Камордин Станислав Иванович

Нашей религией была работа

В Мин­сред­маш я пришел, будучи сту­ден­том метал­лур­ги­че­ского факуль­тета. Как раз в то время вышло рас­по­ря­же­ние Сталина о подборе спе­ци­али­стов данной области в научно-иссле­до­ва­тель­ские инсти­туты. Приняли меня на работу уди­ви­тельно быстро. Не успел я сдать доку­менты в отдел кадров, как приказ о моем зачи­с­ле­нии был уже под­пи­сан. Мест в общежи­тии не было, нам сняли квар­тиру, чуть позже мы пере­е­хали в общежи­тие. Из нашего инсти­тут­ского выпуска в метал­лур­ги­че­скую лабо­ра­то­рию инсти­тута ото­брали сразу шесть человек. Учебная жизнь про­дол­жи­лась и на работе. Каждый месяц мы про­во­дили кол­ло­кви­умы, гото­вили доклады по нашим научным работам. Первый мой доклад был посвя­щен диплом­ной экза­ме­на­ци­он­ной работе, над которой я работал в инсти­туте. Вза­и­мо­от­но­ше­ния в лабо­ра­то­рии были очень инте­рес­ными. У нас рабо­тали насто­я­щие асы своего дела. При этом у каждого был свой подход к той или иной про­блеме, свой метод иссле­до­ва­ния. В лабо­ра­то­рии обра­зо­вались отдель­ные научные груп­пи­ровки по инте­ре­сам и взгля­дам, иногда даже дохо­дило до вну­трен­них междо­у­со­биц. Стоит отметить, что у опытных, знающих работ­ни­ков отно­ше­ние к моло­дежи было очень добро­же­ла­тель­ное. Мы как молодые сотруд­ники в работе сле­до­вали основ­ному тогда прин­ципу работы в инсти­туте — само­сто­я­тель­но­сти. Выпол­нять работу только по ука­за­нию началь­ника было не принято. Получив задачу, мы могли сами выбрать метод иссле­до­ва­ния, само­сто­я­тельно искать пути решения. Проще говоря, у нас была свобода мыслей, не было услов­но­стей, однако резуль­тат всегда спра­ши­вали строго и вовремя.

Я считаю, что мне очень повезло. Первыми моими руко­во­ди­те­лями были женщины, а женщины всегда видят и высоко оце­ни­вают добро­со­вест­ность, само­сто­я­тель­ность и ответ­ствен­ность. Я всегда при­дер­жи­вался именно этих прин­ци­пов, поэтому отно­ше­ния с руко­во­ди­те­лями у меня скла­ды­ва­лось хорошие. Люди все были обра­зо­ван­ные, куль­тур­ные. Рабо­тали на общий резуль­тат: резуль­тат инсти­тута и ува­жа­е­мого руко­вод­ства. В нашей лабо­ра­то­рии номер 5 были свои тра­ди­ции. Часто в выход­ные мы соби­рались всей лабо­ра­то­рией и выез­жали на природу. Все празд­ники мы про­во­дили вместе в теплой дру­же­ской обста­новке. Эти сов­мест­ные меро­при­ятия заметно сплотили наш научный кол­лек­тив. А как мы знаем, работа в твор­че­ской атмо­сфере всегда при­но­сит лучший резуль­тат.

Уди­ви­тельно то, что опытным спе­ци­али­стом я почув­ство­вал себя с первого года своей работы в Мин­сред­маше. Это было воз­мож­ным бла­го­даря четкой работе системы роста кадров, това­ри­ще­ской атмо­сфере. Довольно быстро я получил долж­ность младшего науч­ного сотруд­ника. После всех реор­га­ни­за­ций я со своей гид­рид­ной тема­ти­кой был пере­ве­ден в другую лабо­ра­то­рию. Можно сказать, что спе­ци­али­стов вели и раз­ви­вали. Позже я получил воз­мож­ность опро­бо­вать свои знания и на про­из­вод­стве. Пройдя по всем сту­пень­кам, попро­бо­вав себя на раз­лич­ных про­фес­си­о­наль­ных попри­щах, я стал опытным спе­ци­али­стом, про­фес­си­о­на­лом своего дела. При­хо­ди­лось очень много рабо­тать с гид­ри­дом берил­лия, который при воз­действии с влагой взры­ва­ется. Рабо­тать можно было только в камере. При обра­ботке камеры мне при­шлось поставить колбу с веще­ством в вытяж­ной шкаф, а сотруд­ница слу­чайно плес­нула воды, и всё заго­ре­лось. Полу­чали мы гидрид берил­лия в эфире, а колбы с узкими гор­лыш­ками стояли в этой же вытяж­ной камере. Я хватал эти колбы за гор­ло­вину и вытас­ки­вал их на безо­пас­ное рас­сто­я­ние. Началь­ница моя убежала за помощью, и мне при­шлось одному тушить огонь. Пожар­ные из мини­стер­ства при­е­хали уже позже. Я, весь в копоти, в обго­рев­шем халате встре­чал пожар­ных. Чело­ве­че­ский фактор всегда суще­стве­нен.

