Кадочников Владимир Дмитриевич

Кипучая жизнь УЭМЗ

На Ураль­ском элек­тро­ме­ха­ни­че­ском заводе я ока­зался совер­шенно слу­чайно. После окон­ча­ния инсти­тута в 1965 г. (а учились мы по системе Хрущева: полтора года сов­ме­щали работу с учебой) меня рас­пре­де­лили на Ниж­нета­гиль­ский метал­лур­ги­че­ский ком­би­нат. В инсти­туте я активно зани­мался спортом, играл в первой команде сборной УПИ по ручному мячу и был заме­сти­те­лем пред­се­да­теля спорт­клуба. Когда я пришел к пред­се­да­телю клуба сни­маться с учета, он опешил: «Подожди, Володя, ты куда? В этом году сту­ден­че­ские игры. Если ты оста­ешься в составе команды, то это минимум 6-7 мячей в ворота против­ника». Пред­се­да­тель клуба тут же позво­нил кад­ро­вику: «Этот товарищ нужен нам здесь, в Свер­д­лов­ске».

Так я остался в Свер­д­лов­ске, а работу нашел на УЭМЗ (тогда завод назы­вался «Три тройки»).

Меня инте­ре­со­вали вопросы жилья — я женился. Я слышал, что на УЭМЗ строят жилье, создают хорошие условия для работы. Кроме того, там была непло­хая ган­д­боль­ная команда.

В отделе кадров со мной и раз­го­ва­ри­вать не стали: «Инже­неры нам не нужны». Но в этот же день я встретил Вадима Геор­ги­е­вича Смолина (он работал в 14-м цехе). Я знал Смолина как спорт­смена и тренера. С его помощью я и попал на УЭМЗ.

Мне пред­ло­жили пойти в отдел глав­ного тех­нолога тех­ноло­гом-литей­щи­ком. Работа мне понрави­лась: литье под дав­ле­нием, это инте­ресно и очень ответ­ственно. Играл в гандбол. В прин­ципе, все у меня скла­ды­ва­лось нор­мально.

И тут на моем пути встретился Л. А. Коренев, который был ком­со­моль­ским секрета­рем еще в сту­ден­че­ские годы. Он стал поти­хоньку затас­ки­вать меня в ком­со­моль­ские дела. В итоге через два года на завод­ской кон­фе­рен­ции меня избрали секрета­рем коми­тета ВЛКСМ завода.

Теперь мне при­хо­ди­лось чаще общаться с людьми, встре­чаться с руко­вод­ством. Я слышал, что дирек­тор УЭМЗ Соло­вьев очень тре­бо­ва­тель­ный, суровый. Бла­го­даря ему на заводе был порядок, высокая дис­ци­плина. Дирек­тора глубоко уважали.

Когда меня избрали секрета­рем, Соло­вьев меня при­гла­сил — позна­ко­миться, обго­во­рить планы. Я честно сказал ему: «Алек­сандр Алек­се­е­вич, я никогда не мечтал выбиться в лидеры. Я спортом зани­ма­юсь, это мне нравится». Он ответил: «Руко­во­ди­тели тебя хвалят. Думаю, справишься».

Ну, значит, судьба такая.

Тогда на УЭМЗ было около тысячи ком­со­моль­цев. После завода Элек­тро­ав­то­ма­тики это была вторая по чис­лен­но­сти ком­со­моль­ская орга­ни­за­ция.

Секретарь коми­тета ком­со­мола завода — долж­ность осво­бо­жден­ная, оклад 132 рубля. Когда я был инже­не­ром, получал больше двухсот рублей. Сто рублей разницы — большая потеря для семьи (моя жена еще училась на послед­нем курсе инсти­тута). Узнав об этом, Соло­вьев сказал: «Будем ком­пен­си­ро­вать. Умереть не дадим».

Те годы были очень инте­рес­ными. На заводе подо­брался сильный кол­лек­тив, тру­до­вые семейные дина­стии.

