Приверженность к постоянству — шанс для счастья
Прежде чем рассказывать о себе, не лишне вспомнить о своем происхождении, то есть о тех, благодаря кому я появился на свет, кто воспитал меня и дал путевку в жизнь. Отец Петр Васильевич Кобылянский — крестьянский сын, в тридцатые годы прошлого века поехал по комсомольской путевке из Винницкой области осваивать и развивать Донбасс. Работать начал саночником (вытаскивал по низкому крутому склону груженные углем санки на поверхность), затем машинистом врубовой машины перевыполнял планы по добыче антрацита, а закончил горняцкую работу в должности помощника главного инженера шахты. В Великую Отечественную войну под его командованием зенитная батарея сбивала фашистские самолеты и уничтожала пехотные группировки, за что он был награжден боевыми орденами Красного Знамени и Отечественной войны, а также медалями «За взятие Кенигсберга» и «За победу над Германией в Великой Отечественной войне 1941–1945 гг.». Моя мать Галина Григорьевна Буйницкая— дочь православного священника, репрессированного в довоенные годы и посмертно реабилитированного - работала фельдшером и медицинской сестрой. В браке с моим отцом воспитала троих сыновей, я среди них — средний.
Родился я в г. Кемерово, куда мои родители переехали после демобилизации отца. Он работал в шахте начальником подземного участка и преподавал горное дело в горном институте. В школу я пошел в Донбассе, а закончил в г. Анапе. Отличником я не был, но учился без троек и был уверен, что при любых обстоятельствах для поступления выберу технический вуз. В те времена мы имели скудную информацию о высших учебных заведениях нашей страны: даже справочник для поступающих было трудно достать. Я и двое одноклассников выбрали для поступления Севастопольский приборостроительный институт, поскольку добираться до Севастополя удобно было на теплоходе. Один из нас сдал все экзамены на отлично, хотя учился хуже, и его зачислили в институт. Другой завалил экзамен по физике и отсеялся, а я по этой дисциплине получил «трояк» при отличных отметках по другим предметам и… не прошел по конкурсу. В то время в Анапе функционировала прядильно-ткацкая фабрика, и я устроился работать чистильщиком оборудования в трикотажный цех, в котором на полуавтоматах вязали носки.
В свободное время я готовился к поступлению в институт и узнал, что наш одноклассник, золотой медалист (единственный в классе) поступил в Московский инженерно-физический институт на теоретический факультет. Для нас было откровением, что, оказывается, в три столичные вуза (МГУ, МФТИ и МИФИ) можно было поступать на месяц раньше, чем в остальные учебные заведения. Мы с другом решили испытать судьбу и поехали в МИФИ в первый поток на энергетический факультет. На первом же экзамене по письменной математике он получил двойку, а я четверку. Остальные экзамены я также сдал успешно и прошел по конкурсу с предоставлением общежития. Специальность на факультете не выбирал — досталась «металлофизика и металловедение». Учеба на первом курсе была самой тяжелой: чисто физически еле успевали решать многочисленные примеры по матанализу. Около трети группы отчислили за неуспеваемость. Мне повезло! В комнате общежития был дружный коллектив одногруппников, состоящий из четырех человек. Из группы первокурсников я единственный ни разу не завалил экзамены и сохранил право на получение стипендии на протяжении всей учебы.
