Гордость за дело для страны!
Я родился в 1949 году в станице Нефтяная Апшеронского района Краснодарского края и с детства знал, что профессии нефтяника, буровика — это уважаемые профессии, которыми гордится наша страна. И поэтому после окончания 9 классов вопроса, куда поступать учиться дальше, кроме как в Хадыженский нефтяной техникум, не было.
Пройдя без особого труда конкурс в 3 человека на место, я был принят на факультет нефтяных и газовых скважин. Однако после первого года учебы я получил повестку из военкомата и был призван в ряды Советской Армии в группу советских войск в Германии. Служить пришлось в провинции Тюрингия недалеко от г. Веймара. Рядом находился бывший концентрационный лагерь фашистской Германии, мемориальный комплекс «Бухенвальд». Поле для тактических занятий нашего пехотного полка находилось недалеко от этого лагеря, и я каждый день мог видеть Бухенвальдскую башню, сооруженную родными замученных в лагере узников, купол которой в солнечный день сиял «золотым частоколом».
Во время службы в в/ч 58947 мы, солдаты, частенько покидали расположение части, заходили вместе с многочисленными туристами на мемориал, и я изучил территорию Бухенвальда почти досконально. На воротах с внутренней стороны на немецком языке туристов встречала сохраненная надпись «Каждому свое». Конечно, там уже не было многочисленных бараков, оставлены были только их фундаменты, но был сохранен крематорий, где сжигались трупы замученных узников. Из рассказов экскурсоводов мы узнали о творимых фашистами в лагере зверствах над людьми. Через этот лагерь прошло более 260 тысяч заключенных. Это были евреи, цыгане, славяне, жители почти всех стран Европы, «недочеловеки» согласно арийской расовой теории фашистов. Там были расстреляны 80000 пленных красноармейцев, отказавшихся работать на немецких заводах. Этот лагерь был местом для медицинских экспериментов фашистских врачей, где в специальных бараках немецкий медперсонал работал с так называемым «человеческим материалом». Узники заражались различными болезнями и умирали мучительной смертью. Не хочется писать обо всех зверствах, о которых мы узнали, посещая Бухенвальд; скажу только, что у меня и у всех солдат возникало омерзение к нацистам, появлялась гордость за нашу страну, победившую фашистскую Германию и прекратившую существование этой и других «фабрик смерти», которыми были покрыты территории завоеванных фашистами стран.
После демобилизации я вернулся в свой техникум и в 1972 году закончил его, получив диплом и удостоверение бурильщика 5-го разряда. За несколько месяцев до окончания техникума к нам в Хадыженск приехал представитель треста «Гидромонтаж» и предложил выпускникам работу в предприятии Московской области. Пятеро моих товарищей по учебе, в их числе и я, дали свое согласие. По прибытии на место своей будущей работы мы узнали, что будем работать в предприятии п/я № А-7344 (МСУ № 24 треста «Гидромонтаж») Министерства среднего машиностроения. Что это такое, мы узнали только прибыв в Казахстан, куда нас направили из треста, который тогда назывался п/я № М-5095. А конкретно о характере своей работы мы узнали после того, как дали подписку о неразглашении. Оказалось, что мы будем работать на Семипалатинском ядерном полигоне и осуществлять специальные технологические операции при проведении испытаний ядерного оружия.
Уже потом нам стало известно, что по указанию министра Славского трест был привлечен к специальным работам на Семипалатинском, Новоземельском и Харабалинском ядерных полигонах, в первых двух из которых осуществлялось проведение подземных ядерных испытаний, а на Харабалинском полигоне — изготовление подземных емкостей и захоронение ядерных отходов. Трудиться на полигоне я начал в буровой бригаде сначала помощником бурильщика, а затем, через небольшое время, бурильщиком по спуску ядерных изделий в боевые скважины и проведению забивочных работ (бетонирование скважины на всю глубину) в скважинах после спуска изделий. Был и третий этап в нашей работе. Дело в том, что даже при штатном прохождении испытания возникали трещины и разломы в эпицентре взрыва, через которые выходили радиоактивные газы, и эти трещины нужно было заделывать. И вот мы, буровики, в радиоактивных условиях без дозиметров, без специальной защиты выполняли эти работы.
В качестве бурильщика я проработал 4 года. В 1976 году я был назначен на должность прораба буровых работ и возглавил коллектив буровой бригады в количестве 28 человек. Я постоянно чувствовал ответственность за порученное дело. Бурение скважин, согласно регламенту, должно вестись непрерывно без остановок, и приходилось не отходить от буровой установки и днем, и ночью. И часто по ночам, глядя на яркие казахские звезды на небе, я проникался чувством гордости за дело, которое мы делали для страны, для всех нас, результаты которого обеспечивали мирную, спокойную, созидательную жизнь нашему народу и гарантировали невозможность появления вновь человеконенавистнических концентрационных лагерей типа Бухенвальдского. При моем участии методом турбореактивного бурения было пробурено более 60 скважин большого диаметра (920,1020, 1220 мм), не было допущено при этом ни одного срыва сроков, ни одного замечания по качеству стенок скважины. Все спуски прошли штатно. А ведь глубина скважин достигала 1000 метров (а на Новой Земле — и до 1500 метров).
Два года назад я вновь побывал на полигоне (СИЯП). Что-то влечет меня туда, ведь я пробыл и проработал там более 20 лет. Там, в г. Семипалатинске-21, куда мы выезжали с испытательной площадки и где мы отдыхали по редким выходным, я встретил свою будущую жену, там у нас родился сын, там я провел все свои молодые годы. Но я не жалею об этом и еще раз хочу сказать: мы были горды, что нам доверили участвовать в последнем этапе создания грозного оружия, которое останавливает горячие головы от посягательств на мирную жизнь людей.