Карьера зависела от личных способностей
В отрасль я пришел в 1963 году, когда готовил дипломную работу на кафедре сварки в МГТУ им. Н. Э. Баумана. Тогда к нам в институт пришел представитель НИКИМТ и рассказал о работе. В то время НИКИМТ был головным институтом Министерства, где только в отделе сварки работало 437 человек. В НИКИМТ охотно шли выпускники лучших технических вузов страны: Станкина, МАТИ. С моего выпуска и кафедры в НИКИМТ пришло четыре специалиста.
Меня — вчерашнего выпускника — сразу подключили к совместному проекту с чехословацкими специалистами. Это был комплексный и масштабный проект. Мы создавали технологию сварки тяжеловодного бака атомной станции. В нашей лаборатории все было очень просто, не было формальностей, к любому специалисту можно было подойти, получить консультацию, совет. Наши отношения выстраивались на взаимоуважении, отрасль в целом пронизывал высочайший профессионализм. Я часто бывал в Министерстве на технических совещаниях, даже выступал у министра на коллегии по вопросу реакторов РБМК.
Такая работа за два-три года формировала крепкого специалиста, который уже мог выезжать в командировки, вести самостоятельный участок работы. Карьера в Минсредмаше полностью зависела от личных способностей и талантов. Вчерашние выпускники за те же два-три года проходили путь от инженеров до руководителей лаборатории. Всё, конечно, зависело от человека, от работы, в которой он участвовал, но, в общем, в Министерстве специалисты «ковались» быстро. Здесь активно работал НТС, где рассматривались все проекты института. Это были настоящие живые обсуждения, проходящие в весьма «боевом» режиме. За время работы мне посчастливилось познакомиться с умнейшими людьми, принять участие в разных конференциях. Я был очевидцем пуска Ленинградской АЭС, где наш институт осуществлял пусконаладочные работы, и выступал перед главами Министерства. Это была молодая и стремительная отрасль!
С коллегами мы проводили время не только на работе, очень активно развивались спорт и культура. Большое значение имел и соревновательный момент: грамоты и благодарности, доска почета, районная аллея славы. Грамоты от Министерства ценились особенно высоко. И конечно, правительственные награды. Институт работал по очень важным проблемам, и многие наши проекты имели государственную значимость. В нашем институте были обладатели государственных премий, министерских наград. Не думаю, что мы — работники Минсредмаша — как-то выделялись в поведении или в разговоре. Специальный сленг или особые словечки мы использовали только в профессиональной среде.
Практически все наши работы были засекречены. Мы не делали вооружение, но вопрос касался технического обеспечения деятельности отрасли.
НИКИМТ активно участвовал в спортивной жизни Минсредмаша. У нас была очень сильная волейбольная команда, которая тренировалась почти каждый день после работы. Наши футболисты занимали призовые места. Институт объединял молодых, талантливых и активных людей, здесь активно образовывались семьи, свадьбы играли вместе с коллективом. Мы сами построили дворец культуры с залом на 400 человек. Вместе встречали Новый год, готовили концертные номера для сотрудников и их семей. Существовала и своя газета. Ходили многочисленные шутки в стиле «математического» юмора, например: «Работу, которую один человек делает за час, двое сделают за два часа».
А еще вспоминается такой случай. Я вернулся из отпуска. А в 60-70 годах в мире бушевала эпидемия холеры, и здесь ее, конечно, тоже боялись. И вот возвращаюсь я в институт, а мне: «Где отдыхал? Что делал? Без справки от инфекциониста к работе не допустим!». Пришлось ехать в поликлинику. Но и там мне сказали, что просто так справку не дадут, будут класть в диспансер на 10 дней. Как я сопротивлялся, ругался! Дошел до главврача, но и он не согласился пойти мне на уступку. Я, тогда мальчишка еще, решил схитрить: «Поеду в инфекционный диспансер только в «скорой» с мигалками». А врач возьми и согласись. Вот так меня и еще нескольких коллег и провезли через всю Москву с сиренами. Но и на этом история не закончилась. Лежим мы в министерском госпитале, а он глухим забором обнесен. И местные мальчишки, видимо, решили, что так «прятать» могут только психически нездоровых людей. И очень дразнили пациентов. Ладно, нас — салаг, но когда «психами» называли академиков и докторов наук, хотелось накостылять этим хулиганам, как следует. Но забор был слишком высоким.