Особых риту­а­лов, сло­жив­шихся у нас в инсти­туте, не было. Работа была нашей рели­гией, увле­че­нием, жизнью. К более старшим кол­ле­гам обра­щались на «вы», между собой общались, конечно, более нефор­мально. Стиль общения был совер­шенно обык­но­вен­ный. В столо­вую мы ходили неболь­шими ком­па­ни­ями, в основ­ном соби­рались группы по инте­ре­сам. Тема­тику работ вне стен лабо­ра­то­рии никогда не обсу­ждали. Секрет­ность первой формы обя­зы­вала быть скром­ней. К этому нас при­у­чили еще с инсти­тута. Не могу сказать, что это вечное мол­ча­ние довлело над нами, нет. Мы просто были дис­ци­пли­ни­ро­ван­ными и пони­мали всю важ­ность про­цесса, в который вовле­чены. Мне, кстати сказать, удалось застать на работе людей, которые участ­во­вали в соз­да­нии первой атомной и первой водо­род­ной бомбы. Они рас­ска­зали мне историю из жизни, которая очень ярко харак­те­ри­зует осо­бен­но­сти закры­то­сти нашей тема­тики.

После успешно про­ве­ден­ных испы­та­ний взрыва атомной бомбы Прави­тель­ство СССР выдало ученым путевки на юг. На отдыхе, как мы все знаем, общения не избе­жать, при­хо­ди­лось отве­чать и на вопрос, где рабо­та­ешь. При­ду­ман­ные ответы часто при­во­дили к про­дол­же­нию раз­го­вора и к новым вопро­сам, ответов на которые у наших ученых, как правило, не было. В общем, «нор­маль­ные» люди зача­стую при­ни­мали героев нашей отрасли за шар­ла­та­нов. Что каса­ется одежды, то кроме белого халата похва­статься было нечем. О пре­стиже, карьере мы тогда и не думали. Мы просто рабо­тали на резуль­тат. Высокие долж­но­сти зача­стую не под­ра­зу­ме­вают научной иссле­до­ва­тель­ской работы, а для меня такая работа была и оста­ется самой ценной.

Награды, премии, звания — в нашем инсти­туте всегда это было. Любую награду, защиту мы всегда празд­но­вали в ресто­ране, позже — уже на тер­ри­то­рии инсти­тута. В те времена суще­ство­вала бал­ль­ная система. Мы наби­рали нужное число баллов, чтобы полу­чить премию (балл за вне­дре­ние, балл за полу­че­ние награды). Как военные летчики наби­рают сбитые само­леты. Дости­же­ние каждого — это дости­же­ние инсти­тута, нашей науки. Учи­ты­вая, что тогда занятие наукой при­вет­ство­ва­лось и было пре­стиж­ным, каждый из нас мог спо­койно и вдум­чиво рабо­тать на резуль­тат, не отвле­ка­ясь на что-то посто­рон­нее. Все наши пла­нерки и сове­ща­ния пред­ста­в­ляли собой тех­ни­че­ские советы. Еже­квар­тально мы соста­в­ляли план работы и каждые три месяца отчи­ты­вались о резуль­та­тах, каждая группа по своей тема­тике. Кроме того, каждую неделю внутри нашей лабо­ра­то­рии мы про­во­дили кол­ло­кви­умы. Тема­тику зада­вало началь­ство, мы сами также могли опре­де­лить тему для обсу­жде­ния, под­го­то­вить доклад. Лекции, семи­нары — это было обя­за­тельно. Как же мы спорили! А иногда при­хо­ди­лось откры­вать спра­воч­ники и вникать в предмет дис­кус­сии — тема­тика очень разная у нас в инсти­туте. Так спор или дис­кус­сия выхо­дили за рамки семи­нара и рас­тя­ги­вались во времени. Актив­ность наших ученых про­я­в­ля­лась не только на тех­со­ветах, сове­ща­ниях и кол­ло­кви­у­мах. Мы отды­хали очень весело. Посто­ян­ные встречи, вечера в клубе, празд­но­ва­ние юбилеев, дней рожде­ния. Хороший отдых — основа для про­дук­тив­ной работы.

Мин­сред­маш, на мой взгляд, это самая авто­ри­тет­ная орга­ни­за­ция. Куда бы я не при­ез­жал, имея первый допуск, меня всегда встре­чали с рас­про­стер­тыми объ­яти­ями. Все считали, что Мин­сред­маш все­мо­гущ, его ресурсы без­гра­ничны, как и влияние. Это было мифом того времени, и потому каждый из нас за пре­де­лами отрасли ста­но­вился неким мифи­че­ским героем. Но мы действи­тельно иногда делали невоз­мож­ное, под­дер­жи­вая тем самым ска­зоч­ное реноме Мин­сред­маша. Ученому, который всю свою жизнь отдал науке, уходить на пенсию зача­стую очень тяжело. Я до сих пор каждую ночь во сне вижу те проекты, которые не успел закон­чить.