Дробышев Михаил Михайлович

Как это делалось в Минсредмаше

После сроч­ной службы в 1955 году мне пред­ложили рабо­тать в закрытом учре­жде­нии, поч­то­вом ящике № 9, ныне более извест­ном как Горно-хими­че­ский ком­би­нат (ГКХ) в г. Желез­ногорск (Крас­но­яр­ский край). Отби­рали надеж­ных, без род­ствен­ни­ков за рубежом, ком­со­мольских акти­ви­стов. А я как раз был сек­ре­та­рем ком­со­мольской орга­ни­за­ции в армии. Тех, кто наби­рал пер­со­нал для предпри­я­тий отрасли, осо­бенно инте­ре­со­вали демо­би­ли­зо­ван­ные, с понима­нием вопро­сов госу­дар­ствен­ной тайны и нали­чием тех­ни­че­ского обра­зо­ва­ния. Я по обра­зо­ва­нию — тех­ник-элек­трик, поэтому меня зачис­лили в элект­роцех. Пона­чалу, в элект­роцехе была смен­ная работа. Встре­чали спо­койно, с инте­ре­сом и очень внима­тельно: изу­чали, про­ве­ряли, на что ты спо­со­бен, что из себя пред­став­ля­ешь. Спе­ци­аль­ных тра­диций не при­помню… Помню, началь­ник элект­роцеха, когда я при­шёл с направ­ле­нием из отдела кад­ров, позна­комился, спро­сил, мол, откуда ты, какие есть про­блемы и поже­ла­ния. Было сво­его рода собе­се­до­ва­ние. Началь­ник тогда уточ­нил, куда именно меня напра­вили, оха­рак­те­ри­зо­вал будущего непо­сред­ствен­ного началь­ника смены и сразу ого­во­рил, что если чего не понимаю, то чтобы не стес­нялся — обращался за помощью к старшим, они все­гда помогут. Но это не было системой настав­ни­че­ства, когда за тобой закреп­ляли опыт­ного работ­ника, она появи­лось позд­нее. А в мое время я мог подойти к каж­дому опыт­ному спе­ци­а­ли­сту и попро­сить помощи.

Если пом­ните, были такие соци­а­ли­сти­че­ские сорев­но­ва­ния. Сорев­но­ва­лись смены, цеха. И каж­дый кол­лек­тив ста­рался вырваться на пер­вое место. И учи­ты­ва­лись не только про­из­вод­ствен­ные пока­за­тели, но и рост поли­ти­че­ской грамот­но­сти, напри­мер, сколько про­чи­тано в кол­лек­тиве тру­дов В. И. Ленина.

В отноше­ниях между рядо­выми сотруд­ни­ками и руко­во­ди­те­лями про­блем не было. Помню такой слу­чай, тогда уже рабо­тал на щите глав­ных цир­ку­ляци­он­ных насо­сов (ГЦН) реак­тор­ной уста­новки. У нас были очень ответ­ствен­ные опе­рации по отслежи­ва­нию темпе­ра­тур­ных парамет­ров на так назы­ва­емом пере­ходе при изго­тов­ле­нии оружей­ных компо­нен­тов: гра­дус влево или вправо от отметки — ошибка. Поэтому напряженно сле­дили за тех­но­логи­че­ским режимом. И в этот момент при­хо­дит к нам дирек­тор станции, под­хо­дит сзади и гово­рит: «Осто­рож­нее ребята». А старший смены ему тихо, но жестко отве­чает: «Уйдите, пожа­луй­ста. Я делом занят». И дирек­тор ушёл, и ника­ких потом взыс­ка­ний или упре­ков не было. То есть иерар­хия на предпри­я­тии суще­ство­вала, но она была вза­имно друже­ской. И каж­дый — от дирек­тора до опе­ра­тора — бес­по­ко­ился за общий конеч­ный результат.

