Родом из Средмаша
Родился я 10 октября 1943 года в посёлке Урак Охотского района Хабаровского края в семье крестьянина. Отец мой Кирилл Васильевич окончил 4 класса церковно-приходской школы, а мама Татьяна Андреевна была безграмотной, но позже самостоятельно научилась писать и читать. В посёлке было 38 домов и начальная школа, после окончания которой я учился в семилетке посёлка Пограничный, в 12-ти километрах от дома. Жили в интернате, а один раз в неделю — в воскресенье — пешком ходили домой и обратно. Зимой — в мороз до 40 градусов, летом — в зной и дождь. После получения в семилетке аттестата зрелости учился в десятилетке пос. Охотский, это районный центр в 40 километрах от дома. Теперь уже один раз в четверть добирался до дома — пешком, на катерах, буксирах по Охотскому морю. Оно среди моряков и рыбаков считается самым штормовым и бурным морем в мире.
Мечтал после школы поступить в институт, но был призван в Советскую Армию. После срочной службы в 1965 году поступил в Томский политехнический институт им. С. М. Кирова на дневное отделение физико-технического факультета. В 1972 году окончил вуз по специальности «Инженер-физик. Дозиметрия и защита от ионизирующего излучения. Неразрушающие методы контроля».
По распределению попал на Навоинский горно-химический комбинат (Узбекская ССР). Когда учился, мне некогда было смотреть по сторонам, всё время уделял учёбе (библиотека, занятия, борьба с трудностями быта). Хотел быть Павкой Корчагиным.
При поступлении на работу пришлось беседовать с генеральным директором комбината. Им был Зарапетян Зарап Петросович. Человек с большой буквы — государственник. Человек-легенда. Герой Социалистического Труда, заслуженный строитель Узбекистана. Говорят, западные радиостанции называли его «урановым королём». Несмотря на свою масштабность, Зарапетян заботился о людях, о каждом простом человеке. И я рад, что мне выпала честь встретиться с ним. Характером он под стать Ефиму Павловичу Славскому. Главным подвигом Зарапетяна стало построение в самом центре пустыни этого предприятия в невиданно короткий срок — за 25 месяцев.
Впечатления о комбинате: огромное предприятие, радиус деятельности 240 километров (4 рудоуправления, 2 гидрометаллургических завода, два города (Навои, Зарафшан), 2 рабочих посёлка (Уч-Кудук, Сабыр-Сай). Сотни тысяч людей были включены в деятельность комбината, являющегося градообразующим предприятием.
Меня окружали люди, которые имели звания Героя Социалистического Труда, орденоносцы. Жизнь кипела. Строили, несмотря на жару: 45 градусов в тени и выше, 70 градусов на солнце. Работали и давали стране уран и золото 99,99% чистоты.
Я был молод и имел перспективу продвижения по службе. Через пять лет после начала работы на комбинате меня выдвинули на должность начальника дозиметрической лаборатории при ЦНИЛе (центральная научно-исследовательская лаборатория комбината). Комбинат входил в систему Среднего машиностроения СССР, министр Е. П. Славский. Этим, я думаю, всё сказано. Наш Главк был первый (всего, как я знаю, было 12 главков). Из Министерства среднего машиностроения впоследствии вышли Министерство атомной энергетики и Госкорпорация «Росатом». Наиболее компетентным среди моего близкого окружения был главный геофизик комбината Петренко Валентин Захарович.
Работал я на комбинате 14 лет — с 1972 по 1986 гг. А затем переводом перешёл трудиться на Ростовскую АЭС.
Вся моя жизнь — экстремальная ситуация. В детстве я пережил наводнение посреди ноября, когда Охотское море так штормовало, что стало топить наш посёлок, а бежать было некуда. Зима, мороз 30 градусов, кругом тундра, высот нет. Потом — в Средней Азии три землетрясения (от 6 до 9 баллов по шкале Рихтера). Это так называемые Газлийские землетрясения — серия катастрофических землетрясений, произошедших в Узбекистане. Последнее испытание — в сентябре 1999 г., теракт в Волгодонске. Дом, в котором я жил, — тот самый, попавший в эпицентр взрыва — по адресу Октябрьское шоссе, 35А. Моя квартира номер 48 располагалась на четвёртом этаже. В тот день около 6 часов утра я был на ногах и собирался на дачу, будучи уже на пенсии. И вдруг — взрыв!..
