Карпинский Виталий Карлович

На заводе работали величайшие умы!

Родом я с севера Томской области, из Кол­па­шев­ского района, куда в два­дца­тые-трид­ца­тые годы ссылали «врагов совет­ской власти». С кол­па­шев­ской про­пис­кой въезд в страну был запре­щен. Для нас — «детей врагов народа» — не было шанса на полу­че­ние хоро­шего обра­зо­ва­ния и работы, а был уго­то­ван лишь Крайний Север и лесо­по­вал. О Мин­сред­маше, куда совер­шенно слу­чайно попал я и несколько моих друзей, мы даже мечтать не могли. А слу­чи­лось все летом 60-го. На пляже в Кол­па­шево мы с дру­зьями встретили вер­бов­щика с Ком­би­ната №816. Он пред­ло­жил пойти учиться в про­фес­си­о­наль­ное училище №10 Томска-7, полу­чить там рабочую спе­ци­аль­ность, которая откроет дорогу на секрет­ный ком­би­нат Мин­сред­маша. Там, как он обещал, нас ждала инте­рес­ная работа, высокая зар­плата.

Училище нахо­ди­лось внутри атомной зоны. Мы были его первыми сту­ден­тами. Я посту­пил на химика-лабо­ранта. Для меня, "глухого" про­вин­ци­ала, это была совер­шенно незна­ко­мая и очень инте­рес­ная спе­ци­аль­ность. Нас посе­лили в общежи­тие. Обес­пе­чили формой, кормили в сту­ден­че­ской столо­вой. Кстати, насчет питания. Где-то месяца через два-три после начала учебы про­и­зо­шел очень инте­рес­ный случай. Нас, здо­ро­вых дере­вен­ских парней-сиби­ря­ков, при­вык­ших к обиль­ной высо­ко­ка­ло­рий­ной пище — кар­тошке, рыбе, икре — в училище кормили сол­дат­ским пайком. Было вкусно, но мало. Первый месяц мы терпели, потом начали жало­ваться началь­ству училища. Ничего не меня­лось.

Тогда решили обра­титься напря­мую к руко­вод­ству ком­би­ната. Собрались большой толпой, человек 250, пере­крыли площадь возле упра­в­ле­ния. Из здания народ выбе­гает, все пере­пу­ган­ные; сначала поду­мали, что заклю­чен­ные взбун­то­вались (их тогда в зоне Томска-7 было большое коли­че­ство). Оно и понятно, вид у нас — ГПТУш­ни­ков — тогда прак­ти­че­ски ничем не отли­чался от вида зэков: ходили в бушла­тах, черных брюках и шапках. Нас попы­тались отго­во­рить от акции, но не полу­чи­лось. Стоим час, два. Выходит женщина, как выяс­ни­лось, — секретарь дирек­тора. Говорит: «Ваш вопрос решен. Идите в актовый зал и ждите!». Пришло руко­вод­ство по соци­аль­ной линии, главный из них зачитал приказ об уволь­не­нии всех ответ­ствен­ных за снаб­же­ние и питание сту­ден­тов училища.

С тех пор нас кормили очень хорошо, всем хватало досыта наесться. И никаких гонений из-за митинга. Мы тогда прошли такой урок демо­кра­тии! Убе­ди­лись, что не надо сидеть сложа руки, в курил­ках мате­риться, нужно идти и бороться за свои права. Через год — завод­ская прак­тика. Я был напра­в­лен на 15-й объект (ради­о­хими­че­ский завод ком­би­ната), в цех 24. Увидел завод — и был просто оше­лом­лен: гиган­т­ские лабо­ра­то­рии, огромные приборы, всюду мигают лам­почки, люди в белых халатах, ком­би­не­зо­нах, рес­пи­ра­то­рах делают какие-то анализы. Смо­тришь на резуль­таты анали­зов, а там сосчитаны 6-7 знаков после запятой. Это было слож­нейшее про­из­вод­ство, тре­бу­ю­щее очень больших знаний. Я сразу понял, что надо уси­ленно учиться: не будет знаний — не будет работы, не будет денег, и ничего в жизни не достигну. Это под­тол­к­нуло меня посту­пить в вечер­нюю школу, а потом и на вечер­нее отде­ле­ние Том­ского инсти­тута ради­о­элек­тро­ники и элек­трон­ной техники.

Вообще на ком­би­нате царил культ знаний. На прак­тике нам платили еже­ме­сячно 100 рублей. Ска­зоч­ная сумма! Мы зажили, как короли, и все были жутко счаст­ливы. После первой зар­платы наку­пили себе модной одежды. Когда при­ез­жали к родне, на нас смо­трели с зави­стью, для дере­вен­ских дев­чо­нок мы были самыми завид­ными жени­хами.

