоса. Нам пока­зали, как соби­рают «Союз-5». Я даже про­бо­вал залезть в кабину кос­мо­навта, да не подошёл по росту. Еще пока­зали, как делают «скор­лупу» - берут несколько слоёв ткани фторлон, нагре­вают и под дав­ле­нием накла­ды­вают на наруж­ную поверх­ность косми­че­ского корабля.

 ***

Работаю я в 145-м цехе: первый список, вредное про­из­вод­ство, все идёт нор­мально. Сыграли с Ната­льей первую в Чепецке ком­со­моль­скую свадьбу в ДК «Дружба», роди­лась дочь Елена. Вдруг меня вызы­вает зам. глав­ного инже­нера Вла­димир Никан­дро­вич Эльский: «Мы освоили выпуск тефлона и сопо­ли­ме­ров – надо их как-то пера­ба­ты­вать. Это как раз твоя спе­ци­али­за­ция». К тому времени хим­за­вод уже выпус­кал фто­ро­пласт-4 (тефлон), наладив про­из­вод­ство первыми в стране.

Собрались главный механик, Эльский, Зверев - и давай меня обра­ба­ты­вать: про­мыш­лен­но­сти нужны фто­ро­пла­сты, работа трудная, но инте­рес­ная, посто­ян­ные коман­ди­ровки. Ну и уломали. Не думал тогда, что все льготы поте­ряю…

Направили на анти­кор­ро­зийный участок (из него потом возник цех 200), где зани­мались защитой завод­ского обо­ру­до­ва­ния от кор­ро­зии. Там были очень агрес­сив­ные среды –ки­слоты, щёлочи и пр. В цехе исполь­зо­вали тех­ноло­гию гум­ми­ро­ва­ния — нане­се­ния рези­но­вого покры­тия на раз­лич­ные поверх­но­сти, плотно сотруд­ни­чали с НИИ рези­но­вой про­мыш­лен­но­сти.

Дали мне группу из пяти человек, которые не могли по здо­ро­вью рабо­тать в основ­ном цехе, и назна­чили началь­ни­ком экс­пе­ри­мен­таль­ного бюро. Я прошёл по всем цехам, узнал узкие места, кому что тре­бу­ется. Начали мы осва­и­вать анти­кор­ро­зийное напра­в­ле­ние. Я стал ездить по выстав­кам, зани­мался под­бо­ром обо­ру­до­ва­ния.

Ленин­град­ская про­ек­т­ная орга­ни­за­ция спро­ек­ти­ро­вала 200-й цех, свя­зан­ный с пере­ра­бот­кой фто­ро­пла­стов в изделия. Я должен был выда­вать тех­ноло­гии полу­че­ния изделий и обес­пе­чи­вать цех номен­кла­ту­рой для выпуска. Про­стейшие про­кладки и трубы здесь уже делали. Задача была: про­во­дить опытные работы, вне­дрять фто­ро­пла­сты, потре­би­те­лями которых были пред­при­ятия атомной и хими­че­ской про­мыш­лен­но­сти. Я стал гото­вить пред­ло­же­ния, какие изделия нужно выпус­кать для нашего мини­стер­ства. Напра­в­ле­ние взяли хими­че­ское – трубы для пере­качки разных кислот, фасон­ные части тру­бо­про­во­дов, тройники, отводы, насосы, большие аппа­раты, разные детали, заго­товки и др. 

Потом была создана экс­пе­ри­мен­тально-кон­струк­тор­ская лабо­ра­то­рия, её воз­главил москвич Геральд Пав­ло­вич Соболев, полу­чив­ший элек­тро­тех­ни­че­скую спе­ци­аль­ность. Меня назна­чили замом (думали, что уеду в Минск вслед за женой, посту­пив­шей в аспи­ран­туру). Соболев был по кон­струк­тор­ской части, я по тех­ноло­ги­че­ской.

