Продолжать работать!
Школу я закончил в 1962 году. У нас было совмещенное обучение: мы 10-й и 11-й классы работали на военном заводе, где собирали генераторы для самолетов. Я физику и математику любил. Пошел учиться в МИСИС. Тогда эта аббревиатура, кстати, означала «Московский институт стали имени Сталина». А позже, когда развенчали культ личности, решили наименование МИСИС, привычное многим, оставить, но расшифровывать стали по-другому — Институт стали и сплавов.
У нас была военная кафедра, и мы, конечно, ездили на сборы несколько раз в Наро-Фоминск, где была Кантемировская дивизия. Два месяца нам, четырем сотням человек из МИСИС, полагалось прожить в палатках, в холоде и вечно мокрыми. Конечно, нам все это очень не нравилось, потому что все время нами командовали. Но у нас был очень хороший старшина. И он нам дал один совет: «По территории лагеря медленным шагом не ходите! Только бегом! Потому что как только ты пойдешь медленно тебя остановят и какое-нибудь задание дадут».
«Откосить» от этого «удовольствия» — поехать на сборы — было невозможно, поскольку потом не получишь диплом. Некоторые попробовали, но было очень жестко: если ты на сборы не поехал — все, диплом тебе не дают.
На военной кафедре все печатные пособия были секретными. Помню, по 100-миллиметровой нарезной пушке все должны были изучить учебник, на котором стояла надпись «секретно». Записывать ничего нельзя было, только читать и запоминать. И каждые полгода экзамены.
Из «девятки» к нам в МИСИС приезжали представители выездного отдела кадров. Набирали самых лучших. Тех, кто шел в аспирантуру, не брали, а тем, кто хорошо учился, тем предлагали сразу. Я с отцом посоветовался, он знал хорошо тогдашнюю «девятку», поэтому сразу мне сказал: «Иди!»
У меня все было неожиданно. Я заканчивал кафедру «Литейное производство черных металлов», а во ВНИИНМ черными металлами и не пахло. Я и не знал, что такое «тугоплавкий, сверхпроводящий». И когда мой начальник Василий Гаранцевич спросил меня, знаю ли я, что такое сверхпроводимость, я сказал, что когда-то слышал. И про тугоплавкий металл сказал, что где-то слышал, поскольку мой отец мне как-то лекции прочел про вольфрам, молибден и хром. Так вот начальник познакомил меня со всеми ребятами отдела, все руку мне пожали, а он и говорит, мол, вот, молодой пришел, теперь у нас дело пойдет! У меня пот проступает, никого не знаю, оборудование вакуумное впервые вижу, а он чувствует, что я тут уже совсем «поплыл», и говорит: «Давай, записывай!» И продиктовал мне программу мою сразу же, в течение часа. Я все записал. «Вот когда все изучишь — приходи ко мне!» И дал стопку книг. Я читал все это примерно полтора месяца, а потом научился и загружать печи, и плавить. Меня поднатаскали, а я не сопротивлялся.
Насчет экспериментальных вещей сейчас сложнее стало. Раньше снабжение было неограниченным. В конце года заказывали материалы, которые нам нужны: ниобий, молибден, вольфрам, титан, медные трубы для оснастки, нержавейку, прокладки для печей, стекла, масло и так далее. И нам все это отдел снабжения поставлял уже через месяц. Тогда для молодых специалистов это было очень здорово. Сейчас же все это очень сложно сделать: отдел закупок, полгода времени уходит на тендеры, а потом, как всегда, денег нет. А когда деньги появляются, то уже материалов нет.
Бочвар был уникальным человеком. Настоящая энциклопедия знаний. Его сильно отличало от остальных умение разговаривать с людьми. Молодой специалист для него был всегда святым, он никогда их не обижал. Как-то, помню, пришли мы к Андрею Анатольевичу на совещание. Анатолий Никулин, руководитель отдела по сверхпроводникам, говорит, дескать, у нас проблемы с получением сплавов, и дает отчет по этой проблематике. Бочвар смотрит на него и спрашивает: «А мехсвойства есть?» — «Есть». — «Покажите!» Посмотрел, а потом вдруг вскочил и к стеллажу пошел — у него на стене были сотни книг в кабинете. Бочвар был невысокого роста, взял лестницу, поднялся наверх, вытащил книжку по автоклавному литью бронз и сравнил свойства. Потом говорит: «У вас прекрасная бронза, ее можно обрабатывать». Всех поразило, что он эту книжку помнит, а она 1937 года выпуска, и он знал, где и что у него среди книг лежит.
Его все очень уважали и в то же время очень боялись. Бочвар не любил неграмотных людей. Однажды была одна защита, и официальный оппонент одного из диссертантов написал положительный отзыв. А там была такая фраза: «Диссертация написана достаточно грамотно». Андрей Анатольевич ее увидел и говорит: «Что означает «достаточно грамотно»? Вы же кандидат наук, а настолько безграмотный. Немедленно уберите эту фразу!»
За все время работы у меня ни разу не возникало желания все бросить и уволиться. Я втянулся в эту работу. Мне очень нравится. Хотя сейчас, конечно, сложнее. Но, по крайней мере, мы очень много здесь сделали экспериментов, много получили патентов. К сожалению, только база у нас все хиреет и хиреет, денег не хватает. Модернизацию оборудования проводим, однако тех предприятий, которые ее нам проводят, тоже проблемы. В итоге модернизация вместо пары лет идет уже лет пять. А выход один — продолжать работать. Другого выхода нет.