Когда приборы были большими
В отрасль я попал случайно. Когда я учился в Московском Радиотехническом техникуме, к нам приходили сотрудники отдела кадров СНИИП и набирали молодых специалистов. Я оказался в числе отобранных, прошел медкомиссию (тогда это было обязательно) и начал работать. Это было 1960 году. Я даже не попал в армию, потому что в техникуме давали отсрочку на время учебы, а СНИИП относился к предприятиям, которым по постановлению Правительства было разрешено давать отсрочку сотрудникам в связи с выполнением работ, необходимых для укрепления обороноспособности государства. Так я здесь и остался, отработав в институте 56 лет.
Первые впечатления об институте были очень хорошими, коллектив был исключительным, а у руководства было по-доброму человеческое отношение к сотрудникам. Я попал в отдел 109 (начальник отдела Курочкин Сергей Степанович), собравший целую плеяду высококвалифицированных руководителей лабораторий. При этом они все были молодыми — 30-35 лет, а самым пожилым было около 40. Впрочем, и сама отрасль была молодая.
Руководителем моей группы был Игорь Иванович Рогушин, начальником лаборатории Константин Фёдорович Кузнецов. Мы разрабатывали запоминающие устройства для систем обработки информации (анализаторы), поступающей от блоков детектирования ионизирующих излучений. Работа шла в нескольких направлениях. Одни занимались разработкой анализаторов с памятью на линии задержки, другие с памятью на магнитными сердечниками. Проводились НИР по применению трнсфлюксоров в качестве элементов запоминающих устройств. Тогда же только появились тонкие магнитные пленки. Ими занимался Кронид Эдуардович Эрглис — первый главный инженер нашего предприятия. Стояла задача создать память большого объема на надежном носителе. В тот период выбор был сделан в пользу магнитных сердечников, так как на магнитных пленках были сильные помехи и слабый сигнал. Правда работа с магнитными плёнками дала возможность К. Э. Эрглису сформулировать ряд положений, которые в дальнейшем успешно применялись для борьбы с помехами при разработке запоминающих устройств и друких электронных блоков.
В памяти на магнитных сердечниках один бит информации помещался на одном сердечнике, один байт на восьми. Сердечники компоновались в специальные кубы, которые получались достаточно больших размеров. Каждый сердечник в диаметре был порядка миллиметра и сотрудницы института, в основном молодые девушки, вооружившись увеличительными стеклами, протаскивали сквозь них несколько проводников, сшивая кубы.
Начиная с 70-х годов в отделе начала разрабатываться модульная конструкция систем измерения и регистрации информации с каналом передачи данных под управлением ЭВМ. Система получила навание «Вектор» и являлась аналогом зарубежной системы для научных исследований — «КАМАК». Это были измерительные устройства и системы, которые использовались отраслевыми НИИ, комбинатами и АЭС для проведения самых разнообразных измерений и управления различными технологическими процессами. В линейку блоков Вектор входили аналого-цифровые преобразователи, блоки временных измерений, блоки амплитудных измерений, блоки вводно-выводных устройств, анализаторы временных и амплитудных измерений, усилители, дискриминаторы, модули памяти и др. Набор блоков системы «ВЕКТОР» позволял создавать самые разнообразные программно-управляемые измерительно-информационные системы.
Конструктивно блоки компоновались в каркасы (крейты), из которых в свою очередь собиралась стойка, в которой могло устанавливаться до 70 функциональных блоков. Система управлялись как уже отмечалось вычислительной машиной. Кстати, первые ЭВМ тоже делались у нас. Отставание от западных разработок тогда если и было, то, скорее, по номенклатуре и технологической базе.. Если оценивать надежность, то наши приборы не уступали зарубежным в надёжности. В СССР была принята метрическая система на западе дюймовая, поэтому конструктивно «ВЕКТОР» отличался от «КАМАК», и мы не могли вставить блоки в наши каркасы. Для установки делались специальные переходные устройства.
Сегодня институт делает приборы и системы, в основном, для атомной энергетики и атомного флота. В большинстве своем это приборы радиационного контроля, которые по реализации объёма измерительных задач, надёжности и точности измерительных характеристик не уступают зарубежным аналогам.
Я проработал в 109 отделе с 1960 по 1985 год. В 1986 году я перешел в 101 отдел в лабораторию Станислава Николаевича Федорченко, специализировавшуюся на диагностических приборах для медицины. Моей задачей была разработка запоминающего устройства для гамма-камеры. Гамма-камера это инструмент для диагностики онкологических заболеваний. Больному вводится фарм-препарат с источником ионизирующего излучения, который аккумулируется либо в опухоли, либо вокруг нее, а гамма-камера позволяет увидеть больную область за счет разницы в цвете на экране монитора. В 90-е годы, с развалом СССР, это направление перестали финансировать, и работа остановилась. Из лаборатории ушли очень многие специалисты, а проект, к сожалению, так и не был реализован.
С 1997 по 1999 годы мне тоже пришлось уйти, так как работы практически не было, но семью надо было содержать. На новом месте я и еще 6 сотрудников СНИИП, которым так же пришлось уйти из института, занимались разработкой оборудования экологического контроля для тепловых электростанций. Позже ситуации в СНИИП изменилась в лучшую сторону и мне предложили вернуться, и с 1999 г я вновь стал работать в нашем институте. В настоящее врем в мои обязанности входит подготовка документации для участия в конкурсах, где мы предлагаем другим предприятиям услуги и продукцию нашего института.
Если сравнивать с другими отраслями, атомная отрасль сегодня развивается достаточно успешно. Зарплаты растут, и сотрудники хотят тут работать. У Росатома много заказов на строительство АЭС за рубежом и в России. Тем не менее, я считаю, что нужно активнее привлекать молодежь в подразделения, разрабатывающие новую продукцию. 90-е годы создали разрыв между поколениями специалистов. Старые сотрудники уходят на пенсию, надо привлекать новые молодые кадры.