Стране нужны были гер­би­циды, и на заводе создали 160-й цех для их про­из­вод­ства. Его мы пол­но­стью «одели» - всё обо­ру­до­ва­ние защи­тили фто­ро­пла­стами, гум­ми­ро­ва­нием и другими спо­собами. Ранее было закуп­лено япон­ское фар­фо­ро­вое обо­ру­до­ва­ние, но при пере­паде тем­пе­ра­тур фарфор тре­с­кался, и его при­шлось менять на фто­ро­пла­сты. Чепец­кими гер­би­ци­дами посы­пали поля (свекла, напри­мер, растёт, а сорняки нет). А ещё посы­пали погра­нич­ные защит­ные полосы – чтобы не было сор­ня­ков и вра­же­ские лазут­чики не могли про­ник­нуть на нашу тер­ри­то­рию.

В 76-й цех, который был основ­ным по про­из­вод­ству фто­ро­пла­стов, мы сделали очень большую колонну. Раньше стояла гра­фи­то­вая, но служила недолго. Пришло время менять – постав­щик из Ново­чер­кас­ска отка­зался: делайте сами, у вас есть фто­ро­пла­сты. И мы справи­лись, создали уни­каль­ную колонну пол­но­стью из фто­ро­пла­ста.

Одна из инте­рес­ных страниц истории КЧХК связана с искус­ствен­ными кла­па­нами сердца. Вызвал нас Борис Пет­ро­вич Зверев и показал книгу про сер­деч­ные клапаны, которые про­из­во­дят англи­чане. Наша задача – сделать оте­че­ствен­ные. Мне дали задание подо­брать мате­риал. Фто­ро­пласт-4 не годится – он инерт­ный, но жёсткий. Кроме сили­ко­но­вой резины на основе сили­ко­но­вого каучука ничего не под­хо­дило. При­шлось поез­дить по инсти­ту­там. В Москве в Инсти­туте сер­дечно-сосу­ди­стой хирур­гии встре­чался с учёными, был на опе­ра­ции, где вшивали клапан.

В 1963-м завод запу­стил первое в стране про­из­вод­ство кла­па­нов сердца. Много за них полу­чили патен­тов, кан­ди­дат­скую дис­сер­та­цию защитил Юрий Алек­сан­дро­вич Перимов, руко­во­див­ший «Спе­ци­аль­ным кон­струк­тор­ским бюро меди­цин­ской тема­тики». Клапаны, кстати, в Чепецке выпус­кают до сих пор, но другой кон­струк­ции – трёхле­пест­ко­вые, а сили­ко­но­вая резина, состав, который мы отра­бо­тали, остались.

Первые клапаны были шари­ко­вые. Они пред­ста­в­ляли собой метал­ли­че­ский каркас, обшитый фто­ро­пла­сто­вой нитью, которая вжи­в­ля­ется в орга­низм. Там есть седло, куда опус­ка­ется шарик из сили­ко­но­вой резины, наверху обрешётка. Кровь посту­пает снизу, шарик под­ни­ма­ется вверх, а обрешётка его задер­жи­вает. Кровь пере­стает посту­пать - шарик опус­ка­ется вниз и пере­кры­вает отвер­стие, рабо­тает, как клапан сердца.

В сере­дине 1960-х меня под­клю­чали и к соз­да­нию аппа­рата искус­ствен­ного кро­во­об­ра­ще­ния. Мы делали шланги из сили­ко­но­вого каучука (аме­ри­канцы исполь­зо­вали другой мате­риал), через который кровь пере­ка­чи­вали пор­ци­ями, как насосом. Купить машину, которая экс­тру­ди­рует такой шланг любой длины, мы не могли. Хорошо, что были спе­ци­али­сты по металлу, которые сделали очень тща­тельно, без зазоров пресс-форму длиной 800 мм. 