Каждый год мы ездили на наши мини­стер­ские сорев­но­ва­ния — на пер­вен­ство Цен­траль­ного Совета. Но тут суще­ство­вала про­блема. Соло­вьев был не в восторге от спор­тив­ного рвения, потому что считал: наша главная задача — вка­лы­вать, а не мячи бросать. То одного спорт­смена началь­ник цеха не отпус­кает, то другого. Но в даль­нейшем все эти вопросы мы утрясли. Я уже стал чело­ве­ком в какой-то мере извест­ным (все-таки руко­во­ди­тель моло­деж­ного кол­лек­тива), умел дого­ва­ри­ваться с началь­ни­ками цехов. А уж если началь­ники цехов дали добро, то пред­се­да­тель проф­кома Михаил Кузьмич Овцын без всяких вопро­сов под­пи­сы­вал наши коман­ди­ро­воч­ные доку­менты.

У нас были хорошие спорт­смены — стрелки, волейбо­ли­сты. У ган­д­бо­ли­стов была непло­хая команда. Мы всегда попа­дали в тройку при­зе­ров.

В 1966 г. мы обы­грали команду масте­ров МИФИ и вышли в финал. Через неделю надо играть дальше. Тренер В. Г. Смолин звонит Михаилу Кузь­мичу и просит про­д­лить нашу коман­ди­ровку. Овцын пишет в ответ: коман­ди­ровка про­д­лена, деньги отпра­в­лены, полу­чайте и играйте.

На радо­стях мы немножко рас­сла­би­лись, в финале про­и­грали команде МИФИ и ока­зались вторыми. Но Соло­вьеву об этом докла­ды­вать не стали. Когда победа — он нас при­вет­ство­вал. А если нет — так мы и не рас­ска­зы­вали. Об этом дирек­тору лучше не знать, у него много других забот.

Были у нас про­блемы с военно-патри­оти­че­ским вос­пита­нием. С нашего завода ребят в армию не брали. Более 1000 человек не про­хо­дили военную под­го­товку. А тут как раз вышло поста­но­в­ле­ние Прави­тель­ства об обя­за­тель­ной воин­ской обя­зан­но­сти. У всех должна быть началь­ная военная под­го­товка.

Что делать? Как быть?

Мы посто­янно кон­так­ти­ро­вали с Лео­ни­дом Алек­се­е­ви­чем Коре­не­вым. Он уже стал помощ­ни­ком дирек­тора по кадрам. Он был на 8 лет старше меня, армию прошел, у него имелось два высших обра­зо­ва­ния. Мы с ним посо­вето­вались и решили: надо свя­заться с Еланью. С моло­дыми ребя­тами из воен­ного округа я был знаком по ком­со­моль­ской работе. И пио­нер­ский лагерь у нас рядом с Еланью.

Соло­вьев вызвал нас с Коре­не­вым: «Необ­хо­димо соз­да­вать военно-учебный пункт и лагер­ные сборы. Езжайте в Елань. Пытайтесь дого­во­риться». Вся орга­ни­за­ция ложи­лась на ком­со­мол и пар­тийный комитет завода. Дирек­тору и без этого хлопот хватало.

И вот пио­нер­ская смена закан­чи­ва­ется, мы заез­жаем сразу после ребяти­шек в лагерь. В августе 1968 г. мы завозим первую смену, весь коман­д­ный состав. Коман­ди­ром был пол­ков­ник Малютин из первого отдела. Наши ком­со­мольцы, которые отслу­жили в армии, — В. Хмелев, В. Самарин, Ю. Ершов — были коман­ди­рами взводов. Всё как поло­жено. Поехали в Елань, в штаб, пред­стави­лись. Объ­яс­нили: вот такая задача нам поста­в­лена. Мы не просто за спасибо, мы готовы вам помо­гать на шефских началах, у нас есть хорошая стро­и­тель­ная орга­ни­за­ция. Мы в долгу не оста­немся. Вы только дайте нам воз­мож­ность на ваших поли­го­нах пройти началь­ную военную под­го­товку.

Наби­рать людей на лагер­ные сборы было сложно. Многие отка­зы­вались: «За свои деньги я не поеду». И тогда завод принял решение: содер­жать всех на сред­ства УЭМЗ.

А тут как раз — события в Чехо­сло­ва­кии. Утром узнали — на машину и в лагерь. Успели к постро­е­нию. Наши хлопцы стоят. И Малютин им: «Мужики, а если что слу­чится? Если пона­до­бится участие?». Мужики отве­чают: «Мы готовы прийти на помощь брат­скому народу».

