Калякин Николай Иванович

Мой путь к урану

Опре­де­лен­ную роль в выборе моей геоло­ги­че­ской про­фес­сии сыграло увле­че­ние кра­си­выми камнями еще в детстве, когда я ока­зался в стро­я­щемся на Коль­ском полу­о­строве г. Хиби­но­гор­ске (ныне Кировск). Здесь в то время фор­си­ро­вались работы по раз­ведке и добыче «камня пло­до­ро­дия» — апатита. Саха­ро­вид­ный апатит и кроваво-красный эвди­алит в нашем детском вос­при­ятии были ока­ме­нев­шими лопар­скими сахаром и кровью. Мы нахо­дили их в отвалах шурфов и штолен.

Нача­лась война. Отец, инженер-стро­и­тель треста «Коль­строй», работал на соо­ру­же­нии воен­ного аэро­дрома в районе станции Оленья, рас­поло­жен­ной в 20 — 25 кило­мет­рах от города. Этот аэро­дром, пре­вра­тив­шийся в наше время в крупную ави­а­базу, и сейчас исполь­зу­ется ави­а­цией, в том числе осна­щен­ной атомными и тер­мо­я­дер­ными заря­дами. Именно отсюда 30 октября 1961 г. взлетел самолет-носи­тель Ту-95-202 с супер­бом­бой — «изде­лием 202» весом 26 тонн и задан­ной мощ­но­стью взрыва около 50 мега­тонн в экви­ва­ленте три­нит­ро­то­лу­ола, взявший курс на полигон остро­вов Новая Земля. Но все это слу­чи­лось через 20 лет, а тогда мы эва­ку­и­ро­вались на Урал и через два месяца прибыли в г. Каменск-Ураль­ский, а точнее — на рас­поло­жен­ный в его окрест­но­стях УАЗ — Ураль­ский алю­ми­ни­е­вый завод, конеч­ную цель нашего пути. Здесь, на УАЗе, в то время сосре­до­то­чи­лись спе­ци­али­сты и обо­ру­до­ва­ние алю­ми­ни­е­вых заводов страны, которые были эва­ку­и­ро­ваны из запад­ных районов. Дирек­то­ром этого един­ствен­ного теперь в стране завода «кры­ла­того металла» был назна­чен дирек­тор Дне­пров­ского алю­ми­ни­е­вого завода (Запо­ро­жье), наш будущий министр Е. П. Слав­ский, с именем кото­рого связано решение атомной про­блемы в СССР.

Состав пре­по­да­ва­те­лей в школе №2 УАЗа был сильным. Многие прибыли сюда из крупных городов запад­ной части страны. Еще раньше я увле­кался книгами иссле­до­ва­те­лей Арктики и Запо­ля­рья — Амун­д­сена, Нансена, нашего Урван­цева. Однажды пре­по­да­ва­тель физики увидел у меня книгу «В поисках радия» Д. И. Щер­ба­кова и пред­ло­жил мне сделать доклад об Х-лучах, вручив мне еще и книги В. Рен­т­гена и М. Кюри. К этому времени я уже про­я­в­лял большой интерес к еще не совсем мне понят­ной, но иногда мель­кав­шей на стра­ни­цах газет теме урана и его колос­саль­ном (если считать в энер­гети­че­ском экви­ва­ленте) пре­и­му­ще­стве по отно­ше­нию к другим источ­ни­кам энергии. Интерес к этой теме при­ви­вал и наш пре­по­да­ва­тель физики. На выпуск­ном вечере дирек­тор школы, поздравив нас с вступ­ле­нием в новую жизнь, во время засто­лья, устро­ен­ного по этому случаю, сообщил, что эти «сто грамм» выде­лены школе по ука­за­нию дирек­тора ком­би­ната Е. П. Слав­ского. Несмо­тря на то, что для меня это были первые сто граммов, я до сих пор убежден, что там не было и 25 — 30 гра­ду­сов!

