Рыкованов Георгий Николаевич

Путь к знаниям лежит через отрицательные результаты

Когда я закан­чи­вал учебу в инсти­туте, меня при­гла­сили на собе­се­до­ва­ние. Сказали, что я должен поехать во ВНИИТФ. Вот и все. С моим мнением не посчитались. Я говорил, что не хочу ехать. Мне сказали: надо! Вот и весь раз­го­вор. Почему не хотел ехать? Считал, что в подоб­ных инсти­ту­тах науки нет. Но был не прав — оши­бался, наука здесь есть. Она в основе всего. Во время учебы в МИФИ мы ничего не знали о суще­ство­ва­нии этого центра. Инфор­ма­ция была скудная, а потому чем здесь зани­ма­ются, сту­денты не знали и не могли знать! А те пре­по­да­ва­тели, которые могли знать, никогда не упо­ми­нали о таких центрах. Тот же ака­демик Ю. М. Каган, к примеру, начинал свою научную работу на Урале в Свер­д­лов­ске-44, но никогда об этом не говорил. А нам он читал курс физики твер­дого тела. В системе Сред­маша было принято держать язык за зубами — ведь там секрет­ными рабо­тами особой важ­но­сти зани­мались. В этом ведом­стве при­у­чали больше слушать, чем гово­рить. И этим прин­ци­пом мы поль­зу­емся до нынеш­него дня.

Я приехал сюда в 1977 году, и мы до сих пор покло­ня­емся отцам-осно­ва­те­лям нашего инсти­тута. Навер­ное, в этом и заклю­ча­ется пре­ем­ствен­ность поко­ле­ний. В ядерных центрах России — знаю не пона­слышке — эти тра­ди­ции бережно хра­нятся, что немало спо­соб­ствует успеху нашей работы. По приезду я сразу начал зани­маться раз­ра­бот­кой ядерных зарядов. При­хо­ди­лось посто­янно ездить на полигон, при­ни­мать участие в испы­та­ниях.

Когда мне испол­ни­лось 35 лет, нача­лось "разо­ру­же­ние". С тех пор мы стали зани­маться в основ­ном тем напра­в­ле­нием работ, которое связано с научно-тех­ни­че­ским под­дер­жа­нием бое­за­паса. Все очень просто. Когда у вас есть воз­мож­ность испы­тать изделие, это одно. Вы, к примеру, сомне­ва­етесь в модели, или у вас есть неяс­но­сти с какими-то физи­че­скими про­цес­сами, вы про­во­дите испы­та­ние и полу­ча­ете ответы на свои вопросы. Ока­за­лось, что это довольно просто и дешево. А вот когда у вас нет такой воз­мож­но­сти и вы не можете про­ве­рить свои сомне­ния в экс­пе­ри­менте, то необ­хо­димо про­ве­сти много других экс­пе­ри­мен­тов. Приведу нагляд­ный пример. Он спон­танно возник у меня, когда я делал доклад в Арза­масе-16, когда туда при­ез­жал премьер-министр Касья­нов. Ситу­а­ция с финан­си­ро­ва­нием Феде­раль­ных ядерных центров была крайне тяжелая, поэтому вся­че­ским образом Минатом пытался дока­зать, что Центры нужно финан­си­ро­вать в первую очередь. Я и привел очень простой пример. Есть у вас зажи­галка, и вы хотите убе­диться в том, что она горит, то есть рабо­тает. Вы провели соот­вет­ству­ю­щие мани­пу­ля­ции с ней, полу­чили огонь, убе­ди­лись, что она действует. Теперь пред­ставьте, что вам запре­щают полу­чать огонь. Что вы должны сделать? Первое: убе­диться, что идет газ, когда вы нажи­ма­ете кнопку. Второе: убе­диться, что идет газ нужного хими­че­ского состава. Третье: убе­диться, что искра, под­жи­га­ю­щая газ, поя­в­лялся в момент, когда это тре­бу­ется. И так далее, так далее, так далее… Но зажи­галка — простой тех­ни­че­ский объект. А если гово­рить о ядерном заряде, который, навер­ное, все-таки послож­нее, то там про­цес­сов разных очень много, и вы должны быть уверены в том, что пони­ма­ете каждый их них. Вот вам и отличие ситу­а­ций, когда есть ядерные испы­та­ния и когда они под запретом. Как тех­ни­че­ский спе­ци­алист я понимаю, что экс­пе­ри­мен­таль­ные про­верки необ­хо­димы. Но про­блема ядерных испы­та­ний — вопрос поли­ти­че­ский. И нрав­ствен­ный в опре­де­лен­ной степени, так как суще­ствуют разные пони­ма­ния и оценки этой про­блемы.