Вроде все жили в теп­лич­ных усло­виях — и тем не менее, очень ответ­ственно отне­слись к этой задаче.

Сборы прошли успешно. Первые 100 человек мы под­го­то­вили. После этого орга­ни­зо­вали курсы в подвале Дворца куль­туры. В зимний период мы делали по два выпуска. А летом — лагеря. Мы с Коре­не­вым прак­ти­че­ски каждую неделю туда ездили.

Второй год военных сборов прошел на подъеме: многие стали про­ситься в лагеря по второму разу. Понрави­лось: с утра — тактика, устав­ные дела, а после обеда — спор­тив­ные меро­при­ятия: футбол, волейбол между взво­дами.

В городе между тем завя­за­лось сорев­но­ва­ние между коми­тетами ком­со­мола — кто лучше орга­ни­зо­вал началь­ную военную под­го­товку. Мы сорев­но­вались с заводом имени Кали­нина и были претен­ден­тами на победу. По заданию, в меро­при­ятиях тре­бо­ва­лось участие 100-120 человек. А у нас трех человек не хватило. Я честно написал в отчете все как есть. Но секретарь коми­тета ком­со­мола завода имени Кали­нина, видимо, ока­зался похит­рее. Ну, и при­су­дили нам второе место. Соло­вьев, кото­рому я доложил о резуль­тате, про­из­нес лишь одну фразу: «Чест­ность-то не везде спасает, ока­зы­ва­ется».

В эти же годы по всей стране про­хо­дили про­фес­си­о­наль­ные кон­курсы «Мастер — Золотые руки». Мы еже­годно про­во­дили такие кон­курсы. Сначала в них участ­во­вали токари и фре­зе­ров­щики, потом под­клю­чи­лись мон­таж­ники и слесари-сбор­щики.

Ини­ци­а­тива этих сорев­но­ва­ний исхо­дила от коми­тета ком­со­мола, а Соло­вьев нас под­дер­жи­вал. Для ребят это был большой стимул: тому, кто занимал первое место, при­сва­и­вался оче­ред­ной разряд, вру­ча­лась неболь­шая премия и ценный подарок. Бла­го­даря этим кон­кур­сам неко­то­рые рабочие в корот­кий срок выросли на три разряда.

Однажды нас с Коре­не­вым при­гла­сили в Обнинск на сове­ща­ние по тру­до­вым дина­стиям и кон­курсу «Мастер — Золотые руки». Сове­ща­ние про­во­дил наш министр Ефим Пав­ло­вич Слав­ский. Ока­за­лось, что в Сред­маше опе­ре­дили ком­со­мол — еще раньше стали орга­ни­зо­вы­вать ана­ло­гич­ные состя­за­ния. «Давайте обме­ня­емся мне­ни­ями, — говорит Слав­ский. — Рас­ска­жите, где хорошо ведется работа с тру­до­выми дина­сти­ями. Под­клю­чайтесь, кто еще не рабо­тает, пере­ни­майте опыт».

Вслед за ним слово взял член ЦК ВЛКСМ Борис Нико­ла­е­вич Пасту­хов: «Дорогой Ефим Пав­ло­вич! Все мы знаем, что Средмаш — сильная орга­ни­за­ция. У вас много начи­на­ний. Цен­траль­ный комитет ком­со­мола принял решение награ­дить лично вас высшей награ­дой ком­со­мола».

Слав­ский любил поя­виться не в гене­раль­ской форме, а запро­сто, в три­ко­таж­ной вязаной кофте, в рубашке без гал­стука. Выходит он на трибуну и говорит: «Дорогой Борис Нико­ла­е­вич, спасибо, мне приятна эта награда. У меня много наград, но награда от ком­со­мола у меня первая, — навер­ное, потому, что я никогда ком­со­моль­цем не был». В зале — дружный смех. А Слав­ский про­дол­жает: «Я сразу вступил в партию, еще в конной армии Буден­ного. А сейчас отмечаю три события: 50 лет в партии, 20 лет в атомной отрасли и 70 лет со дня рожде­ния».

Ефим Пав­ло­вич Слав­ский был уни­каль­ным чело­ве­ком. Нам повезло, что мы рабо­тали с таким руко­во­ди­те­лем.