Оставив Каменск-Ураль­ский, УАЗ и многих своих друзей и това­ри­щей по учебе, мы воз­вра­щались в Мон­че­горск на ком­би­нат «Севе­ро­ни­кель». По пути, во время одной из стоянок поезда в г. Буе, я успел сбегать в нота­ри­аль­ную контору, снять три копии с выпуск­ного атте­стата и тут же направить одну из них в Москов­ский геоло­го­раз­ве­доч­ный инсти­тут. Вскоре через дирек­тора ком­би­ната я получил вызов в Москву. У входа в здание МГРИ шла рас­па­ковка ящиков с учебным иму­ще­ством: инсти­тут только что воз­вра­щался из эва­ку­а­ции, из г. Семи­па­ла­тин­ска. При беседе с Е. Е. Заха­ро­вым, заме­сти­те­лем дирек­тора по учебной части, опре­де­ли­лась моя про­фес­си­о­наль­ная судьба. "Зачем вам на геоло­ги­че­ский факуль­тет, если у вас в атте­стате все пятерки, да и физику с мате­ма­ти­кой вы обо­жа­ете? Советую на гео­фи­зи­че­ский", — сказал он. А чтобы я не бры­кался, добавил: "К тому же, на геоло­ги­че­ский факуль­тет у нас прием закон­чен. Гео­фи­зика — это та же геоло­гия, но на более совре­мен­ном уровне, с при­ме­не­нием самых совре­мен­ных физи­че­ских методов поисков место­ро­жде­ний". Этим доводом он окон­ча­тельно сразил меня.

На третьем курсе у нас нача­лась спе­ци­али­за­ция — электро- и сейсмо­раз­ведка, магнито- и грави­мет­рия, ради­о­мет­рия и физико-хими­че­ские методы поисков место­ро­жде­ний. Прак­тика про­во­ди­лась на поли­гоне инсти­тута под Загор­ском (ныне Сергиев Посад), на окраине села Рязанцы. Руко­во­ди­тель прак­тики про­фес­сор А. И. Забо­ров­ский в беседе с нами перед выходом на профили сказал, что мы сделаем модели ано­малией физи­че­ских полей. По его ука­за­ниям мы вырыли при­лич­ную по нашим пред­ста­в­ле­ниям канаву глу­би­ной около двух и длиной до два­дцати метров, зало­жили туда старые буровые штанги (это был про­об­раз ано­малий над залежью железных руд), посы­пали их солями ряда хими­че­ских эле­мен­тов, добавив серной кислоты (это были ано­малии элек­три­че­ского и физико-хими­че­ского полей). После этого Алек­сандр Игна­тье­вич сказал: "А теперь зало­жите все это сверху вон той помойкой и засыпьте землей, как было". В ответ на наше недо­у­ме­ние, при чем здесь помойка, он пояснил: "Нам нужна еще ано­малия для ради­о­мет­рии, а в этой помойке нахо­дится один мил­ли­грамм радия, раствор кото­рого вылила сюда по ошибке лабо­ран­тка одного из инсти­ту­тов. Пере­ра­ба­ты­вать ее им было дорого, да и вряд ли можно извлечь радий обратно, поэтому они решили продать нам помойку вместе с радием за восемь­сот рублей". Вот такая у нас про­и­зо­шла первая встреча пусть не с самим ураном, но с про­дук­том его распада — радием.

Курс ядерной физики нам читал извест­ный физик-ядерщик И. С. Шапиро. Он обратил наше вни­ма­ние на только что вышедшую в «Жел­до­риз­дате» книгу Г. Д. Смита «Атомная энергия в военных целях» и насто­я­тельно просил нас с нею озна­ко­миться. В этой книге были изло­жены в том числе и послед­ствия атомных взрывов над Хиро­си­мой и Нага­саки. Так я впервые узнал о реаль­ном энер­гети­че­ском экви­ва­ленте урана, ужасах атомных бом­бар­ди­ро­вок, не зная еще о том, что и мне при­дется при­ни­мать участие в оте­че­ствен­ном атомном проекте. Я защи­тился, получив диплом горного инже­нера-гео­фи­зика. По этому случаю мы устро­или празд­не­ства, позже отметили и пер­во­майские празд­ники. Деньги кон­чи­лись, стипен­дии больше не будет, и мы, ново­ис­пе­чен­ные инже­неры, уже не первый день полу­голод­ные лежали в общежи­тии на Сту­ден­че­ской. "Давай-ка, Николай, — сказал мне Володя Пла­хот­ник, такой же молодой инженер, но «чистый» геолог, — позвони своему пол­ков­нику. Он ведь давно тебя разыс­ки­вает в своей хитрой орга­ни­за­ции, может, что-нибудь под­бро­сит?". И я позво­нил. "Давай срочно сюда, на Солянку, 12. Я тебя разыс­ки­ваю уже несколько дней, виза кон­ча­ется!" — не сказал, а скорее про­кри­чал он в теле­фон­ную трубку. «В хозяйство Маль­цева» — так было запи­сано в моем напра­в­ле­нии на работу, которое мне вручил пол­ков­ник Печенев. "Вот тебе загран­пас­порт, вот 4500 рублей на эки­пи­ровку и другие расходы (годовая стипен­дия! — успел уди­виться я), вот билеты до Берлина", — сказал он и добавил, что до 11 мая я должен пере­сечь границу в связи с окон­ча­нием срока визы.