Если исполь­зо­вать образ зажи­галки, то ста­но­вится понят­ным, почему нужны супер­ком­пью­теры: на них можно моде­ли­ро­вать про­цессы зажи­га­ния и горения. Поэтому у нас в ядерных центрах нахо­дятся одни из самых мощных ком­пью­те­ров, которые суще­ствуют в мире. Однако ком­пью­теры могут обес­пе­чить только про­ве­де­ние тех или иных рас­четов с опре­де­лен­ной точ­но­стью. В этом смысле они поз­во­ляют моде­ли­ро­вать реаль­ные про­цессы, но не более того. В моей прак­тике были неу­дач­ные испы­та­ния. Если гово­рить серьезно по этому поводу, то есть оче­вид­ная истина: если вы хотите полу­чать новые знания, то обя­за­тельно должны пройти через отри­ца­тель­ные резуль­таты. Без них успеха вы не добьетесь. Если их нет, то это озна­чает, что вы просто топ­четесь на месте. Думаю, что многие раз­ра­бот­чики ядерных зарядов обя­за­тельно стал­ки­вались с отри­ца­тель­ными резуль­та­тами. Конечно, для тео­ретика каждая неудача — это серьез­ное потря­се­ние. Когда идете на опыт, рас­счи­ты­ва­ете на успех. Но для меня, к примеру, неудача всегда поз­во­ляла пере­о­смы­слить слу­чив­ше­еся и перейти в работе на новый уровень. Сегодня для молодых стало сложнее. По той простой причине, что раньше можно было намного быстрее про­ве­рить свои идеи, полу­чить тот или иной резуль­тат. Сейчас нужна дли­тель­ная и кро­пот­ли­вая работа, чтобы под­твер­дить свои нов­ше­ства мно­же­ством раз­но­об­разных экс­пе­ри­мен­тов, которые в сово­куп­но­сти дадут новый резуль­тат.

Можно сказать, что ядерное и тер­мо­я­дер­ное оружие уже доста­точно совер­шенно. Тут особого пре­у­ве­ли­че­ния не будет. Но я так не ставил бы вопрос. Все же ядерное оружие без надзора оста­в­лять нельзя. А это озна­чает, что у вас всегда должны быть спе­ци­али­сты, которые хорошо пони­мают, что можно и чего нельзя делать с этим оружием. В том числе не только при боевом дежур­стве, но и в про­цессе хра­не­ния, потому что, как вы знаете, большая часть арсе­нала нахо­дится на складах. Совре­мен­ный подход к оружию, как мне кажется, требует более высокой квали­фи­ка­ции спе­ци­али­стов, чем это было в прошлом.

