Человек может все
В СНИИП я попал в 1958 году. Меня направили готовить диплом к очень талантливому ученому Г. И. Эльцину (он был первым лауреатом Государственной премии в СНИИПе). Я один из его дипломников. Мы попадали в группы, начинали работать. У нас было два типа руководителей. Первые — «пасли» своих подчиненных, давали сотруднику задание и проверяли его выполнение. А другие руководители говорили так: тебе поручена задача, ты ее решай, а если возникнут трудности — приходи. Мне повезло, я попал к двум руководителям со вторым подходом — сначала к А. П. Воронину, а потом — к Б. И. Хазанову. Я считаю, их подход эффективнее, так как он дает человеку возможность стать специалистом самостоятельно.
В 80-х годах СНИИП достиг пика в своем развитии. Специалисты концентрировались возрастными «слоями»: через каждые два-три года приходила новая группа специалистов, которая со временем могла заменить опытных, уходящих на пенсию ветеранов. Такой, образно говоря, «слоеный пирог» позволял обеспечить высококвалифицированными специалистами все направления работы института. У нас было 10 отделов, которыми руководили высокообразованные люди, кандидаты и доктора наук. Заказчики аппаратуры из различных ведомств знали, что если какое-то задание поручено одному из этих отделов, оно будет выполнено на мировом уровне.
Однажды дирекция и специалисты СНИИПа были приглашены академиком Р. З. Сагдеевым (он был директором Института космических исследований) на сеанс межпланетной космической станции «Вега» с кометой Галлея (СНИИП изготавливал научную аппаратуру для космической станции). Собралась научная элита страны, были и зарубежные гости. Здесь же присутствовал академик Я. Б. Зельдович. Нашего директора В. В. Матвеева он отрекомендовал так: «Вот директор приборостроительного института — человек, который может сделать всё». «Как это «всё»? — возразил французский посол. — Всё может сделать только господь бог». «Матвеев выше бога!» — ответил ему Зельдович. Я часто рассказываю эту историю. Она дает очень красноречивую оценку нашей работе.
Кандидатская диссертация писалась долго: минимум 6 лет, а максимум — 10. Нужно было подготовить примерно 15-20 публикаций и сделать две-три хороших разработки, которые бы «застолбили» одно из направлений в институте. Я защищался в 1969 году. Наличием ученой степени, наград и патентов определялась будущая карьера специалиста. У меня было 44-45 изобретений и патентов, а в целом СНИИП имеет около полутора тысяч патентов на изобретения. У нас был такой девиз: «Каждый прибор — на уровне изобретения!». В СНИИПе было два Заслуженных изобретателя России — А. Н. Климов и И. П. Бирюков. Это почетное звание давало даже добавку к пенсии.
Я общался с Е. П. Славским, Л. Д. Рябевым, разговаривал с Е. О. Адамовым, В. Н. Михайловым. Меня поражали их широкий кругозор, глубокие знания, квалификация, доброжелательность и умение выслушать. Это были люди очень высокой культуры общения. Руководители обращались ко всем, вплоть до техника, на «вы». Правда, внутри коллектива мы вели себя не столь формально.
Костюм и галстук были принятой формой одежды. По талонам мы могли купить "дефицит" — кроссовки, спортивные костюмы, ковры, меховые женские куртки. Профорг приходил и говорил, что на лабораторию дали одну женскую куртку. Если у кого-то из сотрудников дочка молодая — талон отдавали ему. Ещё были наборы с дефицитными продуктами: колбаса, консервы, икра, гречка, сгущенка... Праздники всегда отмечали вместе, в театрах или в клубах, иногда — прямо в институте. Танцевали все.
Самой экстремальной ситуацией для коллектива СНИИП стала авария на Чернобыльской АЭС, которая произошла 26 апреля 1986 года. Уже 28 апреля раздался звонок из Института биофизики: в Чернобыль отправлялась бригада, попросили помочь с дозиметрами. Общими силами мы собрали макеты приборов, от руки написали все инструкции. А 5 мая туда уехала уже первая группа сотрудников СНИИПа. В ликвидации последствий аварии на ЧАЭС участвовали 168 работников нашего института. Стране нужно было помогать.
В институте существовала эффективная система поощрений. Она предусматривала квартальные премии. Но был один очень тонкий момент. Через минуту после начала рабочего дня заместителю начальника отдела поступали данные об опоздавших. Дальше — начальнику отдела. За опоздание более чем на минуту лишали квартальной премии, а она была приличная. Есть люди, которые патологически не могут прийти вовремя, а были и такие, кто приходил за час до работы: пили чай, играли в домино в ожидании начала рабочего дня. А самое главное, передовики производства и науки могли получить машину или квартиру от предприятия. Также была хорошая система министерских и правительственных наград. Раз в 5 лет приходили ордена и медали, которые вручались рабочим людям (большая часть) и ученым. Давали за вклад в развитие отрасли либо за успехи в выполнении важных и ответственных заданий. Многие специалисты СНИИПа получили ордена и медали. Я был награжден орденом «Знак почета». За выполнение комплекса исследований и создание новых типов аппаратуры двум коллективам сотрудников института была присуждена Государственная премия СССР и двум другим коллективам — премия Совета Министров СССР. Государственные премии получили около 20 сотрудников института.