Свою судьбу я делал сам (учился, работал, жил, стремился к лучшему). Имею несколько рацпредложений, за них получал премии.
Участвовал в испытаниях опытно-промышленной установки по получению золота из сульфидно-мышьяковистых руд (надо заметить, что мышьяк и его соединения ядовиты). Основное оборудование при этом — печь кипящего слоя, где руду сжигали и из золы намеревались взять золото.
Жена и дети к моей работе относились хорошо, так как моя работа всегда давала им материальный достаток (квартира, детский сад, школа, всегда одеты-обуты, накормлены, обеспечены полноценным отдыхом). Но по моим стопам никто не пошёл, так жизнь распорядилась. На времена взросления моих детей выпали «лихие 90-е», когда учёба, мягко говоря, не котировалась.
Обработка дерева — это моя вторая жизнь. Творческое направление — лесная скульптура. Люблю работать с деревом, оно даёт тепло и уют в доме, квартире, восстанавливает душевное равновесие.
Считаю, что производство должно быть безопасным, и на нем никто ничего не должен бояться. Человек должен работать, а не думать о смерти.
Я вышел на пенсию по первому списку (особо вредные условия труда, в 50 лет — для мужчин, 45 лет — для женщин).
В быту был случай, когда мы пошли на Памир (Фанские горы, Таджикистан) с группой альпинистов. Нас было шесть человек взрослых и мой сын Ваня шести лет. Это было на Новый год, с 1978 на 1979 г.). В Самарканде на железнодорожном вокзале мы потеряли нашего руководителя, кандидата в мастера спорта по альпинизму Индюкова Валерия Александровича. Но общее собрание решило продолжать путь, и мы с большими трудностями, с рюкзаками по 40 кг у мужчин и 25 кг — у женщин через окно влезли в автобус и поехали в Панджакент — это уже Таджикистан. Мы опоздали на грузовое такси, которое должно было нас доставить до кишлака Яка-Хана, откуда начинался наш маршрут до альпийского лагеря «Артуч», это в 12 километрах по горам на высоту три километра.
Надвигалась ночь, и мы пошли в гостиницу «Интурист», руководство группой я взял на себя. Придя в гостиницу, обнаружили, что у нас нет документов, паспорта. Удостоверения и т.д. сё осталось у пропавшего руководителя на вокзале. Но, спасибо администратору гостиницы, она нас поселила до утра в номера.
Надвигался новогодний вечер. У нас с собой были и еда и шампанское. Женщины накрыли стол, все сели за него. Прозвучал бой курантов, мы поздравили друг друга с новым годом и стали думать, что делать дальше: двигаться в горы или направиться обратно, домой, в Навои. Большинством голосов определились с продолжением своего пути в горы. Надо вспомнить, что у нас остался рюкзак потерявшегося руководителя, это дополнительно 40 килограммов поклажи, и он нам оказал услугу. В кишлаке Яка-Хана нас встретили местные жители и, видя наше бедственное положение, предложили нам вьючное животное — ишака. Мы согласились, переложили содержимое рюкзака в два рюкзака, но ишак не появился. Надвигалась ночь. Надо идти 12 километров в горы. Время в обрез. Мы с моим другом Васей взяли эти рюкзаки и потащили их в горы. В результате в горах мы очутились вместе с рюкзаками, домой вернулись все живы-здоровы, руководитель группы, кандидат в мастера спорта по альпинизму нашёлся, но с ним я больше в горы не ходил. И вообще, после того случая больше внимания стал уделять обеспечению безопасности — своей и окружающих. Безопасность — прежде всего, и на производстве и в быту.
Чтобы не случилось второго Чернобыля, надо помнить, что атомная энергетика слишком серьёзное дело, и относиться к ней надо на «Вы», без всякого «Ура» и шапкозакидательства. Твёрдо стоять на позициях проекта. Оперативный персонал станции должен быть настоящей элитой производства и действовать согласно регламенту работы реактора, не оглядываясь никогда на вышестоящее начальство. Всё решают люди — профессионалы, а не общее собрание граждан по вопросам работы АЭС.
Я, как пенсионер, уже много лет не работаю на АЭС, не знаю многих деталей современной деятельности АЭС, но меня как инженера-физика всегда волновал вопрос безопасной работы АЭС. Любая техника может отказать в самый неподходящий момент, и тем людям, которые работают непосредственно на оборудовании, всегда надо об этом помнить. Как говорили древние, думая об опасности, мы обеспечиваем безопасность.