Кошелев Сергей Михайлович

Главное достижение — запись в трудовой: «АЭХК: 1965—2010».

Мое зна­ком­ство с Мин­сред­машем состо­я­лось про­сто, но по нынеш­ним време­нам — абсо­лютно нере­ально. Я учился в обыч­ной сред­ней школе поселка Мун­ды­баш Кеме­ров­ской обла­сти. И вот, в декабре 1958 года, как сей­час помню, в нашу школу при­е­хали бывшие выпуск­ники, ставшие сту­ден­тами Том­ского поли­тех­ни­че­ского инсти­тута. Они много рас­ска­зы­вали школь­ни­кам про инсти­тут, а осо­бенно про новое отде­ле­ние ядер­ной физики. И я решился. Вырвал из обыч­ной тет­ради листок бумаги в кле­точку и напи­сал на нем заяв­ле­ние: «Прошу при­нять меня на факуль­тет ядер­ной физики». Сту­денты мое заяв­ле­ние забрали с собой и обещали пере­дать в при­ем­ную комис­сию.

И вот, полгода прошло. Уже лето. Мы окон­чили школу, все разъе­ха­лись поступать. А я сижу, жду вызова. Ведь заяв­ле­ние же напи­сал! Все поступили. Я жду. Уже июль прошел, август на исходе… Я жду. Упрямый был. И дождался. 22 авгу­ста при­шел мне вызов на экза­мены в Томск.

При­е­хал, сдал. Набрал положен­ное коли­че­ство бал­лов для поступ­ле­ния. И вот, соби­ра­ется при­ем­ная комис­сия нас зачис­лять. Чело­век этак 20. И пред­се­да­тель при всех достает… мой листо­чек в кле­точку! Тот самый, из школы. И читает: «Прошу при­нять меня на факуль­тет ядер­ной физики». А потом гово­рит — нет у нас такого факуль­тета! Ока­зы­ва­ется, я даже оформил свое заяв­ле­ние непра­вильно. Но тем не менее, по итогам экза­ме­нов был благопо­лучно зачис­лен на спе­ци­аль­ность: «физика ядер­ных реак­то­ров и раз­де­ле­ния изо­топов» на физико-тех­ни­че­ском факуль­тете.

Каза­лось бы такая про­стая исто­рия. Но для меня она — пока­за­тель того, чем был Мин­сред­маш в 1959 году. Сей­час даже сложно себе пред­ста­вить, что люди ТАК держали слово. Какой-то маль­чишка из поселка пере­дал со сту­ден­тами листо­чек в кле­точку… И ждал до послед­него, верил, что пере­да­дут туда, куда надо. Не под­вели. Пере­дали.

Учился я отлично! По окон­ча­нию инсти­тута я был пер­вым в списке по бал­лам. А зна­чит, мог сам выби­рать себе рас­пре­де­ле­ние на работу. И выбрал… Опять же, нынеш­ней моло­дежи это сложно понять. Зачем, имея в списке горо­дов, куда можно было поехать рабо­тать, Москву, Ленинград, Подольск, надо было выбрать стро­ящийся маленький Ангарск. Да еще как выбрать! Дело в том, что про Ангарск и АЭХК уже тогда слагали слухи и легенды. Помню, еду в поезде, а бабули-попут­чицы мне «разъяс­няют», что мол, есть в Ангар­ске завод, кото­рый под зем­лей ядер­ные бомбы соби­рает! Ну как тут было не заин­те­ре­со­ваться?! Хотя, я знал хорошо, чем занимаются на п/я 79.

При­шел я в рас­пре­де­ли­тель­ную комис­сию, говорю — хочу в Ангарск. А меня выстав­ляют за дверь. Потому как на Ангарск заявок в этот год не было. Выби­рай, гово­рят, из пред­ложен­ного списка. Есть же там такие хорошие места! А я — в Ангарск. В итоге они плю­нули и выпи­сали путевку — на АЭХК. Собрал я жену (тогда уже был женат), ребенка и поехал. На таин­ствен­ный ком­би­нат «с под­земе­льями».

В Ангар­ске при­няли непро­сто. Отдел кад­ров АЭХК тогда был в чет­вер­том поселке. Я сразу с путев­кой поехал туда. А мне началь­ник отдела кад­ров Вик­тор Андре­евич Дол­бу­нов гово­рит — «мы вас не ждали, заявок в Томск в этом году не пода­вали». Я разо­злился и говорю — тогда пишите на путевке, что я вам не нужен! На работу так и не оформил. Правда, и отказ не напи­сал. И я, ока­завшись между небом и зем­лей, решил не сда­ваться. Семь дней ходил в кадры как на работу, с утра до вечера. На дворе март, холо­дина, мок­рый снег по щико­лотку. Мерз, злился, но ждал.