По карьер­ной лест­нице спе­ци­а­ли­сты в те времена про­двига­лись не скажу, что так уж быстро. Сужу по себе. Через пол­тора года меня при­гла­сил руко­во­ди­тель и ска­зал, что на работу на щите нужны спе­ци­а­ли­сты-элек­трики, и выбор пал на мою кан­ди­да­туру. Так я стал старшим тех­ни­ком. А в целом спе­ци­а­ли­стов с тех­ни­че­ским обра­зо­ва­нием тогда было немного. И если у парня есть голова на пле­чах и ква­лифи­кация поз­во­ляет, то пер­спек­тивы были хорошие. Напри­мер, в будущем дирек­тор Ленинград­ской АЭС Вале­рий Ива­но­вич Лебе­дев тоже начи­нал на ГХК моло­дым спе­ци­а­ли­стом, выпуск­ни­ком Ива­нов­ского энерге­ти­че­ского инсти­тута, но его «заме­тили» и гото­вили к про­движе­нию, направ­ляя на раз­ные участки работы, чтобы он лично зна­комился с раз­ными нюан­сами про­из­вод­ства. Так моло­дой спе­ци­а­лист спу­стя годы под­нялся до дирек­тора — это, по-моему, хороший при­мер быст­рого карьер­ного роста.

Были обще­на­род­ные празд­ники: 1 мая, 7 ноября. Про­во­дили демон­страции. Орга­ни­за­ция у нас была бога­тая, наша колонна все­гда отли­ча­лась убран­ством. Была тра­диция. Отра­бо­тал 15 лет — ста­но­вишься вете­ра­ном про­из­вод­ства и полу­ча­ешь памят­ный цен­ный пода­рок: часы золо­тые или мне, напри­мер, пода­рили чехо­сло­вац­кий сер­вис из голу­бо­ва­того хру­сталя. Это очень ред­кие и как раньше гово­рили «дефицит­ные» товары. И потом каж­дый раз на юби­лей­ную дату, 20, 25 лет — дарили цен­ные подарки. Снабже­ние у нас было отлич­ное. Более того, мои род­ствен­ники из Крас­но­яр­ска, когда к ним отпус­кали пого­стить, все­гда про­сили при­ве­сти про­дукты и осо­бенно папи­росы «Беломор­ка­нал». К нам шли поставки прямо из Ленинграда (нынче — Санкт-Петер­бурга), с фаб­рики Уриц­кого. Эти папи­росы в кармане не про­сыпа­лись, да и табак был куда каче­ствен­нее…

На предпри­я­тии с сек­рет­но­стью было строго. И даже мне кажется, что строгость порой была не совсем оправ­дан­ной. Хорошо помню, как пер­вый раз соби­рался в отпуск с выез­дом за пре­делы города. Вызвали в осо­бый отдел, долго инструк­ти­ро­вали: это не говори, то не говори, если кто спро­сит в само­лете или поезде. И вообще, сове­то­вали всё назы­вать другими сло­вами, вме­сто паро­ге­не­ра­тора — испа­ри­тель и так далее. При этом ко мне в гости ни роди­тели, ни родня попасть не могли. Их не пус­кали на тер­ри­то­рию, ого­рожен­ную «колюч­кой». Общаться раз­реша­лось только за КПП (кон­трольно-про­пуск­ной пункт). При этом у меня было два про­пуска: один — для выезда в Крас­но­ярск, а вто­рой — чтобы ходить по тер­ри­то­рии и на рабо­чее место попасть. В ЗАТО также суще­ство­вали свои огра­ни­че­ния и спе­ци­аль­ные зоны. Между цехами не было сво­бод­ного про­хода. На твоем про­пуске, если было положено, ста­ви­лись спе­ци­аль­ные значки-сим­волы, напри­мер, белочка — про­ход на атом­ную станцию, а соболь — в дру­гой цех. Эта строгость несколько уменьши­лась к 1964-му году. То есть режим остался, но без излиш­них огра­ни­че­ний. Если надо выехать, то остав­ля­ешь про­пуск на про­ход­ной, а вза­мен полу­ча­ешь некий жетон. Воз­враща­ешься и меня­ешь всё в обрат­ном порядке.

