Хазанов Герман Ефимович

Страна стране рознь

После окон­ча­ния желез­но­до­рож­ного тех­ни­кума я работал на ремонте путе­вого хозяйства в Куз­бассе. В это время агита­ци­он­ная бригада из Том­ского поли­тех­ни­че­ского инсти­тута наби­рала на местах аби­ту­ри­ен­тов для физико-тех­ни­че­ского факуль­тета. Атомной отрасли срочно тре­бо­вались кадры. Нужно было в сжатые сроки гото­вить моло­дежь для вновь и вновь откры­ва­ю­щихся напра­в­ле­ний.

Команда ТПИ была столь крас­но­ре­чива, что смогла убедить очень много народу. Тут же орга­ни­зо­вали выезд­ную сессию. Решил попро­бо­вать и я. Экза­мены сдал успешно и из глав­ного меха­ника «пере­квали­фи­ци­ро­вался» в сту­дента — буду­щего инже­нера-атом­щика.

Деканом физтеха был Петр Лапин, выда­ю­ща­яся лич­ность, прин­ци­пи­аль­ный человек, сильный научный деятель. При­шедший в пре­по­да­ва­ние с реаль­ного про­из­вод­ства, он пре­красно владел ситу­а­цией, знал потреб­но­сти. Для своих подо­печ­ных был отлич­ным настав­ни­ком. Как писал Михаил Лер­мон­тов: «Слуга царю, отец сол­да­там…». Сту­денты хотели быть похо­жими на своего декана.

Первым моим местом работы стал Алма-Атин­ский инсти­тут высоких энергий Ака­демии наук СССР. Местные жители назы­вали его Кос­мо­стан­цией. Мне пору­чили закры­тое «от посто­рон­них глаз и ушей» напра­в­ле­ние, которое только начи­нали осва­и­вать, — изго­то­в­ле­ние ядерных теп­ло­вы­де­ля­ю­щих эле­мен­тов прямого пре­об­ра­зо­ва­ния теп­ло­вой энергии в элек­три­че­скую. Сейчас они исполь­зу­ются в мало­га­ба­рит­ных косми­че­ских аппа­ра­тах.

Мы облу­чали точно такие же таблетки, какие исполь­зуют в твэлах про­мыш­лен­ных реак­то­ров. Только их актив­ность была намного меньше. Потом из них на спе­ци­аль­ных стендах ядер­ного реак­тора (отно­си­тельно неболь­шом обо­ру­до­ва­нии, поме­щав­шемся в неболь­шой комнате) учились полу­чать теп­ло­вую энергию и напря­мую пре­об­ра­зо­вы­вать в элек­три­че­скую.

В 1975 году я с семьей уехал на стро­и­тель­ство Смо­лен­ской АЭС. Я начинал тру­до­вой путь на новом месте в совер­шенно незна­ко­мой для меня сфере дея­тель­но­сти. При­хо­ди­лось ком­плек­то­вать первый энер­го­блок. Работал я в отделе обо­ру­до­ва­ния под руко­вод­ством очень опыт­ного и квали­фи­ци­ро­ван­ного спе­ци­али­ста Андрея Куроч­кина. Был старшим инже­не­ром группы ком­плек­та­ции нестан­дарт­ного обо­ру­до­ва­ния, позже воз­главил ее. Супруга Людмила при­сту­пила к соз­да­нию диа­гно­сти­че­ской лабо­ра­то­рии в медико-санитар­ной части Дес­но­гор­ска, была ее первой заве­ду­ю­щей. Через несколько лет, когда все было орга­ни­зо­вано, она при­со­е­ди­ни­лась к кол­лек­тиву атомной станции, устро­и­лась лабо­ран­том в хими­че­ский цех.

Зона моей ответ­ствен­но­сти посте­пенно перешла в более при­выч­ное в про­фес­си­о­наль­ном смысле русло. Став старшим инже­не­ром отдела ядерной безо­пас­но­сти, я кон­тро­ли­ро­вал гер­метич­ность оболо­чек теп­ло­вы­де­ля­ю­щих сборок (ТВС). Серьез­ное дело, есть учесть, что раз­гер­мети­за­ция грозит повы­ше­нием ради­а­ци­он­ной актив­но­сти контура мно­го­крат­ной при­ну­ди­тель­ной цир­ку­ля­ции, а значит, и ухудше­нием ради­а­ци­он­ной обста­новки. Нужно было с помощью спе­ци­аль­ного обо­ру­до­ва­ния обна­ру­жи­вать про­блему на самой ранней стадии. На заводе в Элек­тро­стали, где выпус­кают ТВС, брак иногда слу­чался.