Очень важным и ответ­ствен­ным делом ком­со­мола была орга­ни­за­ция стро­и­тель­ных работ. Дворец куль­туры, стадион и спорт­зал строили методом народ­ной стройки. В то время было запре­щено стро­и­тель­ство куль­тур­ных объек­тов. Но поскольку у завода деньги были, то мы и жилье строили, и школы. Школы 43 и 130 постро­ены на завод­ские деньги.

Надо отдать должное Соло­вьеву, он доби­вался раз­ре­ше­ния прави­тель­ства строить за счет средств соц­куль­т­быта. Ни прави­тель­ство, ни мини­стер­ство не давало нам ни рубля.

Каждое поме­ще­ние было закреп­лено за каким-то цехом. Был соста­в­лен график стро­и­тель­ных работ, в него вклю­чались все под­раз­де­ле­ния. У нас был началь­ник штаба, нео­фи­ци­ально его осво­бо­ждали от работы. Он согла­со­вы­вал со стро­и­те­лями график действий.

Я участ­во­вал в опе­ра­тив­ках, которые про­во­дил Соло­вьев. Несмо­тря на свою заня­то­сть, стро­и­тель­ство он держал под при­сталь­ным кон­тро­лем. Он всегда очень жестко работал с началь­ни­ком СМУ-3 А. А. Стам­буль­чи­ком. На неделю вперед все было рас­пи­сано, что нужно сделать стро­и­те­лям. Если не выпол­нено — отвечай, почему не выпол­нено. В резуль­тате работа была сла­жен­ной.

Выйдя из ком­со­моль­ского воз­ра­ста, я три года про­ра­бо­тал началь­ни­ком бюро в метал­лур­ги­че­ском отделе у Б. М. Лиси­хина, затем был его замом.

В 1975 г. меня реко­мен­до­вали в партком. До этого секрета­рем парт­кома был Георгий Пав­ло­вич Хру­сталь­ков — ветеран войны, человек уже в воз­ра­сте.

Все пони­мали, что партком — не лакомый кусочек: кру­титься при­хо­ди­лось и день, и ночь, к восьми часам при­хо­дили на работу, раньше 9-10 вечера домой не воз­вра­щались.

Ну, партком — махина, в орга­ни­за­ции 900 ком­му­ни­стов. Задачи непро­стые: иде­оло­ги­че­ские вопросы, помощь селу, вза­и­мо­от­но­ше­ния с город­скими вла­стями. Эти заботы ложи­лись на наши плечи. Вскоре чис­лен­ность ком­му­ни­стов пере­валила за тысячу, и мы полу­чили права райкома — право приема в партию и три единицы осво­бо­жден­ных работ­ни­ков.

Работая в парт­коме, я ближе позна­ко­мился с Соло­вье­вым. Это был руко­во­ди­тель очень сдер­жан­ный: он никогда не шумел, не кричал, спо­койно и очень вни­ма­тельно выслу­ши­вал собе­сед­ника и потом давал правиль­ную, трезвую оценку.

С Алек­сан­дром Алек­се­е­ви­чем и рабо­тать было хорошо, и отды­хать очень инте­ресно. Помню, втроем летим из Москвы: Соло­вьев, Овцын и я. А уже выпал снежок, октябрь. Садимся в машину: дирек­тор, как всегда, впереди, мы сзади. Соло­вьев спра­ши­вает шофера Тока­рева: «Виктор Нико­ла­е­вич, ну как дела, чем зани­мался?». Тот отве­чает: «Вчера съездил за грибами». «Как — за грибами?!».

А надо сказать, что Соло­вьев был великий рыбак и заядлый грибник. И еще одно у него было хобби: как только чагу в лесу увидит, тут же ее срезает. Потом отдает в 40-й цех, там ее обра­ба­ты­вают, сушат и точат из нее изделия под яшму Поэтому Соло­вьев, услышав про грибы, сразу решил: «Завтра едем». А у нас назав­тра — засе­да­ние парт­кома. Я говорю: «Нет, друзья, завтра ничего не выйдет». Вижу, они при­у­ныли. Мол­ча­ние длилось минут пять. Потом Алек­сандр Алек­се­е­вич говорит: «Вла­димир Дмит­ри­е­вич, а у нас парт­кома в рабочее время не бывает?». «Нет, обычно мы в 16-15 начи­наем», — говорю. «Так мы с Кузь­ми­чом до этого времени пять раз успеем», — говорит Соло­вьев.

