Кобылянский Геннадий Петрович

Приверженность к постоянству — шанс для счастья

Прежде чем рас­ска­зы­вать о себе, не лишне вспо­мнить о своем про­ис­хо­жде­нии, то есть о тех, бла­го­даря кому я поя­вился на свет, кто вос­питал меня и дал путевку в жизнь. Отец Петр Васи­лье­вич Кобы­лян­ский — кре­стьян­ский сын, в трид­ца­тые годы про­шлого века поехал по ком­со­моль­ской путевке из Вин­ниц­кой области осва­и­вать и раз­ви­вать Донбасс. Рабо­тать начал саноч­ни­ком (вытас­ки­вал по низкому крутому склону гру­жен­ные углем санки на поверх­ность), затем маши­ни­стом вру­бо­вой машины пере­вы­пол­нял планы по добыче антра­цита, а закон­чил гор­няц­кую работу в долж­но­сти помощ­ника глав­ного инже­нера шахты. В Великую Оте­че­ствен­ную войну под его коман­до­ва­нием зенит­ная батарея сбивала фашист­ские само­леты и уни­что­жала пехот­ные груп­пи­ровки, за что он был награ­жден боевыми орде­нами Крас­ного Знамени и Оте­че­ствен­ной войны, а также меда­лями «За взятие Кениг­с­берга» и «За победу над Гер­ма­нией в Великой Оте­че­ствен­ной войне 1941–1945 гг.». Моя мать Галина Гри­го­рьевна Буй­ниц­кая— дочь пра­во­слав­ного свя­щен­ника, репрес­си­ро­ван­ного в дово­ен­ные годы и посмертно реа­би­ли­ти­ро­ван­ного - рабо­тала фельдше­ром и меди­цин­ской сестрой. В браке с моим отцом вос­питала троих сыновей, я среди них — средний.

Родился я в г. Кеме­рово, куда мои роди­тели пере­е­хали после демо­би­ли­за­ции отца. Он работал в шахте началь­ни­ком подзем­ного участка и пре­по­да­вал горное дело в горном инсти­туте. В школу я пошел в Дон­бассе, а закон­чил в г. Анапе. Отлич­ни­ком я не был, но учился без троек и был уверен, что при любых обсто­я­тель­ствах для поступ­ле­ния выберу тех­ни­че­ский вуз. В те времена мы имели скудную инфор­ма­цию о высших учебных заве­де­ниях нашей страны: даже спра­воч­ник для посту­па­ю­щих было трудно достать. Я и двое одно­клас­с­ни­ков выбрали для поступ­ле­ния Сева­сто­поль­ский при­бо­ро­стро­и­тель­ный инсти­тут, поскольку доби­раться до Сева­сто­поля удобно было на теп­ло­ходе. Один из нас сдал все экза­мены на отлично, хотя учился хуже, и его зачи­с­лили в инсти­тут. Другой завалил экзамен по физике и отсе­ялся, а я по этой дис­ци­плине получил «трояк» при отлич­ных отмет­ках по другим пред­метам и… не прошел по кон­курсу. В то время в Анапе фун­к­ци­о­ни­ро­вала пря­дильно-ткацкая фабрика, и я устро­ился рабо­тать чистиль­щи­ком обо­ру­до­ва­ния в три­ко­таж­ный цех, в котором на полу­ав­то­ма­тах вязали носки.

В сво­бод­ное время я гото­вился к поступ­ле­нию в инсти­тут и узнал, что наш одно­клас­с­ник, золотой медалист (един­ствен­ный в классе) посту­пил в Москов­ский инже­нерно-физи­че­ский инсти­тут на тео­рети­че­ский факуль­тет. Для нас было откро­ве­нием, что, ока­зы­ва­ется, в три сто­лич­ные вуза (МГУ, МФТИ и МИФИ) можно было посту­пать на месяц раньше, чем в осталь­ные учебные заве­де­ния. Мы с другом решили испы­тать судьбу и поехали в МИФИ в первый поток на энер­гети­че­ский факуль­тет. На первом же экза­мене по пись­мен­ной мате­ма­тике он получил двойку, а я чет­верку. Осталь­ные экза­мены я также сдал успешно и прошел по кон­курсу с пре­до­ста­в­ле­нием общежи­тия. Спе­ци­аль­ность на факуль­тете не выбирал — доста­лась «метал­ло­фи­зика и метал­ло­ве­де­ние». Учеба на первом курсе была самой тяжелой: чисто физи­че­ски еле успе­вали решать мно­го­чи­с­лен­ные примеры по мата­нализу. Около трети группы отчи­с­лили за неуспе­ва­е­мость. Мне повезло! В комнате общежи­тия был дружный кол­лек­тив одно­груп­п­ни­ков, состо­я­щий из четырех человек. Из группы пер­во­кур­с­ни­ков я един­ствен­ный ни разу не завалил экза­мены и сохра­нил право на полу­че­ние стипен­дии на про­тя­же­нии всей учебы.