Через два дня с Бело­рус­ского вокзала под звуки песни «А я остаюся с тобою, родная навеки страна… Не нужен мне берег турец­кий и Африка мне не нужна» мы, мед­ленно набирая ско­рость, рас­ста­вались с Москвой, с Родиной. Вот и Брест, таможня. Тамо­жен­ник, выложив из чемо­дана все метал­ли­че­ские пред­меты, вытас­ки­вает оттуда подушку, крутит ее в руках. Тут я вспо­мнил, что в ней у меня еще год назад спрятан золотой корпус часов, которые я купил по просьбе сестры, но так и не отправил, продав меха­низм для оплаты рас­хо­дов на печа­та­ние и офор­м­ле­ние диплом­ного проекта. "А это у вас что такое, молодой человек?" — "Подушку купил в Москве, на Тишин­ском рынке, а что в ней — не знаю", — слу­кавил я, взяв грех на душу. "Сейчас про­ве­рим, это похоже на золото, — про­дол­жил он и исчез куда-то на несколько минут. — Держите вашу поклажу, это не золото", — поды­то­жил он, воз­вра­щая мне доку­менты и чемодан. Так закон­чи­лась история с моим при­об­рете­нием у входа на рынок, ловко разы­гран­ная тишин­скими жули­ками перед нео­пыт­ным поку­па­те­лем. Он вручил мне мое «золото» обратно, я с досады пошел в туалет, бросил его в унитаз, дернул за ручку, и оно куда-то уплыло.

Итак, мы в Берлине на Силез­ском (Вос­точ­ном) вокзале. Зна­ко­мясь с ним, я обратил вни­ма­ние на большой засте­к­лен­ный проем с над­пи­сью «Ресто­ран». Там никого не было, и только за одним сто­ли­ком сидел посети­тель в сером спор­тив­ном костюме с тироль­кой на голове, сзади которой, как и поло­жено, торчал хвостик. Немец, решил я. Вдруг этот немец, не вставая с места, начи­нает манить меня пальцем. Что за фами­льяр­ность, подумал я и отвер­нулся. Но тут же почему-то вновь повер­нулся в сторону этого немца, и та же картина — пальчик! Я начал вни­ма­тельно при­с­ма­т­ри­ваться к нему и признал в этом «немце» Николая Брез­гу­нова — про­шло­год­него выпускника нашего инсти­тута. По его пред­ло­же­нию мы успели посетить Рейх­стаг, из пола кото­рого он выко­вы­рял себе на память кусочек смальты. «Пол, по кото­рому ходил Гитлер», — говорил он. До отхода поезда мы со всей своей группой успели посетить только что откры­тый памят­ник нашим воинам в Трептов-парке. На сле­ду­ю­щий день, уже поздно вечером, мы дости­гли конеч­ной цели нашего пути — города Карл-Маркс-Штадта (ныне снова пере­и­ме­но­ван­ного в Хемниц). «Хозяйством Маль­цева» назы­ва­лась, как мы поняли по при­бы­тии сюда, войско­вая часть №27304, впо­след­ствии пре­об­ра­зо­ван­ная в Совет­ско-Гер­ман­ское акци­о­нер­ное обще­ство «Висмут» (СГАО «Висмут») со штаб-квар­ти­рой в Зигмар-Шенау на одной из окраин города, рядом с желез­но­до­рож­ным вок­за­лом. В то время в его систему входили упра­в­ле­ния мате­ри­ально-тех­ни­че­ского снаб­же­ния, капиталь­ного стро­и­тель­ства, адми­ни­стра­тив­ное и геоло­ги­че­ское, ряд других вспо­мо­га­тель­ных под­раз­де­ле­ний, ну и, конечно, режим­ные службы с поли­т­от­де­лом. Инфраструк­тура, или так назы­ва­е­мые Объекты, были пред­ста­в­лены к нашему приезду уже довольно широкой сетью гор­но­до­бы­ва­ю­щих, раз­ве­дочно-поис­ко­вых и обо­га­ти­тель­ных пред­при­ятий, а также пред­при­ятий инже­нерно-тех­ни­че­ского обес­пе­че­ния.