У нас в лабо­ра­то­рии было так: гово­ришь свою идею – кон­струк­тор проба­ты­вает, делает чертежи. Поя­ви­лась у меня мысль сделать изделие больших габа­ри­тов из фто­ро­пла­ста-4. Подал заявку на конкурс, и в 1972 году мы стали первыми лау­ре­а­тами Премии киров­ского ком­со­мола по науке и технике, награ­ждены за раз­ра­ботку круп­но­га­ба­рит­ной аппа­ра­туры из поли­тет­ра­ф­торэти­лена (фто­ро­пласт-4). В заявку на конкурс я включил началь­ника лабо­ра­то­рии Г. Собо­лева, инже­нера-кон­струк­тора В. Овеч­кина и инже­нера-тех­нолога В. Сит­ни­кова, при­ни­мав­ших участие в проекте.

Под­тол­к­нули меня к про­из­вод­ству фто­ро­пла­сто­вой посуды и больших аппа­ра­тов НИИ пла­сти­че­ских масс в Москве, где я учился в аспи­ран­туре. У них была лабо­ра­то­рия, рабо­тав­шая с фто­ро­пла­стами. Там нау­чи­лись полу­чать неболь­шие кол­бочки: брали газовый баллон, делали к нему крышку, внутрь поме­щали эла­стич­ную оболочку (пона­чалу резины не было, в каче­стве оболочки исполь­зо­вали пре­зер­ва­тивы), и выхо­дили полые сосуды.

А у нас был анти­кор­ро­зийный цех, потому и нау­чи­лись делать большие аппа­раты. Берётся метал­ли­че­ская труба, в неё вста­в­ля­ется эла­стич­ная оболочка, в зазор засы­па­ется порошок, и сверху все закры­ва­ется крышкой. На оболочку снизу подаётся высокое дав­ле­ние 60 и более атмо­сфер, она раз­ду­ва­ется ,и порошок под­прес­со­вы­ва­ется к метал­ли­че­ским стенкам. Дальше вытас­ки­ваем содер­жи­мое и ставим на тер­мо­об­ра­ботку. Фто­ро­пласт спе­ка­ется при тем­пе­ра­туре 380-390 гра­ду­сов, даёт усадку и ста­но­вится моно­лит­ной заго­тов­кой для изделий. В первом ката­логе, который мы выпу­стили, длинный про­дол­го­ва­тый сосуд, сде­лан­ный по этой тех­ноло­гии, был на обложке.

Помню, на Баков­ском заводе в Под­мо­ско­вье я изучал про­из­вод­ство изделий из латекса, в том числе пре­зер­ва­ти­вов. И эти тех­ноло­гии мы стали при­ме­нять для соз­да­ния эла­стич­ных оболо­чек для прес­со­ва­ния хими­че­ской посуды.

Нужно было выпус­кать ката­логи, рекла­ми­ро­вать про­дук­цию, искать потре­би­те­лей под наши тех­ноло­гии. И мы нашли - прак­ти­че­ски всю элек­трон­ную про­мыш­лен­ность, которая была на нас плотно завя­зана. Посто­янно при­ез­жали коман­ди­ро­ван­ные из Воро­нежа, Зеле­но­града. Говорят: японцы уже про­из­во­дят ванны из фто­ро­пла­ста на 5 литров. Мы опе­ра­тивно такие ванны сделаем. Потом элек­трон­щики сооб­щили, что у японцев уже есть ванны на 20 литров. Ну и мы не отстаём, выпол­няем заказ.

В трудные 1980-1990 годы в 200-м цехе начали делать товары народ­ного потре­б­ле­ния – тазы, вёдра, поли­эти­ле­но­вые крышки.

Всего у меня семь изо­б­рете­ний, все нашли при­ме­не­ние у нас на про­из­вод­стве. С Чепец­ким меха­ни­че­ским заводом в Глазове тоже сотруд­ни­чал, есть общий патент. Исход­ное сырье для полу­че­ния цир­ко­ния мы исполь­зо­вали как напол­ни­тель фто­ро­пла­сто­вых изделий. Это зна­чи­тельно повы­сило изно­со­стой­кость, в узлах трения был поло­жи­тель­ный резуль­тат.