Вообще отдел ядерной безо­пас­но­сти как только не назы­вают: и "серые кар­ди­налы", и "теневое прави­тель­ство". Кол­лек­тив этого под­раз­де­ле­ния пла­ни­рует пере­грузки, выпол­няет гра­ду­и­ровку дат­чи­ков энер­го­вы­де­ле­ния, кон­тро­ли­рует состо­я­ние гра­фи­то­вой кладки, каналь­ной части реак­тора. Все, что видит ВИУР на панелях БЩУ, — наша работа и ответ­ствен­ность. Если сильный ОЯБ, значит, на атомной станции все спо­койны. Поэтому у нас не может быть слу­чайных людей, только про­фес­си­о­налы, вни­ма­тель­ные, тол­ко­вые спе­ци­али­сты. Руко­во­ди­тели были с большим опытом за плечами: Павел Коро­тов­ских приехал с Бело­яр­ской АЭС, Леонид Зинаков раньше тру­дился на стро­и­тель­стве атомных под­вод­ных лодок в Севе­ро­двин­ске.

Я свою дея­тель­ность в отделе ядерной безо­пас­но­сти окончил началь­ни­ком лабо­ра­то­рии. Потом еще несколько лет работал в учебно-тре­ни­ро­воч­ном под­раз­де­ле­нии. Экс­тре­маль­ная ситу­а­ция сло­жи­лась однажды на первом энер­го­блоке. Это было в 80-х. После ремонта и про­мывки несколько ТВС закли­нили из-за попа­да­ния метал­ли­че­ской стружки. Зазор между теп­ло­вы­де­ля­ю­щей сборкой и каналом очень неболь­шой, и извлечь посто­рон­ние пред­меты чрез­вы­чайно трудно. Конечно, до разрыва дело не дошло, но пому­чи­лись изрядно, попо­тели. Блок оста­но­вили и, пока не устра­нили про­блему, не поки­дали рабочих мест ни днем, ни ночью. Каждые сутки простоя — минус 24 млн кВт часов элек­тро­энер­гии. Сами пони­ма­ете, такое никогда не при­вет­ству­ется.

Энер­гети­че­ский пуск первого энер­го­блока Смо­лен­ской АЭС при­шелся на декабрь, был при­у­ро­чен к про­фес­си­о­наль­ному празд­нику — Дню энер­гетика. До этого, есте­ственно, элек­три­че­ства и тепла на соб­ствен­ные нужды не было. Холод. Замер­зали. В один из дней старший началь­ник смены станции Дмитрий Кривой в журнале рас­по­ря­же­ний на блочном щите написал, обра­ща­ясь к опе­ра­тив­ному пер­со­налу по фами­лиям: «Полу­чить валенки». Теперь такое даже пред­ставить сложно.

Страна стране рознь. В России — холод­ный климат. В такой ситу­а­ции нет ничего надеж­нее АЭС, ничто не заменит атомные энер­го­ге­не­ри­ру­ю­щие мощ­но­сти. Им не страшны самые суровые морозы, любые при­род­ные ката­клизмы. Атомные станции спо­собны обес­пе­чить элек­три­че­ством целые регионы при любых усло­виях.

Доста­точно вспо­мнить случай, как Ленин­град­ская АЭС спасла от замер­за­ния север­ную столицу. Тем­пе­ра­тура воздуха в ту зиму пони­зи­лась до — 40 С. Теп­ло­вые станции ава­рийно оста­на­в­ли­вались — замер­зали котлы, топ­ли­во­по­дача. Как след­ствие — в квар­ти­рах, школах, поли­кли­ни­ках, учре­жде­ниях остыли батареи. Люди стали вклю­чать все­воз­мож­ные элек­тро­при­боры: плитки, утюги, лам­почки. Из-за пере­грузки «вылетали» под­стан­ции. Нача­лась мас­со­вая эва­ку­а­ция насе­ле­ния. Если бы Ленин­град­ская АЭС не взяла всю элек­три­че­скую нагрузку на себя, трудно пред­ставить, чем это могло закон­читься.

Еще один пример. АЭС в Иране, которую достра­и­вала Россия, не постра­дала от зем­ле­т­ря­се­ния большой раз­ру­ши­тель­ной силы, а ведь эпи­центр был в 70 кило­мет­рах. Кстати, зем­ле­т­ря­се­ние в Спитаке тоже никак не пов­ли­яло на нор­маль­ную экс­плу­а­та­цию Армян­ской АЭС.

Думаю, у нашей страны аль­тер­на­тивы нет. На долю АЭС должно при­хо­диться не менее 20% общего про­из­вод­ства элек­тро­энер­гии. Хотя в неко­то­рых странах этот процент зна­чи­тельно выше. Во Франции — 70%.

Раз­ви­тию отрасли не поме­шает ничего, кроме недо­статка финан­сов. Стро­и­тель­ство одного энер­го­блока требует 5 млрд. И пока Росатом не в силах строить без помощи госу­дар­ства. Срок оку­па­е­мо­сти — до 15 лет. К тому же упали цены на нефть. А теп­ло­вой блок-мил­ли­он­ник можно постро­ить за год-два. Так что эко­но­ми­че­ская соста­в­ля­ю­щая имеет очень большой вес, и осо­бенно в период спада про­мыш­лен­но­сти.