И вот, на восьмой день при­е­хал дирек­тор — Вик­тор Федо­ро­вич Новокше­нов. Уви­дел меня. Очень подробно рас­спро­сил про инсти­тут, диплом. А потом задал вопрос: «Вы по диплом­ной работе — химик, а по спе­ци­аль­но­сти — физик. Где хотите рабо­тать?» Ну, это я сразу решил. Ведь спе­ци­аль­ность у меня была «физика ядер­ных реак­то­ров и раз­де­ле­ние изо­топов». А в Ангар­ске реак­то­ров не было. Зна­чит — «раз­де­ле­ние изо­топов». На том и порешили.

Устро­или меня на раз­де­ли­тель­ный завод инже­не­ром. Жить отпра­вили вме­сте с семьей в гости­ницу «Южная». Полгода мы там про­жили. Поло­вину сто­и­мо­сти сами опла­чи­вали, поло­вину — ком­би­нат. А потом сдали новый дом в 207 квар­тале, где сей­час мага­зин «Бриган­тина». И выдали нам сразу двух­ком­нат­ную квар­тиру.

Пла­тили моло­дым спе­ци­а­ли­стам Мин­сред­маша тогда не то, чтобы плохо…хва­тало. Но по пер­во­сти нажить что-то было все равно сложно. Когда мы въезжали в новую квар­тиру, на руках у нас были только ребе­нок и чемо­дан. Ни сесть, ни лечь не на что. Так что ново­се­лье с това­рищами по работе я отме­чал по-спар­тан­ски. При­несли откуда-то большие кар­тон­ные коробки, разо­рвали, усе­лись на них, посреди стол-кар­тонки, и начали засто­лье. Помню, из дома напро­тив народ гла­зел. Штор-то ведь не было!

А потом начали обжи­ваться. Зарплата, так ска­зать, спо­соб­ство­вала. Оклад был 140 руб­лей, плюс «урало-сибир­ские» 30%, плюс премия. Всего, в сред­нем, руб­лей 200 — 210 в 1965 году выхо­дило. Это были большие деньги. Мин­сред­маш вообще хорошо забо­тился о людях. Даже будучи сту­ден­том, я полу­чал стипен­дию в 68 руб­лей 70 копеек, как отлич­ник. Для срав­не­ния, моя жена, будучи мед­сест­рой в Том­ске зара­ба­ты­вала 44 рубля.

А цены были… В это сей­час сложно пове­рить, но за рубль можно было весь вечер сидеть в ресто­ране. Наце­нок на алкоголь в то время в ресто­ра­нах не было, а хлеб и гор­чица на сто­лах были бес­плат­ными. Кстати, пиво в ресто­ра­нах было дешевле, чем в мага­зи­нах на залого­вую цену посуды.

Килограмм стер­ляди или осет­рины в мага­зи­нах стоил 2 рубля 90 копеек. Пред­став­ля­ете сей­час сту­дента, кото­рый мог бы 22 кило осет­рины на свою стипен­дию купить?!

Так что мебель и все необ­хо­димое появи­лись в нашем доме быстро, как и у сосе­дей. Только вот машины были не у всех. «Волга» в то время сто­ила под пять тысяч руб­лей. И чтобы накопить на автомо­биль даже при наших зарпла­тах надо было несколько лет не то, что ничего не покупать, даже кушать впрого­лодь. Но мне машина тогда была не нужна. А зна­чит, денег на все хва­тало.

Отноше­ния на ком­би­нате были хорошие. На работе — рабо­чие, а вот после — друже­ские. В послед­нее вос­кре­се­нье мая тра­дици­онно все ходили на при­роду на День химика. Сей­час этого места — «Вет­рянки» в пойме Китоя у нового моста, уже нет. А раньше здесь соби­ра­лось очень много народу, и весело отды­хали.

В семи­де­ся­тые годы празд­ник пере­ехал на ведом­ствен­ную тур­базу «Явту­шен­ково». Кстати, могу гор­диться — я под­ска­зал это назва­ние. Дело в том, что Вик­тор Федо­ро­вич и его супруга Нина Про­кофьевна, когда откры­вали тур­базу (кстати, постро­ен­ную самими работ­ни­ками — у каж­дого цеха был свой домик), заспо­рили. Супруга дирек­тора пред­лагала назвать базу име­нем поэта Евге­ния Евту­шенко, дружившего с ком­би­на­том и часто бывавшего в Ангар­ске. А Вик­тор Федо­ро­вич выступил про­тив — ведь поэт еще жив. Зачем «уве­ко­ве­чи­вать»? И тут я вспом­нил, что читал у Евту­шенко сти­хо­тво­ре­ние, где есть строчка: «мы все Явту­шенки». Вот и стала база «Явту­шен­ково». Понра­ви­лось всем. И самому поэту тоже.