Отдых у нас был орга­ни­зо­ван пре­красно. Постро­или на Ени­сее лодоч­ные дере­вян­ные гаражи. У нас было много люби­те­лей рыбалки. И вообще любой мог найти заня­тие по инте­ре­сам. В городе рабо­тали кружки, спор­тив­ные секции, тир, фут­боль­ное поле и так далее. Я жил на улице Пар­ко­вой с одно­сто­рон­ним движе­нием. Если воз­ни­кало жела­ние, то доста­точно было перейти дорогу и гуляй на здо­ро­вье в парке…

Рас­скажу о том, как Вален­тин Пав­ло­вич Мура­вьев — тогда дирек­тор ГХК, попал на стро­и­тельство Ленинград­ской АЭС. Он был ответ­ствен­ным руко­во­ди­те­лем, но не щадил себя. Поясню. На нашем про­из­вод­стве тоже слу­ча­лись нештат­ные ситу­ации на реак­торе. Пред­сто­яли слож­ные работы, так Вален­тин Пав­ло­вич посто­янно лично за всем наблю­дал, нерв­ни­чал, сидел рядом и поку­ри­вал своей Каз­бек. В общем «нахва­тался» осно­ва­тель­ных доз. Медики серьезно бес­по­ко­и­лись, направ­ляли по два раза в год на лече­ние, а потом — рекомен­до­вали руко­вод­ству побе­речь спе­ци­а­ли­ста и отпра­вить «непо­слуш­ного паци­ента» на более спо­кой­ную работу… Так, он и попал на стро­и­тельство Ленинград­ской АЭС.

И ещё рас­скажу о любопыт­ных лич­ных наблю­де­ниях из той поры. Начальство жило у нас в отдель­ных домах, сей­час их кот­те­джами назы­вают, на улице с назва­нием Дво­рян­ская. Там очень любили обза­во­диться хозяйством: стро­или сарай­чики, заво­дили раз­ную жив­ность, кур или поро­сят. Напри­мер, Мура­вьевы — Вален­тин Пав­ло­вич был очень бес­ко­рыст­ным чело­ве­ком — посто­янно раз­да­вали яйца от своих кур-несу­шек: то в дет­ский садик, то кому из сосе­дей. И ещё Вален­тин Пав­ло­вич был очень душев­ным, внима­тель­ным и отзыв­чи­вым чело­ве­ком. Но ко всем под­чи­нен­ным ста­рался отно­ситься оди­на­ково. И вот как-то один из сотруд­ни­ков захо­дит к нему и про­сит одолжить денег.

При­веду крат­кий диа­лог:

— Про­пил, что ли? — спро­сил Мура­вьев.

— Да нет, так полу­чи­лось, — понуро бур­чит про­си­тель.

— Так. Денег я тебе не дам, а вот мои талоны на пита­ние — возьми, до получки дожи­вешь. И чтобы рабо­тал нормально…

Сотруд­ник так и не при­знался, куда потра­тил деньги, и Вален­тин Пав­ло­вич запо­до­зрил, что дело в запое. А вот если бы чело­век объяс­нил, что, напри­мер, жене шубу спра­вили или мебель­ный гар­ни­тур купили — тогда бы точно одолжил…

При­поми­наю ряд шут­ли­вых и без­обид­ных исто­рий. Напри­мер, наступает сезон охоты. Одному моло­дому начи­нающему охот­нику род­ствен­ник дал временно ружье 16 калибра, а патро­нов, мол, нет. Ну, и шут­ники напра­вили его ко мне. А у меня ведь отро­дясь их не было. Про­сто чело­веку испод­воль наме­кали, что за соб­ствен­ные раз­вле­че­ния можно и самому запла­тить, про­сто пойти и купить патроны.

Или похожая ситу­ация. Моло­дой новый работ­ник очень хотел на рыбалку, дого­во­рился, что его возьмут, но вот сна­стей у него нет. Ну, наши шут­ники опять его ко мне направ­ляют, мол, у Миха­лыча весь бал­кон удоч­ками застав­лен, хочет их выбро­сить. Ну, пар­нишка бегом ко мне, а я — в смене…У жены спраши­вает: «Где удочки, что Михал Миха­лыч выбро­сить собрался?». А той весело: «Да не было у него никогда ника­ких удо­чек, не любит он рыба­чить».

Или шутили порой над люби­те­лями дармовщинки…Бала­гуры рас­про­стра­няли байку, что, мол, у Миха­лыча три мешка кар­тошки начи­нают пор­титься, будет их выбра­сы­вать…Сразу нахо­ди­лись «особо жалост­ли­вые» до чужого скарба и бежали к жене, выпыты­вали, когда можно забрать эти мешки.