Раньше суще­ство­вал принцип: тот, кто собирал оружие, должен его и раз­би­рать. Он и сегодня оста­ется в силе. У нас есть серийные заводы, где соби­ра­ется оружие. Мини­стер­ство обороны его экс­плу­а­ти­рует. После завер­ше­ния гаран­тийных сроков бое­при­пасы воз­вра­ща­ются на серийное пред­при­ятие, где и осу­ще­ст­в­ля­ется раз­борка. А мы осу­ще­ст­в­ляем научно-тех­ни­че­ский кон­троль, необ­хо­ди­мые про­верки. Есть опре­де­лен­ные регла­менты, про­пи­сан­ные до деталей. По ним мы и рабо­таем. Неко­то­рые изделия преж­него времени уже пред­ста­в­лены в нашем Музее оружия, сле­до­ва­тельно, их можно пока­зы­вать широкой публике. Кон­крет­ных цифр я назы­вать не буду. Но образный пример все-таки приведу. Реша­лась одна про­блема боевого блока для мор­ского флота. За срав­ни­тельно неболь­шой период времени ядерный заряд стал в два раза легче и в два раза мощнее своего предше­ствен­ника. Это сви­детель­ствует о том, что про­гресс в нашей области был весьма ощутим и эффек­ти­вен.

Кон­ку­рен­ция с Арза­ма­сом-16 как была, так и оста­лась. В част­но­сти, по про­дви­же­нию своих раз­ра­бо­ток для армии. Но по мате­ма­ти­че­скому моде­ли­ро­ва­нию, о чем мы гово­рили раньше, по физи­че­ским моделям — это уже сотруд­ни­че­ство. Здесь усилия надо объе­ди­нять, потому что многие про­блемы можно решать только общими уси­ли­ями. Время под­твер­дило вер­ность решения по соз­да­нию второго ядер­ного центра. Не только в прошлом, но и осо­бенно сейчас. Нет испы­та­ний, а потому вза­им­ная экс­пер­тиза сейчас нео­бы­чайно важна. Коллеги из Арза­маса обя­за­тельно оце­ни­вают наши раз­ра­ботки; сейчас, пожалуй, более при­страстно, чем в прошлом. И, соот­вет­ственно, мы не даем спуску нашим друзьям-сопер­ни­кам. Так что польза обо­юд­ная. В целом же выи­гры­вает госу­дар­ство.

Чем я осо­бенно горжусь? Во-первых, тем, что все бое­головки мор­ского бази­ро­ва­ния — это раз­ра­ботки нашего инсти­тута. Гор­димся тем, что наши изделия есть в стра­те­ги­че­ских ракет­ных войсках — я имею в виду один из совре­мен­ных ком­плек­сов, при­ня­тых на воо­ру­же­ние. Все ави­а­бомбы раз­ра­бо­таны в нашем инсти­туте. Нашими спе­ци­али­стами сделаны уни­каль­ные образцы зарядов — это и самый легкий боевой блок, и снаряд калибра 152 мм. Гор­димся и тем, что в инсти­туте были про­ве­дены экс­пе­ри­менты, которые поз­во­лили зажечь чистый дейте­рий. У нас есть тер­мо­я­дер­ные устройства, чистота которых 99,85 про­цента. Так назы­ва­е­мые "чистые заряды", которые по сути не зара­жают мест­ность. Их можно исполь­зо­вать для про­ве­де­ния про­мыш­лен­ных ядерных взрывов. Я считаю, что это и есть насто­я­щее разо­ру­же­ние, когда усилия ученых и спе­ци­али­стов напра­в­лены не на войну, а на мирное исполь­зо­ва­ние ядерной энергии.

Про­грамма про­мыш­лен­ных ядерных взрывов имела три основ­ных напра­в­ле­ния. Во-первых, сейсми­че­ское зон­ди­ро­ва­ние. Второе — соз­да­ние подземных ёмко­стей. Третье — соз­да­ние каналов, неких гид­ро­тех­ни­че­ских соо­ру­же­ний для проекта пере­броски север­ных рек на юг. Сейсмологи и геологи полу­чили уни­каль­ную инфор­ма­цию, причем суще­ственно дешевле, чем обыч­ными мето­дами, и за более корот­кий срок. Понятно, что это связано с кало­рийно­стью обычной взрыв­чатки и кало­рийно­стью деления урана.