Началь­ни­ком этого «хозяйства» был М. М. Мальцев, еще в недав­нем прошлом боевой генерал-майор, про­шедший через горнило Великой Оте­че­ствен­ной войны. Он коман­до­вал военно-стро­и­тель­ными частями, соо­ру­жая сначала обо­ро­ни­тель­ные рубежи, начиная с Брянска, а затем участ­вуя в военно-инже­нер­ной под­го­товке насту­па­тель­ных опе­ра­ций Вер­хов­ного коман­до­ва­ния. Заклю­чи­тель­ной, по иронии судьбы, стала для него опе­ра­ция по раз­грому фашист­ской груп­пи­ровки под Сталин­гра­дом, раз­ра­бо­тан­ная Ген­шта­бом в 1942-1943 гг. и полу­чив­шая назва­ние... «Уран»! В 1943 г. после успеш­ного завер­ше­ния опе­ра­ции М. М. Мальцев был отозван на стро­и­тель­ство ком­би­ната «Вор­ку­та­у­голь», а в 1946 г., как он пишет в авто­би­о­гра­фии, был «напра­в­лен в Гер­ма­нию со спе­ци­аль­ным зада­нием по раз­ра­ботке ура­но­вых место­ро­жде­ний и добыче стра­те­ги­че­ского сырья».

Новейшую историю соз­да­ния и рас­ши­ре­ния сырье­вой базы для нашей ура­но­вой про­мыш­лен­но­сти и откры­тия место­ро­жде­ний урана в Гер­ма­нии можно начать с Ялтин­ской кон­фе­рен­ции глав прави­тель­ств трех союзных держав в 1945 г., на которой была уста­но­в­лена демар­ка­ци­он­ная линия раздела Гер­ма­нии между сек­то­рами стран-союз­ни­ков и СССР. Фак­ти­че­ская линия сопри­кос­но­ве­ния войск стран запад­ной коали­ции и СССР про­хо­дила вос­точ­нее демар­ка­ци­он­ной линии, в част­но­сти, в районе Сак­сон­ских Рудных гор, которые в основ­ном ока­зались на тер­ри­то­рии, занятой силами США, Англии и Франции. Знавшая о суще­ство­ва­нии урана в Рудных горах, вслед за войсками была послана аме­ри­кан­ская комис­сия по оценке его запасов. Немец­кие геологи оце­ни­вали их скромно, едва нас­чи­ты­вая пят­на­дцать тонн, а пер­спек­тивы откры­тия новых место­ро­жде­ний урана прак­ти­че­ски отри­цали. Эту цифру под­твер­дила и аме­ри­кан­ская комис­сия. Сразу после отвода войск запад­ной коали­ции за демар­ка­ци­он­ную линию, уже в 1945 г., сюда, с той же целью оценки запасов урана в Рудных горах, напра­в­ля­ется совет­ская комис­сия под руко­вод­ством С. П. Алек­сан­дрова. Он был одним из первых вете­ра­нов оте­че­ствен­ной ура­но­вой про­мыш­лен­но­сти. Еще в 1914 г. вместе с Д. И. Щер­ба­ко­вым, тогда еще сту­ден­том Петер­бур­г­ского горного инсти­тута, он при­ни­мал участие в Москов­ской ради­е­вой экс­пе­ди­ции, наце­лен­ной на обна­ру­же­ние ради­е­вых мине­ра­лов в Средней Азии. В даль­нейшем он был актив­ным участ­ни­ком вос­ста­но­в­ле­ния и экс­плу­а­та­ции рудника Тюя-Муюн в 1922 — 1925 гг., а в 1938 — 1954 гг. был связан с изу­че­нием и раз­ви­тием про­из­во­ди­тель­ных сил северо-вос­точ­ных районов страны. Именно в этот период он был отозван для работы в выше­у­по­мя­ну­той комис­сии.