В НИИАР (п/я М-5881) меня направили в коман­ди­ровку про­дол­жи­тель­но­стью один год на пред­ди­пломную прак­тику и защиту диплома. Вместе со мной защи­щались еще трое выпускни­ков нашей кафедры. Двое из них также остались рабо­тать в нашем под­раз­де­ле­нии. За это время я при­об­рел прак­ти­че­ские навыки вла­де­ния име­ю­щимися мето­дами иссле­до­ва­ния облу­чен­ных мате­ри­а­лов, включая работу на мани­пу­ля­то­рах. Дипломную работу я защитил в НИИАР, где остался рабо­тать в лабо­ра­то­рии, воз­гла­в­ля­е­мой В. С. Бело­ко­пы­то­вым. При поступ­ле­нии 1 апреля 1974 года на работу в мате­ри­а­ло­вед­че­ский отдел инсти­тута (так тогда назы­ва­лось под­раз­де­ле­ние, которое позднее пере­и­ме­но­вали в мате­ри­а­ло­вед­че­ский сектор) чет­ве­рых выпускни­ков кафедры 9 МИФИ, включая меня, назна­чили на долж­ность стар­шего лабо­ранта, хотя ранее выпускни­ков назна­чали сразу инже­не­рами. Видимо, над нами решили про­ве­сти экс­пе­ри­мент с таким назна­че­нием и годич­ной ста­жи­ров­кой (хотя трое из нас уже в течение года ста­жи­ро­вались на «горячей» части). Чуть больше года после этого я про­ра­бо­тал инже­не­ром, и меня пере­вели на долж­ность младшего науч­ного сотруд­ника. Долж­ность веду­щего науч­ного сотруд­ника я получил после 20-летней работы и защиты кан­ди­дат­ской дис­сер­та­ции, пройдя заочно аспи­ран­туру Научно-иссле­до­ва­тель­ского инсти­тута атомных реак­то­ров под руко­вод­ством В. К. Шамар­дина. Накопил, не торо­пясь, инте­рес­ные резуль­таты, обобщил их и опу­б­ли­ко­вал, оформил в виде дис­сер­та­ций. Соот­вет­ственно, это спо­соб­ство­вало повы­ше­нию в долж­но­сти.

Посте­пенно про­дви­га­ясь по службе, я за 50 лет работы достиг долж­но­сти глав­ного науч­ного сотруд­ника, пройдя все ступени научной иерар­хии от стар­шего лабо­ранта. Про­и­зо­шло это в 2024 году, спустя 9 лет после защиты док­тор­ской дис­сер­та­ции.

Основ­ным напра­в­ле­нием моей дея­тель­но­сти опре­де­лили цир­ко­ни­е­вую тема­тику, поскольку цир­ко­ний из-за его под­хо­дя­щих для реак­то­ров свойств (осо­бенно ядерно-физи­че­ских) был и пока оста­ется базовым кон­струк­ци­он­ным мате­ри­а­лом актив­ных зон водо­охла­жда­е­мых атомных реак­то­ров - основой ядерной энер­гетики. Облу­че­ние в реак­торе при­во­дит к зна­чи­тель­ному изме­не­нию харак­те­ри­стик цир­ко­ни­е­вых сплавов, впрочем, как и у других мате­ри­а­лов. Эти изме­не­ния зависят от мно­же­ства фак­то­ров, основ­ными из которых явля­ются: доза облу­че­ния быстрыми нейтро­нами (с энер­гией более 0,1 МэВ), тем­пе­ра­тура, наличие меха­ни­че­ских напря­же­ний и окру­жа­ю­щая среда (в данном случае водный теп­ло­но­си­тель и про­дукты деления ядер­ного топлива). Принято считать, что облу­че­ние при­во­дит к дегра­да­ции работы изделий из цир­ко­ни­е­вых сплавов. Но это справед­ливо только отчасти. Напри­мер, облу­че­ние при­во­дит к зна­чи­тель­ному упроч­не­нию мате­ри­а­лов, что повы­шает их сопроти­в­ле­ние к меха­ни­че­ским нагруз­кам.