А еще у нас был КВН. С 1967 года игры велись между всеми под­раз­де­ле­ни­ями ком­би­ната. Потом появи­лись твор­че­ские вечера «Слава труду», и даже «Олимпи­ады». Это «изоб­ре­те­ние» было при­уро­чено конечно-же к Олимпиаде-80. Но наши олимпи­ады были не спор­тив­ными, а твор­че­скими. Опять же, сорев­но­ва­лись между собой под­раз­де­ле­ния ком­би­ната, а потом мы еще и на другие предпри­я­тия стали ездить.

В фев­рале 1970 года прошел КВН — «онлайн». Правда, скайпа тогда не было, вме­сто него исполь­зо­вали обыч­ные теле­фоны и диспет­че­ров. Одно­временно про­хо­дили две встречи в Ангар­ске и Том­ске-7, в кото­рых участ­во­вали четыре команды (по две от АЭХК и СХК).

И болельщики в залах знали, как про­хо­дят игры в обоих горо­дах.

Конечно, в том, что про­из­вод­ство имело всю эту твор­че­скую «про­слойку» была огром­ная заслуга Нины Про­кофьевны Новокше­но­вой. Ведь для уча­стия в кон­кур­сах и твор­че­ских меропри­я­тиях руко­во­ди­тели кон­ку­ри­рующих цехов даже могли осво­бо­дить людей от работы. Чего не сде­ла­ешь ради победы! Но, на удив­ле­ние, это никак не вли­яло ни на про­из­во­ди­тель­ность труда, ни на пока­за­тели про­из­вод­ства.

И это здо­рово, что «физики» были еще и «лири­ками». Ведь не рабо­той еди­ной жив чело­век. Он должен уметь культурно отды­хать, реа­ли­зо­вать себя в твор­че­стве. Так, напри­мер, я вме­сте с това­рищами Бори­сом Рыбинце­вым и Ста­сом Девя­то­вым писал стихи. Началь­ник цеха меня при­ка­зом заста­вил участ­во­вать в пер­вом КВН в 1967 году. А потом я уже и сам «втя­нулся». Так что кроме работы, при­хо­ди­лось гото­вить твор­че­ские вечера, писать сце­на­рии (тогда клуб весе­лых и наход­чи­вых играл только в сти­хо­твор­ной форме!), празд­но­ва­ний Дня Победы, олимпиад и так далее.

На работе мы выкла­ды­ва­лись по пол­ной и отно­си­лись ко всему с пол­ной серьез­но­стью и ответ­ствен­но­стью. Были, конечно, и кри­ти­че­ские ситу­ации, и даже ава­рии.

Для меня навсе­гда оста­нется загад­кой, как Вик­тор Федо­ро­вич умуд­рялся из огром­ного общего потока информации выде­лить по насто­ящему важ­ное. Я одно время рабо­тал глав­ным диспет­че­ром раз­де­ли­тель­ного завода и при­сут­ство­вал на всех еже­днев­ных опе­ра­тив­ках, вел про­то­колы опе­ра­тив­ных совеща­ний. И вот сижу, пишу. Один началь­ник встает и… бу, бу, бу… поток информации. Отчи­тался. Вто­рой встает — то же. Тре­тий начал… Гово­рил, гово­рил, и тут Новокше­нов: «Стоп! А вот с этим бол­том, что выле­тел, разо­браться надо!»

И с чего бы он в общей кипе информации выде­лил какой-то болт?! Начи­нают раз­би­раться. И выяс­ня­ется, что за этим бол­ти­ком сто­яла более серьез­ная про­блема. А часто — и гря­дущая ава­рия. Но… Вовремя «зацепи­лись», испра­вили. И предот­вра­тили. Мне дове­лось рабо­тать со многими людьми. Но такой инже­нер­ной инту­ицией как Новокше­нов (кстати, даже не бывший по обра­зо­ва­нию атомщи­ком!) не обла­дал больше никто. Может, чудо. А может — про­сто чело­ве­че­ский гений.