В ее состав входил крупный мине­ра­лог, впо­след­ствии (1953) ака­демик А. Г. Беехтин и ряд других крупных совет­ских ученых-геоло­гов. Их оценка запасов урана была в десять раз больше той, которую дали аме­ри­канцы. Начав­шийся в связи с этим раз­во­рот работ резко уве­ли­чил и эту цифру, которая уже к концу 1946 г. выросла еще в десять раз и дости­гла 1500 тонн. Это большая заслуга совет­ских геоло­гов и гео­фи­зи­ков — Р. В. Нифон­това, Д. Ф. Зимина, Г. Н. Котель­ни­кова, П. В. При­быт­кова, И. В. Чиркова и других спе­ци­али­стов, при­быв­ших в Сак­сон­скую про­мыш­ленно-раз­ве­доч­ную партию, — пио­не­ров откры­тия круп­нейших запасов ура­но­вых руд в Рудных горах. Обна­ру­же­ние урана с помощью реви­зи­он­ных работ в старых горных выра­бот­ках, пройден­ных ранее для добычи других эле­мен­тов пяти­метал­ль­ной фор­ма­ции, откры­тие новых место­ро­жде­ний более совре­мен­ными мето­дами и аппа­ра­ту­рой сле­до­вали одно за другим. Запасы урана росли как снежный ком, рас­сы­пав­шись широким оже­ре­льем по север­ным склонам Рудных гор, уве­ли­чив ранее полу­чен­ные резуль­таты в десятки и сотни раз! За эти дости­же­ния М. М. Маль­цеву, С. П. Алек­сан­дрову, Р. В. Нифон­тову в 1949 г. были при­сво­ены звания Героев Соци­али­сти­че­ского Труда, а Д. Ф. Зимину, Г. Н. Котель­ни­кову, А. А. Шафра­нову, В. М. Шишову и ряду других работ­ни­ков, осва­и­вав­ших откры­тые место­ро­жде­ния, — звания лау­ре­а­тов Сталин­ской премии первой степени. В мае 1947 г. Сак­сон­ское горное упра­в­ле­ние было пре­об­ра­зо­вано в отде­ле­ние Совет­ского госу­дар­ствен­ного акци­о­нер­ного обще­ства цветной метал­лур­гии «Висмут», а в феврале 1948 г. М. М. Мальцев, упол­но­мо­чен­ный дове­рен­но­стью ГУСИМЗ (Главное упра­в­ле­ние совет­ского иму­ще­ства за гра­ни­цей) при Совмине СССР, под­пи­сал акт сдачи-приемки немец­ких гор­но­руд­ных пред­при­ятий в соб­ствен­ность СССР в счет репа­ра­ций Гер­ма­нии.

Но вер­немся к началу моей тру­до­вой дея­тель­но­сти в этом огром­ном гор­но­руд­ном про­из­вод­стве. В большом про­стор­ном каби­нете, куда мы пришли с началь­ни­ком гео­фи­зи­че­ского отдела В. И. Хол­ми­ным, за Т-образным столом сидел М. М. Мальцев. После корот­кой беседы со мною он спросил у Виктора Ива­но­вича: "Куда мы его?" — "В Берен­штайн, на Объект 7, там у нас пока никого нет, кроме воен­но­слу­жа­щих", — ответил Виктор Ива­но­вич. На сле­ду­ю­щий день я был в Берен­штайне — погра­нич­ном с Чехо­сло­ва­кией городке, часть кото­рого была рас­поло­жена на ее тер­ри­то­рии и назы­ва­лась Вайперт. Дирек­то­ром Объекта в то время был Наум Мар­ко­вич Темкин, в котором я признал руко­во­ди­теля проф­кома на апа­ти­то­вом руднике в г. Киров­ске, где в начале трид­ца­тых годов я учился в школе. Так сходу у нас уста­но­ви­лись добрые отно­ше­ния с вос­по­ми­на­ни­ями о Хибинах, горах Куки­свум­чорр и Юкспор, где добы­вали апатит-нефе­ли­но­вые руды. Обри­со­вался и круг моих задач после первого зна­ком­ства с Объек­том на шахтах и непо­сред­ственно в рудных забоях, по которым меня весьма бойко про­го­няли воен­но­слу­жа­щие. Они прак­ти­че­ски бежали по выра­бот­кам, низко накло­нив­шись, чтобы не уда­риться о какой-либо выступ пород сверху или сбоку. Я понял, что это была про­верка: каков новый началь­ник, сможет ли он так же быстро бегать и лазать по гори­зон­таль­ным и вер­ти­каль­ным выра­бот­кам? Несмо­тря на то, что горные выра­ботки были для меня в новинку — ведь нас в инсти­туте гото­вили в основ­ном на полевые поис­ко­вые работы, экзамен я выдер­жал.