Осо­бен­но­стью пове­де­ния цир­ко­ни­е­вых сплавов под облу­че­нием явля­ется такое явление, как ради­а­ци­он­ный рост - изме­не­ние раз­ме­ров изделий или образ­цов при сохра­не­нии их объема. Так, у трубы под облу­че­нием уве­ли­чи­ва­ется длина и умень­ша­ется диаметр, изме­ня­ется и ее толщина. Связано это с нали­чием кри­стал­ло­гра­фи­че­ской тек­стуры, т.е. опре­де­лен­ной пре­и­му­ще­ствен­ной ори­ен­та­ции зерен (кри­стал­лов), фор­ми­ру­е­мой в струк­туре цир­ко­ни­е­вого изделия при его меха­ни­че­ской и тер­ми­че­ской обра­ботке. Замет­ные изме­не­ния раз­ме­ров, фик­си­ру­е­мые при­бо­рами, про­ис­хо­дят с цир­ко­ни­е­выми образ­цами в резуль­тате дли­тель­ного облу­че­ния до весьма высоких доз, которые можно полу­чить за корот­кое время при облу­че­нии образ­цов в высо­ко­по­точ­ных реак­то­рах. В реак­торе БОР-60 можно полу­чить за два-три месяца такую дозу, которая в отдель­ных каналах иссле­до­ва­тель­ских реак­то­ров СМ, МИР или РБТ дости­га­ется за несколько лет. Поэтому для про­ве­де­ния уско­рен­ных экс­пе­ри­мен­тов по изу­че­нию явления ради­а­ци­он­ного роста при таких же тем­пе­ра­ту­рах, как в водо­охла­жда­е­мых реак­то­рах, был выбран реактор БОР-60. Уни­каль­ность этого реак­тора для таких экс­пе­ри­мен­тов была при­знана и зару­беж­ными спе­ци­али­стами, в част­но­сти, США и Франции, заказы от которых были успешно реали­зо­ваны.

На первых этапах иссле­до­ва­ний ради­а­ци­он­ного роста оте­че­ствен­ных сплавов цир­ко­ния были полу­чены нео­жи­дан­ные резуль­таты: с ростом дозы облу­че­ния после неко­то­рого инку­ба­ци­он­ного периода темп удли­не­ния образ­цов зна­чи­тельно уве­ли­чи­вался. Я поду­мы­вал, что, воз­можно, в ходе экс­пе­ри­мента были допу­щены какие-то ошибки, поэтому мы воз­дер­жи­вались от пуб­ли­ка­ции таких резуль­та­тов. Но спустя какое-то время, изучая научную лите­ра­туру, я обна­ру­жил сооб­ще­ния о наличии стадии уско­рен­ного роста на образ­цах цир­ко­ния и его сплавов. То есть, скорее всего, экс­пе­ри­мен­таль­ные данные об уско­рен­ном ради­а­ци­он­ном росте цир­ко­ни­е­вых сплавов были полу­чены у нас и за рубежом прак­ти­че­ски в одно и то же время.