Ёмкости под Стер­лита­ма­ком, которые были сделаны для слива хими­че­ских вредных отходов, действуют до сих пор. В рамках этих про­грамм были созданы уни­каль­ные взрыв­ные устройства, которые могут быть при­ме­нены, если новые проекты поя­вятся. Такую воз­мож­ность я не исклю­чаю. Есть моно­гра­фия "Взрыв­ная дейте­ри­е­вая энер­гетика", напи­сан­ная группой наших сотруд­ни­ков. Это попытка пока­зать энер­гети­че­скую эффек­тив­ность тех­ноло­гии исполь­зо­ва­ния ядерных взрывов для полу­че­ния элек­тро­энер­гии. Речь идет о том, чтобы найти способ исполь­зо­ва­ния энергии, которая выде­ля­ется при взрыве дейте­рия. Проект пре­ду­сма­т­ри­вает в большой подзем­ной ёмкости, диаметр которой порядка 100-200 метров, осу­ще­ст­влять серию взрывов, пре­об­ра­зо­вы­вать их энергию в элек­три­че­скую. На мой взгляд, проект настолько сложен и нео­бы­чен, что в бли­жайшие десяти­летия прак­ти­че­ски не осу­ще­ствим. Да и зани­маться им не будут, так как в насто­я­щее время нет такого дефи­цита энергии, чтобы при­ни­маться за такого рода проекты. Они же требуют объе­ди­нен­ных усилий многих стран. К тому же есть атомные реак­торы, которые спо­собны обес­пе­чить энер­гией чело­ве­че­ство на бли­жайшие сто лет, а бридеры, которые поя­вятся в бли­жайшее время, — на двести-триста лет. Суще­ствует и про­грамма соз­да­ния тер­мо­я­дер­ных элек­тро­стан­ций. Группа меж­ду­на­род­ных экс­пер­тов убе­ждает, что демон­стра­ци­он­ный реактор поя­вится уже в сере­дине два­дцать первого века. Так что вари­ан­тов много.

В прошлом большая часть жителей нашего города выска­зы­ва­лась за то, чтобы открыть город. Но посте­пенно коли­че­ство таких людей умень­ша­лось и умень­ша­лось. Сейчас боль­шин­ство жителей Снежин­ска за то, чтобы охран­ная зона оста­ва­лась. Вокруг про­мыш­лен­ных пло­ща­док суще­ствуют зоны безо­пас­но­сти, и их, конечно же, вполне доста­точно. Тем более что в послед­нее время мы их серьезно усилили. Что же каса­ется зоны вокруг города, с точки зрения безо­пас­но­сти граждан и наших сотруд­ни­ков она полезна и нужна. Был такой случай: рысь пробра­лась на охра­ня­е­мую тер­ри­то­рию, но сразу же была обна­ру­жена. Евгений Ива­но­вич Заба­ба­хин, кото­рому немед­ленно доло­жили о ней, рас­по­ря­дился ее не трогать и акку­ратно вывести за пределы пром­пло­щадки. Это было сделать нелегко, так как рысь не очень-то под­чи­ня­лась коман­дам охраны, но в конце концов ее выпро­во­дили из зоны. К сожа­ле­нию, сейчас крупных живот­ных в округе нет. Даже лосей. Охот­ники их выбили, когда было тяжелое эко­но­ми­че­ское поло­же­ние в стране. Если же гово­рить серьезно, то степень защиты охран­ных зон совер­шен­ству­ется еже­годно. Так что можно не сомне­ваться: ядерный арсенал страны под надеж­ной защитой. На каждом пред­при­ятии есть свои тра­ди­ции. Но если гово­рить в целом о Сред­маше, то его главная тра­ди­ция — это делать свое дело честно и ответ­ственно, доби­ваться поста­в­лен­ных задач!