Наши солдаты и офицеры были моей первой опорой в работе. Сразу после победы в Великой Оте­че­ствен­ной войне они были брошены в новый бой, за уран, и раз­вер­нули это сра­же­ние широким фронтом, выпол­няя функции от началь­ни­ков шахт, главных инже­не­ров, геоло­гов, гео­фи­зи­ков до рядовых ради­о­мет­ри­стов-опе­ра­то­ров, кол­лек­то­ров, взрыв­ни­ков и других спе­ци­али­стов. Рабо­тали они пре­красно. У меня с ними уста­но­ви­лись хорошие дру­же­ские отно­ше­ния. Круг задач, теперь уже наших, сво­дился к ради­о­мет­ри­че­скому кон­тролю за про­цес­сом добычи руды, к сокра­ще­нию ее потерь на всех этапах про­из­вод­ства, обес­пе­че­нию исправ­ной аппа­ра­ту­рой шахт и поис­ко­вых эма­на­ци­он­ных работ, орга­ни­за­ции каро­таж­ного отряда, лабо­ра­то­рии, каме­раль­ных работ и многому другому. Надо отметить, что вскоре у меня поя­ви­лись и первые гра­ждан­ские спе­ци­али­сты — жена нашего полит­рука майора Васина, которую я назна­чил заве­ду­ю­щей лабо­ра­то­рией, и жена глав­ного геолога шахты №34 Сергея Игна­тье­вича Егорова, руко­во­див­шая каме­раль­ной группой. Мастер­ской по ремонту гео­фи­зи­че­ской аппа­ра­туры руко­во­дил Миша Тылисов — мой большой помощ­ник из солдат, ранее угнан­ных из нашей страны и при­з­ван­ных в армию при их осво­бо­жде­нии в Гер­ма­нии. Как же они не любили немцев!

Вместе мы ввели коли­че­ствен­ную кали­б­ровку руд­нич­ных ради­о­мет­ров (эта­ло­нов не было!) непо­сред­ственно при их полу­че­нии и спуске в шахты, исполь­зуя для этой цели те же руды, но запа­ян­ные в метал­ли­че­ские трубки. Рас­по­ла­гая датчики на уста­но­в­лен­ных от них рас­сто­я­ниях, ради­о­мет­рист отмечал поло­же­ние стрелки прибора для каждого из сортов руд. Это были про­об­разы будущих ЭМК — экви­ва­лен­т­ных мер кон­цен­тра­ции, которые в даль­нейшем я широко исполь­зо­вал в раз­лич­ных обла­стях ради­о­мет­рии. Для оценки воз­мож­ных потерь руды в отвалах я ввел их гамма-съемку с соста­в­ле­нием планов на мар­к­шейдер­ской основе. К концу года геоло­го­раз­ве­доч­ная партия Объекта, бла­го­даря про­ве­ден­ным реви­зи­он­ным работам и эма­на­ци­он­ной съемке, суще­ственно при­ра­стила запасы урана, обес­пе­чив пер­спек­тивы раз­ви­тия объекта.