В четверг я пришел в партком, гото­в­люсь к засе­да­нию. Ближе к четырем начинаю вол­но­ваться: приедут — не приедут? Кворума не будет — не имеем права при­ни­мать решения. Собрались члены парт­кома — двоих нет. Я молчу, не рас­ска­зы­ваю, где они. «Где Кузьмич-то? — пере­го­ва­ри­ва­ются това­рищи. — Да и Соло­вьева нету».

За пять минут до начала дверь откры­ва­ется, оба входят. Соло­вьев обычно при гал­стуке, костюм оту­тю­жен. Да и Овцын тоже никогда нарас­пашку не ходил. А тут — Алек­сандр Алек­се­е­вич в каком-то старом пиджаке, в черной водо­лазке. И Кузьмич при­мерно в таком же наряде.

Ну, кворум есть, можно начи­нать. Пока идет чей-то доклад, я посылаю Соло­вьеву записку: «Ну и как?». Он пишет: «2 в». Понимаю: 2 ведра рыжиков. А рыжики-то вкусная такая штука!

После засе­да­ния спра­ши­ваю: «Завтра меня в само­волку отпус­ка­ете?». Съездил и я, место нашел, ведерка полтора гри­боч­ков набрал. Из-под снега, но их хорошо было видно.

Алек­сандр Алек­се­е­вич был не прочь пои­грать в бильярд, но очень не любил про­и­гры­вать — начинал нерв­ни­чать. Лучше всех у нас играл Игорь Орехин. И он, хит­ро­ван такой, неза­метно делал так, чтобы Соло­вьев всегда выи­гры­вал. Орехин — кон­тро­ли­ру­ю­щая орга­ни­за­ция, он в любое время мог закрыть про­из­вод­ство как началь­ник пожар­ной части. Но у Соло­вьева с ним всегда были отлич­ные отно­ше­ния.

Нам при­хо­ди­лось при­ни­мать много гостей (даже мини­стра обороны Усти­нова при­ни­мали), но эти расходы мы никогда не покры­вали из завод­ской казны. Алек­сандр Алек­се­е­вич не поз­во­лял этого делать.

Запо­мнился и такой случай. Нас с Соло­вье­вым при­гла­сили в обком. Сооб­щают: бюро обкома приняло решение строить дорогу Саров — Свер­д­ловск (350 км) методом народ­ной стройки. Всё с нуля.

Мы посмо­трели карту. Каждому району города Свер­д­лов­ска отво­дился опре­де­лен­ный участок дороги для стро­и­тель­ства. Алек­сандр Алек­се­е­вич, как всегда, посето­вал: при­дется людей отвле­кать, вкла­ды­вать ресурсы. Но надо, решение принято.

Первый секретарь обкома Е. П. Сте­па­нов собрал дирек­то­ров, повез пока­зать участок, а там тайга непро­лазная. И вот тут очень хорошо про­я­вился хозяйствен­ный опыт Соло­вьева. Он с ходу сори­ен­ти­ро­вался: «Давайте, мы валим лес — и на этом закан­чи­ваем. Зем­ля­ными рабо­тами уже не зани­ма­емся».

Силами гра­ждан­ской обороны мы в крат­чайшие сроки весь лес срубили — и на этом эпопея Ураль­ского элек­тро­ме­ха­ни­че­ского там закон­чи­лась. А дорогу эту строили ещё лет пят­на­дцать. Условия были тяже­лейшие. Зато районы полу­чили от этого очень много, каждый создал свой участок дороги.

Дальше судьба сло­жи­лась так, что я ушел сначала секрета­рем в райком, потом первым секрета­рем в горком КПСС. Был членом ЦК КПСС, депу­та­том Вер­хов­ного Совета, депу­та­том Госу­дар­ствен­ной думы тре­тьего созыва.

При­хо­ди­лось общаться с Соло­вье­вым уже на другом уровне. Было немало пору­че­ний — от сель­ских дел до помощи при стро­и­тель­стве, и все вопросы дирек­тор решал быстро и дело­вито.