В НИИАР (п/я М-5881) меня направили в командировку продолжительностью один год на преддипломную практику и защиту диплома. Вместе со мной защищались еще трое выпускников нашей кафедры. Двое из них также остались работать в нашем подразделении. За это время я приобрел практические навыки владения имеющимися методами исследования облученных материалов, включая работу на манипуляторах. Дипломную работу я защитил в НИИАР, где остался работать в лаборатории, возглавляемой В. С. Белокопытовым. При поступлении 1 апреля 1974 года на работу в материаловедческий отдел института (так тогда называлось подразделение, которое позднее переименовали в материаловедческий сектор) четверых выпускников кафедры 9 МИФИ, включая меня, назначили на должность старшего лаборанта, хотя ранее выпускников назначали сразу инженерами. Видимо, над нами решили провести эксперимент с таким назначением и годичной стажировкой (хотя трое из нас уже в течение года стажировались на «горячей» части). Чуть больше года после этого я проработал инженером, и меня перевели на должность младшего научного сотрудника. Должность ведущего научного сотрудника я получил после 20-летней работы и защиты кандидатской диссертации, пройдя заочно аспирантуру Научно-исследовательского института атомных реакторов под руководством В. К. Шамардина. Накопил, не торопясь, интересные результаты, обобщил их и опубликовал, оформил в виде диссертаций. Соответственно, это способствовало повышению в должности.
Постепенно продвигаясь по службе, я за 50 лет работы достиг должности главного научного сотрудника, пройдя все ступени научной иерархии от старшего лаборанта. Произошло это в 2024 году, спустя 9 лет после защиты докторской диссертации.
Основным направлением моей деятельности определили циркониевую тематику, поскольку цирконий из-за его подходящих для реакторов свойств (особенно ядерно-физических) был и пока остается базовым конструкционным материалом активных зон водоохлаждаемых атомных реакторов - основой ядерной энергетики. Облучение в реакторе приводит к значительному изменению характеристик циркониевых сплавов, впрочем, как и у других материалов. Эти изменения зависят от множества факторов, основными из которых являются: доза облучения быстрыми нейтронами (с энергией более 0,1 МэВ), температура, наличие механических напряжений и окружающая среда (в данном случае водный теплоноситель и продукты деления ядерного топлива). Принято считать, что облучение приводит к деградации работы изделий из циркониевых сплавов. Но это справедливо только отчасти. Например, облучение приводит к значительному упрочнению материалов, что повышает их сопротивление к механическим нагрузкам.
Особенностью поведения циркониевых сплавов под облучением является такое явление, как радиационный рост - изменение размеров изделий или образцов при сохранении их объема. Так, у трубы под облучением увеличивается длина и уменьшается диаметр, изменяется и ее толщина. Связано это с наличием кристаллографической текстуры, т.е. определенной преимущественной ориентации зерен (кристаллов), формируемой в структуре циркониевого изделия при его механической и термической обработке. Заметные изменения размеров, фиксируемые приборами, происходят с циркониевыми образцами в результате длительного облучения до весьма высоких доз, которые можно получить за короткое время при облучении образцов в высокопоточных реакторах. В реакторе БОР-60 можно получить за два-три месяца такую дозу, которая в отдельных каналах исследовательских реакторов СМ, МИР или РБТ достигается за несколько лет. Поэтому для проведения ускоренных экспериментов по изучению явления радиационного роста при таких же температурах, как в водоохлаждаемых реакторах, был выбран реактор БОР-60. Уникальность этого реактора для таких экспериментов была признана и зарубежными специалистами, в частности, США и Франции, заказы от которых были успешно реализованы.
На первых этапах исследований радиационного роста отечественных сплавов циркония были получены неожиданные результаты: с ростом дозы облучения после некоторого инкубационного периода темп удлинения образцов значительно увеличивался. Я подумывал, что, возможно, в ходе эксперимента были допущены какие-то ошибки, поэтому мы воздерживались от публикации таких результатов. Но спустя какое-то время, изучая научную литературу, я обнаружил сообщения о наличии стадии ускоренного роста на образцах циркония и его сплавов. То есть, скорее всего, экспериментальные данные об ускоренном радиационном росте циркониевых сплавов были получены у нас и за рубежом практически в одно и то же время.