По-преж­нему оста­вался острым вопрос обес­пе­че­ния аппа­ра­ту­рой всего ком­плекса ради­о­мет­ри­че­ских работ. На Объек­тах ради­о­метры нас­чи­ты­вались еди­ни­цами, в лучшем случае — десят­ками, а тре­бо­вались сотни и тысячи! На одном из сове­ща­ний у началь­ника геоло­ги­че­ского упра­в­ле­ния Р. В. Нифон­това в при­сут­ствии М. М. Маль­цева геологи и гео­фи­зики приняли решение о про­из­вод­стве аппа­ра­туры непо­сред­ственно силами СГАО «Висмут». В г. Цвиккау, в трид­цати кило­мет­рах к западу от Зигмар-Шенау, был создан Объект 100. Быстрыми темпами на смену оте­че­ствен­ным ПР-5, 6, 7 раз­ра­ба­ты­ва­ется серия «вис­му­тов­ских» ради­о­мет­ров: 1. РЗ — ради­о­метр забойный, с инди­ка­цией гамма-излу­че­ния на слух голов­ными теле­фо­нами; 2. РУ — ради­о­метр уни­вер­саль­ный, с удли­нен­ной гильзой (дат­чи­ком), поз­во­ляв­ший кон­тро­ли­ро­вать шпуры, высокие «потолки» в блоках бла­го­даря теле­ско­пи­че­скому дер­жа­телю датчика, имевший слу­хо­вую и визу­аль­ную инди­ка­цию и ставший на многие годы основ­ным при­бо­ром. Основ­ной вклад в раз­ра­ботку этих и после­ду­ю­щих при­бо­ров внес молодой талан­тли­вый ради­о­кон­струк­тор Ю. И. Иванов. Все раз­ра­ботки этого периода связаны с его именем. Мы на Объек­тах при­ни­мали участие в их испы­та­нии, осво­е­нии и при необ­хо­ди­мо­сти в уточ­не­нии отдель­ных пара­мет­ров сов­местно с Юрием Ива­но­ви­чем, который был посто­ян­ным и заин­те­ре­со­ван­ным пред­стави­те­лем завода на наших Объек­тах. Ради­о­метр РАС раз­ра­бо­тан Л. Ч. Пухаль­ским сов­местно с группой воен­но­слу­жа­щих. За какие-то два-три года гео­фи­зи­че­ская служба «Висмута» была пол­но­стью уком­плек­то­вана необ­хо­ди­мой аппа­ра­ту­рой. Ряд при­бо­ров поста­в­лялся в соц­страны и даже в СССР, где я их встре­чал много лет спустя на наших ура­но­вых пред­при­ятиях.

Вслед за про­воз­гла­ше­нием ГДР встал вопрос о сни­же­нии себе­сто­и­мо­сти добы­ва­е­мого урана. Одной из таких мер было объе­ди­не­ние, укруп­не­ние Объек­тов. Наш Объект в Берен­штайне сое­ди­нили с Объек­том 4 в Анна­берге, и я был назна­чен главным гео­фи­зи­ком этого укруп­нен­ного Объекта 7. Одним из моих друзей был началь­ник ОТИЗ (отдел труда и зар­платы) Джон Вик­то­ро­вич Быстров. Будучи сыном гене­рала МВД, он часто по вос­кре­се­ньям посещал друга своего отца — одного из заме­сти­те­лей М. М. Маль­цева. Каждое такое посе­ще­ние он широко афи­ши­ро­вал у нас в столо­вой. "Анчоусы опять отве­ды­вал у гене­рала — ах, какая пре­лесть", — хва­стался он. Но однажды я встретил Джона в сопро­во­жде­нии стар­шего лейте­нанта Саши Бес­па­лова, тоже моего друга.

— Куда ты его? — спросил я. — За что?

— За анчоусы, — ответил Саша.