Впервые на прак­тике с этим явле­нием я встретился при иссле­до­ва­нии цен­траль­ного канала реак­тора СМ-2: в том месте, где плот­ность потока быстрых нейтро­нов была мак­си­маль­ной, про­и­зо­шло закли­ни­ва­ние сборки с облу­ча­е­мым мате­ри­а­лом при ее извле­че­нии из канала. Сборку в конце концов удалось извлечь, а вырезку из цен­траль­ного канала направили на иссле­до­ва­ние в мате­ри­а­ло­вед­че­ский ком­плекс. Иссле­до­ва­ния пока­зали, что под действием облу­че­ния в течение при­бли­зи­тельно 2,5 лет про­и­зо­шло сужение про­ход­ного отвер­стия при­мерно на 2,2 % в цен­траль­ной плос­ко­сти актив­ной зоны вслед­ствие явления ради­а­ци­он­ного роста. По рас­четам, учи­ты­ва­ю­щим экс­пе­ри­мен­тально опре­де­лен­ные пара­метры тек­стуры трубы этого канала, она удли­ни­лась на 3,6 %. Воз­ни­кла задача снизить раз­мер­ные изме­не­ния цен­траль­ного канала для обес­пе­че­ния более про­дол­жи­тель­ного его фун­к­ци­о­ни­ро­ва­ния. Ее решили в сотруд­ни­че­стве с Харь­ков­ским физико-тех­ни­че­ским инсти­ту­том, в котором к заго­товке трубы для канала при­ме­нили так назы­ва­е­мую СВЧ-обра­ботку, обес­пе­чив­шую в ней квази-изо­троп­ную струк­туру. Я доставил такую трубу из Харь­кова, и она отра­бо­тала в составе цен­траль­ного канала реак­тора СМ-2 в течение 5 лет, не вызвав труд­но­стей, свя­зан­ных с ради­а­ци­он­ным ростом, при обслу­жи­ва­нии. После­ду­ю­щая модер­ни­за­ция актив­ной зоны реак­тора СМ-2 исклю­чила наличие цен­траль­ного канала в реак­торе, поэтому ука­зан­ная про­блема уже не воз­ни­кала.

Инте­рес­ным при­ме­ром моей научной дея­тель­но­сти можно назвать экс­пе­ри­менты по иссле­до­ва­нию ради­а­ци­он­ной пол­зу­че­сти цир­ко­ни­е­вых сплавов. Лите­ра­тур­ные данные пока­зы­вали весьма большой разброс по влиянию дозы облу­че­ния на дефор­ма­цию пол­зу­че­сти образ­цов. В первых экс­пе­ри­мен­тах дефор­ма­цию пол­зу­че­сти оце­ни­вали по изме­не­нию диа­мет­ров газо­на­пол­нен­ных труб­ча­тых образ­цов в резуль­тате облу­че­ния в реак­торе БОР-60 в течение одной микро-кам­па­нии (при­мерно 2–3 месяца). Изме­ре­ния пока­зы­вали пара­док­саль­ные резуль­таты по влиянию облу­че­ния: при оди­на­ко­вых тем­пе­ра­ту­рах для одних образ­цов облу­че­ние вызы­вало более высокую дефор­ма­цию, чем у нео­б­лу­чен­ных образ­цов, а для других — меньшую дефор­ма­цию. Для выя­в­ле­ния причины такого пове­де­ния не хватало данных. И только решение исполь­зо­вать раз­ра­бо­тан­ные к тому времени раз­бор­ные облу­ча­тель­ные устройства БОР-60, в которых одни и те же образцы облу­чали в несколько этапов с изме­ре­нием их раз­ме­ров в про­ме­жут­ках между микро-кам­па­ни­ями, поз­во­лило выявить зави­си­мо­сти кинетики дефор­ма­ции пол­зу­че­сти образ­цов от плот­но­сти потока нейтро­нов. Стало понятно, что при низких плот­но­стях потока нейтро­нов и недо­ста­точно высоких дозах облу­че­ния дефор­ма­ция пол­зу­че­сти облу­чен­ных образ­цов может быть и меньше, чем у нео­б­лу­чен­ных. Эти примеры пока­зы­вают, что при про­ве­де­нии экс­пе­ри­мен­тов не надо доволь­ство­ваться только узким диа­па­зо­ном изу­ча­е­мых пара­мет­ров влияния для объ­яс­не­ния какого-то эффекта, а надо охва­ты­вать более обшир­ную их область.