Глав­ными сво­ими награ­дами я счи­таю то, стал Лау­ре­а­том премии АЭХК и был помещен на доску почета в Гале­рею Славы АЭХК. Все осталь­ное, конечно, тоже важно, но не так. У меня есть Орден Дружбы, нагруд­ный знак «Ефим Пав­ло­вич Слав­ский». Знаки побе­ди­теля соц­со­рев­но­ва­ния и даже Почет­ная грамота Цен­траль­ного Коми­тета компар­тии Совет­ского Союза. Смешно, что когда эту грамоту мне вру­чали, бук­вально за минуту до этого такую же полу­чила моя жена — тогда уже глав­ная мед­сестра МСЧ-28. И сек­ре­тарь гор­кома удив­ленно спро­сила: «Это вы откуда, такая семейка?!»

Многие из тогдаш­них наград сей­час уже не коти­руются. А когда-то были очень важ­ными и почет­ными. Но глав­ное достиже­ние, навер­ное, это все же един­ствен­ная запись в тру­до­вой книжке. «При­нят на АЭХК в 1965 году, уво­лен — в 2010».

Из дирек­то­ров для ком­би­ната больше всех, конечно, сде­лал Новокше­нов. Я при нем про­ра­бо­тал до 1985 года. Вик­тор Федо­ро­вич был одержим идеей модер­ни­за­ции. И повсе­местно ста­рался внед­рять новое во всем. Именно он при­нял реше­ние о пере­ходе раз­де­ли­тель­ного завода на новую энерго­сбе­регающую тех­но­логию -газо­вые цен­три­фуги. Вик­тор Федо­ро­вич даже успел пер­вый болт отвер­нуть на демон­ти­ру­емом газо­диффу­зи­он­ном обо­ру­до­ва­нии. Но до пере­хода всего ком­би­ната на новую тех­но­логию не дожил. Пус­кать цех начали уже в 1990 году, при Юрии Вла­ди­ми­ро­виче Тихомо­лове. А потом дирек­то­ром стал Вик­тор Пан­те­лей­мо­но­вич Шопен. Послед­ним я застал на посту руко­во­ди­теля АЭХК Алек­сандра Бело­усова. Но больше всего времени, конечно, я про­ра­бо­тал под нача­лом Новокше­нова. За это время прошел ступени от смен­ного инже­нера до дирек­тора раз­де­ли­тель­ного завода. Каж­дый дирек­тор, конечно, при­вно­сил что-то свое. Но такого подъема как при Вик­торе Федо­ро­виче, и тру­до­вого, и культур­ного, уже, конечно, не было. Да и само время изме­ни­лось.

Я ушел на пен­сию в 68 лет. Сей­час мне 72. И меня конечно, пом­нят. Зовут на все вечера. И я хожу. Отчего ж не схо­дить? А пен­сия… Как у всех. А еще раз в квар­тал ком­би­нат выде­ляет мате­ри­аль­ную помощь Заслужен­ным работ­ни­кам ком­би­ната. Я вхожу в их число.

Ни на что не жалуюсь. Мы, что могли, делали для страны, боро­лись за вели­кую идею. А теперь отды­хаем. И «пен­си­он­ная спра­вед­ли­вость» мне нра­вится. Когда-то я, про­стой инже­нер, знал оклад гене­раль­ного дирек­тора и даже мини­стра Слав­ского. И не только я. Весь город, вся страна знала, кто на какой долж­но­сти сколько полу­чает. Все были равны. Теперь, на пен­сии, у нас так же. А вот новому поко­ле­нию морально слож­нее. Дру­гой строй. Другие иде­алы. Не будем судить, хорошо это или плохо. Но, по другому, это точно.

Мин­сред­маш запом­нится потом­кам, конечно, своим вкла­дом в дее­спо­соб­ность страны. Конечно, постро­ен­ными предпри­я­ти­ями. Многие из них успешно рабо­тают до сих пор. А еще — огром­ной ответ­ствен­но­стью. Ведь когда воз­во­дился ком­би­нат, к при­меру, в Ангар­ске, для тех, кто будет здесь рабо­тать, пла­ни­ро­ва­лось все: жилье, дет­ские садики, боль­ница. Пла­ни­руя про­из­вод­ство, забо­ти­лись о мате­ри­аль­ных и культур­ных нуж­дах своих будущих сотруд­ни­ков. Так появи­лись «Современ­ник», «Ермак». Мини­стер­ство брало на себя ответ­ствен­ность, что мы — работ­ники атом­ной промыш­лен­но­сти, и наши семьи будут жить достойно. И за это его стоит пом­нить и уважать.