Мы были одними из первых раз­ра­бот­чи­ков хими­че­ской посуды из фто­ро­пла­ста-4, которую много где при­ме­няют. Про­дви­ну­лись в изго­то­в­ле­нии фасон­ных частей, тройни­ков, отводов, их начали прес­со­вать с помощью эла­стич­ной оболочки.

Работу на заводе я сов­ме­щал с пре­по­да­ва­нием – сначала в тех­ни­куме, потом в чепец­ком филиале Киров­ского поли­тех­ни­че­ского инсти­тута (теперь это Вятский госу­ни­вер­си­тет). Лично выпу­стил 112 сту­ден­тов-инже­не­ров. Сам окончил аспи­ран­туру, но кан­ди­дат­скую дис­сер­та­цию так и не защитил – слёг с инфар­к­том.

Я посетил десятки заводов по всему Совет­скому Союзу, пред­ста­в­лял нашу про­дук­цию. Вызы­вает как-то дирек­тор завода Яков Фили­мо­но­вич Тере­щенко: надо ехать в Узбе­ки­стан, про­кон­суль­ти­ро­вать пред­при­ятие, которое добы­вало сырьё для атомной про­мыш­лен­но­сти, про­читать лекцию о при­ме­не­нии фто­ро­пла­стов в хим­проме. Они исполь­зо­вали наш двух­ку­бо­вый аппарат из фто­ро­пла­ста-4. В Навои мне пока­зали очи­щен­ную ура­но­вую руду, повезли по всем пред­при­ятиям. «Видишь гору? – спра­ши­вают. - Такая же стояла рядом!». У них было мощ­нейшее обо­ру­до­ва­ние, измель­чав­шее камень в песок: целые горы стирали с лица земли.

Однажды направили меня на Киров­ский завод в Ленин­град, где исполь­зо­вали наш фтор­пласт-40 с повы­шен­ной устой­чи­во­стью к ради­о­ак­тив­ному излу­че­нию. Под­вод­ный флот очень в этом нуждался, а мы делали заго­товки, втулки, стержни.

Уль­бин­скому хими­че­скому заводу в Усть-Каме­но­гор­ске (Каза­х­стан) потре­бо­вался большой сосуд для нейтрали­за­ции отходов про­из­вод­ства, обла­да­ю­щий хими­че­ской стой­ко­стью. Мы и туда отправили двух­ку­бо­вый аппарат, за который были удо­сто­ены област­ной премии. Потом коллеги сооб­щили, что аппарат рабо­тает без проблем уже 20 лет. Пред­при­ятия тогда заин­те­ре­со­вались такими сосу­дами, было много заявок.

Мы про­де­лали большую работу по изго­то­в­ле­нию кор­ро­зи­он­но­стойких аппа­ра­тов для нейтрин­ных теле­ско­пов из фто­ро­пла­ста-4, изу­ча­ю­щих свети­мость Солнца. Теле­скоп отправили в Кабар­дино-Бал­ка­рию - в При­эль­бру­сье рас­поло­жена Бак­сан­ская нейтин­ная обсер­ва­то­рия Инсти­тута ядерных иссле­до­ва­ний РАН. Там в подзе­ме­лье уста­но­вили галлий-гер­ма­ни­е­вый нейтрин­ный теле­скоп, чтобы ула­в­ли­вать нейтрино без всяких помех. Это поз­во­лило начать иссле­до­ва­ния вну­трен­него стро­е­ния и эво­лю­ции Солнца, ядра галак­тики и других объек­тов путём реги­стра­ции их нейтрин­ного излу­че­ния. Учёные рабо­тают в этом напра­в­ле­нии и, говорят, есть успехи.

В Красном-на-Волге Костром­ской области, юве­лир­ной столице страны, я сделал «рево­лю­цию» с помощью фто­ро­пла­стов. На кон­фе­рен­ции встретился с главным меха­ни­ком юве­лир­ного завода. Ока­за­лось, юве­лир­пром очень нужда­ется во фто­ро­пла­стах. В Красном были слож­но­сти, не хватало мате­ри­а­лов, обла­да­ю­щих хим­стой­ко­стью, работ­ники мучи­лись с кисло­той. Мы сделали сосуд на 100 литров, и на заводе были очень довольны.