Так мы рас­стались с Джоном Вик­то­ро­ви­чем. Больше я его не встре­чал. Как вскоре стало известно, тот заме­сти­тель Маль­цева, у кото­рого Джон ел анчоусы, сбежал на Запад, в аме­ри­кан­скую зону. Впо­след­ствии его достали оттуда наши «длинные руки» и, закру­чен­ного в ковер, вернули обратно, отправив в Москву. Этот случай побега своего заме­сти­теля дорого обо­шелся М. М. Маль­цеву. Как рас­ска­зы­вал много лет спустя его сын В. М. Мальцев, к этому времени уже член-кор­ре­с­пон­дент АН РФ, Михаила Мит­ро­фа­но­вича вскоре после этого про­ис­ше­ствия вызвали к «хозяину». Он при­летел на слу­жеб­ном само­лете в Москву. Дома все пережи­вали: что-то будет завтра? Мать собрала поутру кое-какую поклажу, необ­хо­ди­мую в таких случаях, рас­счи­ты­вая на худшее, и он на машине, подан­ной от Л. П. Берии, отправился к тому на доклад. "Сулейме­нов не мною назна­чен, его направили ко мне по вашему ука­за­нию", — сказал Мальцев. Они пого­во­рили на эту тему еще немного. "Ну ладно, пойдем к «хозяину», — сказал Берия, — он нас ждет. Как он скажет — так и будет". Шагая с трубкой по каби­нету, И. В. Сталин рас­с­про­сил Маль­цева, как идут дела по урану, каковы пер­спек­тивы уве­ли­че­ния добычи. Ответами Маль­цева он, по-види­мому, остался доволен: «Хорошо, поез­жайте обратно, про­дол­жайте свою работу». Но вскоре после воз­вра­ще­ния Маль­цева из Москвы в СГАО «Висмут» прибыл В. Н. Богатов. Поползли слухи, что это будущий пре­емник началь­ника нашей войско­вой части №27304. С тех пор в течение почти года мы видели их только вместе и искренне сочув­ство­вали в душе нашему руко­во­ди­телю и орга­ни­за­тору СГАО, дога­ды­ва­ясь о его замене.

Летом 1951 г. в Анна­берге меня посетили Л. Ч. Пухаль­ский, к этому времени ставший началь­ни­ком гео­фи­зи­че­ского отдела в упра­в­ле­нии СГАО, и П. И. Солон­ков — старший инженер отдела по аппа­ра­туре. Они пред­ло­жили мне долж­ность глав­ного гео­фи­зика на самом крупном в то время Объекте по добыче урана — Объекте 2 в Обер­шлеме. Не без коле­ба­ний я согла­сился: главным гео­фи­зи­ком там работал мой при­я­тель по инсти­туту Петр Лари­о­нов. "Ты обрати вни­ма­ние на малый выход бед­но­фа­брич­ных руд", — сказал мне в напут­ствие Леонид Чесла­вич. Нас роки­ро­вали. Город Обер­шлема до войны был всемирно извест­ным курор­том радо­но­вых вод, кон­цен­тра­ция радона в них пре­вы­шала 20 тыс. эман (2 млн кюри) на литр при фоновой кон­цен­тра­ции всего около одного эмана. Здесь до войны был построен пре­крас­ный ансам­бль «Куро­тель», основу кото­рого соста­в­лял четы­рех­этаж­ный Ш-образный корпус. В несколь­ких кило­мет­рах к западу рас­по­ла­гался Шне­е­берг и при­мерно на таком же рас­сто­я­нии к востоку — Ауэ, гор­но­руд­ные пред­при­ятия Объекта 9, наби­рав­шие к этому времени темпы роста добычи урана, и в первую очередь место­ро­жде­ние Нидер­шлема-Аль­бе­рода, где главным геоло­гом работал мой сокур­с­ник по инсти­туту Альберт Дья­ко­нов. Впо­след­ствии он говорил: «После моего прихода и анализа геоло­ги­че­ской обста­новки на место­ро­жде­нии я раз­вер­нул напра­в­ле­ние горных выра­бо­ток на девя­но­сто гра­ду­сов, и пошел большой уран».

Работая в СГАО «Висмут», мы не только обес­пе­чили раз­ви­ва­ю­щу­юся атомную про­мыш­лен­ность страны сырьем, давая львиную (до пяти­де­сяти про­цен­тов) долю урана, когда оте­че­ствен­ная гор­но­до­бы­ва­ю­щая ура­но­вая отрасль еще только наби­рала силы, но были готовы выпол­нить другие задачи в этом напра­в­ле­нии. Мы с чув­ством выпол­нен­ного долга, с досто­ин­ством и бла­го­дар­но­стью к немец­кому народу поки­дали Гер­ман­скую Демо­кра­ти­че­скую Рес­пу­б­лику. В памяти остались заме­ча­тель­ные люди. Помимо упо­мя­ну­тых выше, это главные гео­фи­зики шах­то­у­пра­в­ле­ний — Ю. И. Бул­га­ков, И. Г. Жувагин, И. Г. Зотов, А. Г. Куз­не­цов, А. И. Смелов, A. M. Сорокин и многие, многие другие, с кото­рыми мне дове­лось вершить эти большие дела!