Впервые на практике с этим явлением я встретился при исследовании центрального канала реактора СМ-2: в том месте, где плотность потока быстрых нейтронов была максимальной, произошло заклинивание сборки с облучаемым материалом при ее извлечении из канала. Сборку в конце концов удалось извлечь, а вырезку из центрального канала направили на исследование в материаловедческий комплекс. Исследования показали, что под действием облучения в течение приблизительно 2,5 лет произошло сужение проходного отверстия примерно на 2,2 % в центральной плоскости активной зоны вследствие явления радиационного роста. По расчетам, учитывающим экспериментально определенные параметры текстуры трубы этого канала, она удлинилась на 3,6 %. Возникла задача снизить размерные изменения центрального канала для обеспечения более продолжительного его функционирования. Ее решили в сотрудничестве с Харьковским физико-техническим институтом, в котором к заготовке трубы для канала применили так называемую СВЧ-обработку, обеспечившую в ней квази-изотропную структуру. Я доставил такую трубу из Харькова, и она отработала в составе центрального канала реактора СМ-2 в течение 5 лет, не вызвав трудностей, связанных с радиационным ростом, при обслуживании. Последующая модернизация активной зоны реактора СМ-2 исключила наличие центрального канала в реакторе, поэтому указанная проблема уже не возникала.
Интересным примером моей научной деятельности можно назвать эксперименты по исследованию радиационной ползучести циркониевых сплавов. Литературные данные показывали весьма большой разброс по влиянию дозы облучения на деформацию ползучести образцов. В первых экспериментах деформацию ползучести оценивали по изменению диаметров газонаполненных трубчатых образцов в результате облучения в реакторе БОР-60 в течение одной микро-кампании (примерно 2–3 месяца). Измерения показывали парадоксальные результаты по влиянию облучения: при одинаковых температурах для одних образцов облучение вызывало более высокую деформацию, чем у необлученных образцов, а для других — меньшую деформацию. Для выявления причины такого поведения не хватало данных. И только решение использовать разработанные к тому времени разборные облучательные устройства БОР-60, в которых одни и те же образцы облучали в несколько этапов с измерением их размеров в промежутках между микро-кампаниями, позволило выявить зависимости кинетики деформации ползучести образцов от плотности потока нейтронов. Стало понятно, что при низких плотностях потока нейтронов и недостаточно высоких дозах облучения деформация ползучести облученных образцов может быть и меньше, чем у необлученных. Эти примеры показывают, что при проведении экспериментов не надо довольствоваться только узким диапазоном изучаемых параметров влияния для объяснения какого-то эффекта, а надо охватывать более обширную их область.
На протяжении работы в ГНЦ «НИИАР» я участвовал во многих проектах развития атомной энергетики. Результаты, полученные с моим участием, использованы для принятия конструкторских и технологических решений при разработке проектов энергетических ядерных реакторов, обосновании работоспособности, надежности и безопасности эксплуатации изделий активных зон реакторов ВК-50, РБМК-1000, РБМК-1500, ВВЭР-1000, ВВЭР-1200 и пр. Некоторые проекты не реализованы - например, проекты реакторов с перегретым паром РБМК-2400, СКД и др., но часть полезных результатов для водоохлаждаемых реакторов различного назначения получена и опубликована в соавторстве с А. Е. Новоселовым в справочных материалах «Радиационная стойкость циркония и сплавов на его основе» под общей редакцией В. А. Цыканова.
Большой пласт моей научной деятельности занимает международное сотрудничество. Впервые (в 45-летнем возрасте) в зарубежную командировку меня направили в 1995 году для участия в 11-м Международном симпозиуме «Цирконий в атомной промышленности», который состоялся в Германии в г. Гармиш-Партенкирхен. Такие симпозиумы проводятся под эгидой Американского общества испытания материалов (АСТМ) каждые 3 года в разных интересных городах планеты. Я участвовал в восьми симпозиумах АСТМ, на которых докладывались и обсуждались последние достижения разных стран в области исследований циркониевых материалов.