На про­тя­же­нии работы в ГНЦ «НИИАР» я участ­во­вал во многих про­ек­тах раз­ви­тия атомной энер­гетики. Резуль­таты, полу­чен­ные с моим уча­стием, исполь­зо­ваны для при­нятия кон­струк­тор­ских и тех­ноло­ги­че­ских решений при раз­ра­ботке про­ек­тов энер­гети­че­ских ядерных реак­то­ров, обо­с­но­ва­нии рабо­то­с­по­соб­но­сти, надеж­но­сти и безо­пас­но­сти экс­плу­а­та­ции изделий актив­ных зон реак­то­ров ВК-50, РБМК-1000, РБМК-1500, ВВЭР-1000, ВВЭР-1200 и пр. Неко­то­рые проекты не реали­зо­ваны - напри­мер, проекты реак­то­ров с пере­гретым паром РБМК-2400, СКД и др., но часть полезных резуль­та­тов для водо­охла­жда­е­мых реак­то­ров раз­лич­ного назна­че­ния полу­чена и опу­б­ли­ко­вана в соав­тор­стве с А. Е. Ново­се­ло­вым в спра­воч­ных мате­ри­а­лах «Ради­а­ци­он­ная стой­кость цир­ко­ния и сплавов на его основе» под общей редак­цией В. А. Цыка­нова.

Большой пласт моей научной дея­тель­но­сти зани­мает меж­ду­на­род­ное сотруд­ни­че­ство. Впервые (в 45-летнем воз­ра­сте) в зару­беж­ную коман­ди­ровку меня направили в 1995 году для участия в 11-м Меж­ду­на­род­ном сим­по­зи­уме «Цир­ко­ний в атомной про­мыш­лен­но­сти», который состо­ялся в Гер­ма­нии в г. Гармиш-Пар­тен­кир­хен. Такие сим­по­зи­умы про­во­дятся под эгидой Аме­ри­кан­ского обще­ства испы­та­ния мате­ри­а­лов (АСТМ) каждые 3 года в разных инте­рес­ных городах планеты. Я участ­во­вал в восьми сим­по­зи­у­мах АСТМ, на которых докла­ды­вались и обсу­ждались послед­ние дости­же­ния разных стран в области иссле­до­ва­ний цир­ко­ни­е­вых мате­ри­а­лов.

В 90-е годы про­шлого века в России насту­пили тяжелые времена: зар­платы были низкие, часть научных сотруд­ни­ков была выну­ждена искать зара­ботки в других обла­стях дея­тель­но­сти. Руко­вод­ство отрасли искало пути сохра­не­ния кад­ро­вого потен­ци­ала. Было раз­ре­шено участ­во­вать в про­ек­тах в рамках меж­ду­на­род­ного научно-тех­ни­че­ского сотруд­ни­че­ства через орга­ни­за­цию "Меж­ду­на­род­ный научно-тех­ни­че­ский центр", в состав учре­ди­те­лей которой входила Россия. Одной из целей такого сотруд­ни­че­ства было отвле­че­ние рос­сийских ученых от работ в обо­рон­ной тема­тике. Но отно­си­тельно сотруд­ни­ков ГНЦ «НИИАР», я думаю, такая цель не была достиг­нута. Те, кто имел отно­ше­ние к такой тема­тике, не осла­били работы в этом напра­в­ле­нии; лично я не отно­сился к этой кате­го­рии сотруд­ни­ков. Но наше пред­при­ятие извле­кло немалую пользу от участия в таких про­ек­тах. Так же, как и от вве­ден­ных в послед­ние годы запад­ных эко­но­ми­че­ских санкций, мы полу­чили выгоду, участ­вуя в неко­то­рых про­ек­тах. Это выра­зи­лось как в мате­ри­аль­ной под­дер­жке сотруд­ни­ков в виде гран­то­вых выплат, так и в при­об­рете­нии совре­мен­ного обо­ру­до­ва­ния (в част­но­сти, ком­пью­тер­ной техники), а также раз­ра­бо­ток совре­мен­ных методик миро­вого уровня, которые поз­во­лили повы­сить ком­петен­ции наших сотруд­ни­ков, в том числе для выпол­не­ния оте­че­ствен­ных иссле­до­ва­тель­ских работ. Кроме того, успеш­ная работа в про­ек­тах поз­во­лила про­де­мон­стри­ро­вать име­ю­щи­еся воз­мож­но­сти нашего пред­при­ятия и тем самым при­влечь ино­стран­ные ком­па­нии к заклю­че­нию выгод­ных для инсти­тута кон­трак­тов. Наши сотруд­ники озна­ко­ми­лись с состо­я­нием дел в атомной отрасли ино­стран­ных госу­дар­ств.