Я часто ездил по выстав­кам, на ВДНХ и пред­ло­жил в цехе № 200 сделать тех­ни­че­ский кабинет, где были пред­ста­в­лены сырьё и наши изделия. Музея в то время не было, так что кабинет был вос­тре­бо­ван - туда водили деле­га­ции, сту­денты при­ез­жали на прак­тику. Я лично провёл экс­кур­сию для кос­мо­навта-100 Виктора Пет­ро­вича Савиных, нашего земляка.

С выста­вок на ВДНХ я привёз пять личных медалей и около 200 медалей разного досто­ин­ства за дости­же­ния нашего завода. Участ­во­вал в семи Меж­ду­на­род­ных выстав­ках «Химия» в Москве, послед­ний раз в 2011-м, орга­ни­зо­вы­вал экс­по­зи­ции и пред­ста­в­лял наше пред­при­ятие.

Всего я отра­бо­тал на заводе 41 год, в 2002-м ушёл по сокра­ще­нию штатов (преж­него спроса на наши изделия уже не было). Зара­бо­тал около 200 бла­го­дар­но­стей, медали «Ветеран труда» и за изо­б­рета­тель­скую дея­тель­ность, занесён в Книгу почёта хим­ком­би­ната. Когда мы пришли на завод, «звез­до­пад» наград уже закон­чился, основ­ной был за ура­но­вое про­из­вод­ство.

Ленар после двух лет в ЦЗЛ вер­нулся в Казань. Сейчас из 14 человек, которые в 1961-м при­е­хали сюда после окон­ча­ния КХТИ, остался я один… 200-го цеха уже нет, но дело наше живёт – в Кирово-Чепецке рабо­тают «Первый фто­ро­пла­сто­вый завод», ПКФ «МИТО». Кстати, я храню все наши ката­логи, патенты, в которых участ­во­вал, лите­ра­туру по теме, инструк­ции, ГОСТы, отчёты, тех­ноло­ги­че­ские режимы, которые исполь­зо­вались. Архив зани­мает целую комнату. Надеюсь сохра­нить всё это для истории.

У нас семейная дина­стия. Вторая супруга Татьяна Ива­новна Сурина рабо­тала тера­пев­том в завод­ской мед­сан­ча­сти-52, в про­фи­лак­то­рии «Перекоп». Сыновья про­дол­жили моё дело. Андрей пришёл в тот же цех, где я начинал, выра­бо­тал стаж. Сейчас в другой орга­ни­за­ции полу­чает из воздуха газо­об­разный азот. Евгений – началь­ник смены на Заводе мине­раль­ных удо­бре­ний, рабо­тает в дис­пет­чер­ском отделе. Ветеран труда. Первая жена и дочь Елена - кан­ди­даты эко­но­ми­че­ских наук. Внук Никита тоже стал эко­но­ми­стом, у меня уже два пра­в­нука.

Всю жизнь меня не отпус­кает волейбол: играл за команду «Труд», с чепец­кой «Олим­пией» стал чем­пи­о­ном области в 1975-м. Когда ребята дости­гли 40 лет, мы создали город­скую команду вете­ра­нов. Я ею руко­во­дил и играл 25 лет, даже после инфар­кта. Трёх дирек­то­ров завода вовлёк в волейбол: Романов, Денисов и Ста­ро­дуб­цев при­хо­дили болеть, выде­ляли нам деньги. Сейчас собираю мате­ри­алы для аль­бо­мов про раз­ви­тие волейбола в Кирово-Чепецке и про нашу команду вете­ра­нов, пытаюсь составить свою родо­слов­ную. Может быть, полу­чится обно­вить книгу по тех­ноло­гии про­из­вод­ства фто­ро­пла­стов в изделия.

Запи­сала Татьяна Кали­нина