После тех­ни­кума мы попали на самую пре­стиж­ную в то время работу. Сибир­ский хими­че­ский ком­би­нат (Томск-7) объе­ди­нял в себе все про­из­вод­ствен­ные стадии ядер­ного цикла. Пять его атомных реак­то­ров и другие про­из­вод­ства выра­ба­ты­вали плу­то­ний, который шел на атомные бомбы. Полу­чали метал­ли­че­ский плу­то­ний, метал­ли­че­ский обо­га­щен­ный уран, изго­то­в­ляли изделия из плу­то­ния и урана-235, осу­ще­ст­в­ляли реге­не­ра­цию урана из отра­бо­тан­ных ура­но­вых блоков про­мыш­лен­ных реак­то­ров, а также выра­ба­ты­вали элек­три­че­скую и теп­ло­вую энергию. Ради­о­хими­че­ский завод (объект «Б», объект 15), куда я был напра­в­лен на работу, являлся одним из ведущих звеньев ядерно-тех­ноло­ги­че­ского цикла ком­би­ната. Он осу­ще­ст­в­лял пере­ра­ботку облу­чен­ных в про­мыш­лен­ных и энер­гети­че­ских реак­то­рах ура­но­вых блочков, а также ради­о­хими­че­скую пере­ра­ботку отра­бо­тан­ного ядер­ного топлива для полу­че­ния плу­то­ния и урана.

На заводе рабо­тали вели­чайшие умы, люди с огромным багажом знаний и опытом работы в осво­е­нии ядерной энергии. Многие из кори­феев завода пережили сталин­ские репрес­сии, челя­бин­скую аварию 1957 года (на хим­ком­би­нате «Маяк»). Мы попали к ним в лабо­ранты. Без всякой пред­взя­то­сти и высо­ко­ме­рия они обучали нас, пере­да­вали свои знания, учили тру­до­лю­бию и ответ­ствен­но­сти. На заводе для выпускни­ков училища был открыт нео­гра­ни­чен­ный рост раз­ря­дов. Ходи, сдавай на разряд хоть раз в полгода. Бук­вально за год все полу­чили самые мак­си­маль­ные — 6-е разряды, были допу­щены к секрет­ным видам работы и тру­ди­лись уже наравне с опыт­ными кол­ле­гами, делали слож­нейшие анализы.

Я работал в ядерно-физи­че­ской лабо­ра­то­рии, воз­гла­в­ля­е­мой Юрием Пет­ро­ви­чем Баку­ли­ным. Началь­ни­ком цеха 24 был Вла­димир Ива­но­вич Филин. Я делал ради­о­фи­зи­че­ские анализы, по ради­о­ак­тив­но­сти опре­де­лял изо­топ­ный состав. Про­из­вод­ство было сверх­се­крет­ное, царил строгий порядок и железная дис­ци­плина. 15-й объект был самый отда­лен­ный, рабочие доби­рались туда на спец­по­ез­дах. В зданиях завода не было ни окон, ни дверей. Серьезная про­пуск­ная система: чтобы дойти до своего рабо­чего места, при­хо­ди­лось пре­о­до­леть мно­же­ство КПП, где стояли военные. Причем от раз­де­валки до сан­про­пускника шли по длинным, мно­го­чи­с­лен­ным кори­до­рам «в чем мать родила», лишь с про­пус­ком в руках.

Работой все были сильно загру­жены. Но всегда нахо­ди­лось время для отдыха и учебы. Ходили с дру­зьями в ресто­раны. Тогда они в Томске-7 были очень мощные. В стране был голод, а у нас даже в завод­ской столо­вой — канад­ская телятина, белый хлеб, крупы. Часто всем кол­лек­ти­вом ездили на рыбалку. Зака­зы­вали на два дня "веранду" — огромную крытую мотор­ную посу­дину и плыли по Томи до Оби. Там рыба­чили, купались, вечером соби­рались на уху у костра, пели песни, ноче­вали на берегу. Вместе с нами отды­хали наши руко­во­ди­тели — тех­нологи, главные тех­нологи — великие в нашем пони­ма­нии люди. И они нис­колько не гну­шались нашей ком­па­нией. Вообще на заводе не было иерар­хии, масти­тые спецы как с равными общались с нами — рядо­выми рабо­чими.

На спорте были поме­шаны абсо­лютно все ком­би­на­товцы. Спор­тив­ная база — мощная. Руко­вод­ство ком­би­ната вело очень гра­мот­ную поли­тику. Для каждого вида спорта — отдель­ный спорт­зал. Зимой в каждом квар­тале зали­вали катки. Про­кла­ды­вали лыжни — осве­щен­ные и «дикие». Мы ходили на лыжах в 45-гра­дус­ный мороз по 4-5 кило­мет­ров.

Я и все мои зна­ко­мые вста­вали в пол­ше­стого, делали зарядку, а потом бежали на стадион. При­стра­и­вались к име­ни­тым спорт­сме­нам ком­би­ната — членам сборных СССР и тре­ни­ро­вались со своими куми­рами. Я зани­мался с волейбо­ли­стом. С вос­хи­ще­нием наблю­дал, какие он выде­лы­вал мастер­ские трюки на сетке. Мы даже хва­стались друг перед другом, с какими спорт­сме­нами делаем зарядку.

На Ком­би­нате №816 я про­ра­бо­тал 8 лет. И по сей день жалею, что не остался там рабо­тать дальше. Года три назад ездил в Северск, где прошла моя моло­до­сть. Без проблем выпи­сали пропуск на проход в город, чему я был очень удивлен. Встретился со старыми дру­зьями, пого­во­рили за жизнь, о ком­би­нате. Носталь­гия заму­чила.