В 90-е годы прошлого века в России наступили тяжелые времена: зарплаты были низкие, часть научных сотрудников была вынуждена искать заработки в других областях деятельности. Руководство отрасли искало пути сохранения кадрового потенциала. Было разрешено участвовать в проектах в рамках международного научно-технического сотрудничества через организацию "Международный научно-технический центр", в состав учредителей которой входила Россия. Одной из целей такого сотрудничества было отвлечение российских ученых от работ в оборонной тематике. Но относительно сотрудников ГНЦ «НИИАР», я думаю, такая цель не была достигнута. Те, кто имел отношение к такой тематике, не ослабили работы в этом направлении; лично я не относился к этой категории сотрудников. Но наше предприятие извлекло немалую пользу от участия в таких проектах. Так же, как и от введенных в последние годы западных экономических санкций, мы получили выгоду, участвуя в некоторых проектах. Это выразилось как в материальной поддержке сотрудников в виде грантовых выплат, так и в приобретении современного оборудования (в частности, компьютерной техники), а также разработок современных методик мирового уровня, которые позволили повысить компетенции наших сотрудников, в том числе для выполнения отечественных исследовательских работ. Кроме того, успешная работа в проектах позволила продемонстрировать имеющиеся возможности нашего предприятия и тем самым привлечь иностранные компании к заключению выгодных для института контрактов. Наши сотрудники ознакомились с состоянием дел в атомной отрасли иностранных государств.
Я участвовал в качестве руководителя в Партнерском проекте с Научно-исследовательским институтом электроэнергетики (EPRI, USA) и в качестве научного руководителя - с французской организацией ЭДФ, одним из крупнейших лидеров на европейском энергетическом рынке. Отчет по результатам выполнения проектов надо было выполнять каждые полгода, и научные встречи по данной теме планировали проводить в разных городах и странах. В первом проекте результаты обсуждались с участием экспертов со всего мира, входящих в рабочую группу по исследованию промышленного ядерного топлива (NFIR). Мои зарубежные командировки охватили Германию, Канаду, США, Францию, Норвегию, Швецию, Испанию, Швейцарию, Японию, Китай, Индию, Австрию и Болгарию.
У меня так сложилось в жизни, что я работаю на одном месте уже более 50 лет, не меняя своего рабочего кабинета на «холодной» части. В принципе, я не строил планы продвигаться по карьерной лестнице — просто выполнял текущую работу, интересуясь попутно научной информацией, и с приобретением опыта меня повышали в должности. Постоянство характерно для меня и в семейной жизни: в 2025 году — золотая свадьба с Надеждой Анисимовной Зебаревой. Она работала в отделе рабочего снабжения института, а затем в детском отделе городской библиотеки. Дочь Екатерина с золотой медалью и красным дипломом окончила школу и Ульяновский государственный университет соответственно. Несколько лет работала переводчиком в ГНЦ «НИИАР». Имею двух внучек. Семья моя входит в династию работников НИИАР, берущую начало от главного инженера материаловедческого отдела Анисима Илларионовича Зебарева, лауреата Сталинской премии.
Конечно же, интересу к работе способствует дружеская атмосфера в коллективе. Я всегда благожелательно и уважительно отношусь к коллегам, и они платят мне тем же. Обычно управленческие структуры рекомендуют менять направление работы каждые 4–5 лет: по их мнению, таким способом можно быстро достичь успешного карьерного роста. Но у меня сложилось все иначе: реализован консервативный способ жизнедеятельности. При этом я не позволял себе сильно расслабляться: старался интересоваться другими научными проблемами, поддерживать спортивную форму, предпочитая эмоциональные командные виды спорта (волейбол, футбол, бадминтон), а также плавание.
Я как-то прочитал в одном из журналов о некоем принципе Паттерсона, что в иерархии каждый стремится занять свой уровень компетентности. Так надо ли к этому стремиться? Со временем к этому придет каждый. Приверженность к постоянству — некий противовес такому стремлению, и он не исключает удачного стечения обстоятельств в жизни, а дает возможность более углубленно познавать мир на базе приобретенного опыта. Выбор пути во многом зависит как от особенностей характера человека, так и от внешних обстоятельств.