Я участ­во­вал в каче­стве руко­во­ди­теля в Парт­нер­ском проекте с Научно-иссле­до­ва­тель­ским инсти­ту­том элек­тро­энер­гетики (EPRI, USA) и в каче­стве науч­ного руко­во­ди­теля - с фран­цуз­ской орга­ни­за­цией ЭДФ, одним из круп­нейших лидеров на евро­пейском энер­гети­че­ском рынке. Отчет по резуль­та­там выпол­не­ния про­ек­тов надо было выпол­нять каждые полгода, и научные встречи по данной теме пла­ни­ро­вали про­во­дить в разных городах и странах. В первом проекте резуль­таты обсу­ждались с уча­стием экс­пер­тов со всего мира, вхо­дя­щих в рабочую группу по иссле­до­ва­нию про­мыш­лен­ного ядер­ного топлива (NFIR). Мои зару­беж­ные коман­ди­ровки охва­тили Гер­ма­нию, Канаду, США, Францию, Нор­ве­гию, Швецию, Испанию, Швейца­рию, Японию, Китай, Индию, Австрию и Бол­га­рию.

У меня так сло­жи­лось в жизни, что я работаю на одном месте уже более 50 лет, не меняя своего рабо­чего каби­нета на «холод­ной» части. В прин­ципе, я не строил планы про­дви­гаться по карьер­ной лест­нице — просто выпол­нял текущую работу, инте­ре­су­ясь попутно научной инфор­ма­цией, и с при­об­рете­нием опыта меня повы­шали в долж­но­сти. Посто­ян­ство харак­терно для меня и в семей­ной жизни: в 2025 году — золотая свадьба с Наде­ждой Ани­си­мов­ной Зеба­ре­вой. Она рабо­тала в отделе рабо­чего снаб­же­ния инсти­тута, а затем в детском отделе город­ской биб­ли­о­теки. Дочь Ека­те­рина с золотой медалью и красным дипло­мом окон­чила школу и Улья­нов­ский госу­дар­ствен­ный уни­вер­си­тет соот­вет­ственно. Несколько лет рабо­тала пере­вод­чи­ком в ГНЦ «НИИАР». Имею двух внучек. Семья моя входит в дина­стию работ­ни­ков НИИАР, берущую начало от глав­ного инже­нера мате­ри­а­ло­вед­че­ского отдела Анисима Илла­ри­о­но­вича Зеба­рева, лау­ре­ата Сталин­ской премии.

Конечно же, инте­ресу к работе спо­соб­ствует дру­же­ская атмо­сфера в кол­лек­тиве. Я всегда бла­го­же­ла­тельно и ува­жи­тельно отно­шусь к кол­ле­гам, и они платят мне тем же. Обычно упра­в­лен­че­ские струк­туры реко­мен­дуют менять напра­в­ле­ние работы каждые 4–5 лет: по их мнению, таким спо­со­бом можно быстро достичь успеш­ного карьер­ного роста. Но у меня сло­жи­лось все иначе: реали­зо­ван кон­сер­ва­тив­ный способ жиз­не­де­я­тель­но­сти. При этом я не поз­во­лял себе сильно рас­сла­б­ляться: ста­рался инте­ре­со­ваться другими науч­ными про­бле­мами, под­дер­жи­вать спор­тив­ную форму, пред­по­читая эмо­ци­о­наль­ные коман­д­ные виды спорта (волейбол, футбол, бад­мин­тон), а также пла­ва­ние.

Я как-то про­читал в одном из жур­на­лов о некоем прин­ципе Пат­тер­сона, что в иерар­хии каждый стремится занять свой уровень ком­петен­т­но­сти. Так надо ли к этому стремиться? Со вре­ме­нем к этому придет каждый. При­вер­жен­ность к посто­ян­ству — некий проти­во­вес такому стрем­ле­нию, и он не исклю­чает удач­ного сте­че­ния обсто­я­тель­ств в жизни, а дает воз­мож­ность более углу­б­ленно позна­вать мир на базе при­об­ретен­ного опыта. Выбор пути во многом зависит как от осо­бен­но­стей харак­тера чело­века, так и от внешних обсто­я­тель­ств.