Как это делалось в Минсредмаше
После срочной службы в 1955 году мне предложили работать в закрытом учреждении, почтовом ящике № 9, ныне более известном как Горно-химический комбинат (ГКХ) в г. Железногорск (Красноярский край). Отбирали надежных, без родственников за рубежом, комсомольских активистов. А я как раз был секретарем комсомольской организации в армии. Тех, кто набирал персонал для предприятий отрасли, особенно интересовали демобилизованные, с пониманием вопросов государственной тайны и наличием технического образования. Я по образованию — техник-электрик, поэтому меня зачислили в электроцех. Поначалу, в электроцехе была сменная работа. Встречали спокойно, с интересом и очень внимательно: изучали, проверяли, на что ты способен, что из себя представляешь. Специальных традиций не припомню… Помню, начальник электроцеха, когда я пришёл с направлением из отдела кадров, познакомился, спросил, мол, откуда ты, какие есть проблемы и пожелания. Было своего рода собеседование. Начальник тогда уточнил, куда именно меня направили, охарактеризовал будущего непосредственного начальника смены и сразу оговорил, что если чего не понимаю, то чтобы не стеснялся — обращался за помощью к старшим, они всегда помогут. Но это не было системой наставничества, когда за тобой закрепляли опытного работника, она появилось позднее. А в мое время я мог подойти к каждому опытному специалисту и попросить помощи.
Если помните, были такие социалистические соревнования. Соревновались смены, цеха. И каждый коллектив старался вырваться на первое место. И учитывались не только производственные показатели, но и рост политической грамотности, например, сколько прочитано в коллективе трудов В. И. Ленина.
В отношениях между рядовыми сотрудниками и руководителями проблем не было. Помню такой случай, тогда уже работал на щите главных циркуляционных насосов (ГЦН) реакторной установки. У нас были очень ответственные операции по отслеживанию температурных параметров на так называемом переходе при изготовлении оружейных компонентов: градус влево или вправо от отметки — ошибка. Поэтому напряженно следили за технологическим режимом. И в этот момент приходит к нам директор станции, подходит сзади и говорит: «Осторожнее ребята». А старший смены ему тихо, но жестко отвечает: «Уйдите, пожалуйста. Я делом занят». И директор ушёл, и никаких потом взысканий или упреков не было. То есть иерархия на предприятии существовала, но она была взаимно дружеской. И каждый — от директора до оператора — беспокоился за общий конечный результат.
По карьерной лестнице специалисты в те времена продвигались не скажу, что так уж быстро. Сужу по себе. Через полтора года меня пригласил руководитель и сказал, что на работу на щите нужны специалисты-электрики, и выбор пал на мою кандидатуру. Так я стал старшим техником. А в целом специалистов с техническим образованием тогда было немного. И если у парня есть голова на плечах и квалификация позволяет, то перспективы были хорошие. Например, в будущем директор Ленинградской АЭС Валерий Иванович Лебедев тоже начинал на ГХК молодым специалистом, выпускником Ивановского энергетического института, но его «заметили» и готовили к продвижению, направляя на разные участки работы, чтобы он лично знакомился с разными нюансами производства. Так молодой специалист спустя годы поднялся до директора — это, по-моему, хороший пример быстрого карьерного роста.
Были общенародные праздники: 1 мая, 7 ноября. Проводили демонстрации. Организация у нас была богатая, наша колонна всегда отличалась убранством. Была традиция. Отработал 15 лет — становишься ветераном производства и получаешь памятный ценный подарок: часы золотые или мне, например, подарили чехословацкий сервис из голубоватого хрусталя. Это очень редкие и как раньше говорили «дефицитные» товары. И потом каждый раз на юбилейную дату, 20, 25 лет — дарили ценные подарки. Снабжение у нас было отличное. Более того, мои родственники из Красноярска, когда к ним отпускали погостить, всегда просили привести продукты и особенно папиросы «Беломорканал». К нам шли поставки прямо из Ленинграда (нынче — Санкт-Петербурга), с фабрики Урицкого. Эти папиросы в кармане не просыпались, да и табак был куда качественнее…
На предприятии с секретностью было строго. И даже мне кажется, что строгость порой была не совсем оправданной. Хорошо помню, как первый раз собирался в отпуск с выездом за пределы города. Вызвали в особый отдел, долго инструктировали: это не говори, то не говори, если кто спросит в самолете или поезде. И вообще, советовали всё называть другими словами, вместо парогенератора — испаритель и так далее. При этом ко мне в гости ни родители, ни родня попасть не могли. Их не пускали на территорию, огороженную «колючкой». Общаться разрешалось только за КПП (контрольно-пропускной пункт). При этом у меня было два пропуска: один — для выезда в Красноярск, а второй — чтобы ходить по территории и на рабочее место попасть. В ЗАТО также существовали свои ограничения и специальные зоны. Между цехами не было свободного прохода. На твоем пропуске, если было положено, ставились специальные значки-символы, например, белочка — проход на атомную станцию, а соболь — в другой цех. Эта строгость несколько уменьшилась к 1964-му году. То есть режим остался, но без излишних ограничений. Если надо выехать, то оставляешь пропуск на проходной, а взамен получаешь некий жетон. Возвращаешься и меняешь всё в обратном порядке.
Отдых у нас был организован прекрасно. Построили на Енисее лодочные деревянные гаражи. У нас было много любителей рыбалки. И вообще любой мог найти занятие по интересам. В городе работали кружки, спортивные секции, тир, футбольное поле и так далее. Я жил на улице Парковой с односторонним движением. Если возникало желание, то достаточно было перейти дорогу и гуляй на здоровье в парке…
Расскажу о том, как Валентин Павлович Муравьев — тогда директор ГХК, попал на строительство Ленинградской АЭС. Он был ответственным руководителем, но не щадил себя. Поясню. На нашем производстве тоже случались нештатные ситуации на реакторе. Предстояли сложные работы, так Валентин Павлович постоянно лично за всем наблюдал, нервничал, сидел рядом и покуривал своей Казбек. В общем «нахватался» основательных доз. Медики серьезно беспокоились, направляли по два раза в год на лечение, а потом — рекомендовали руководству поберечь специалиста и отправить «непослушного пациента» на более спокойную работу… Так, он и попал на строительство Ленинградской АЭС.
И ещё расскажу о любопытных личных наблюдениях из той поры. Начальство жило у нас в отдельных домах, сейчас их коттеджами называют, на улице с названием Дворянская. Там очень любили обзаводиться хозяйством: строили сарайчики, заводили разную живность, кур или поросят. Например, Муравьевы — Валентин Павлович был очень бескорыстным человеком — постоянно раздавали яйца от своих кур-несушек: то в детский садик, то кому из соседей. И ещё Валентин Павлович был очень душевным, внимательным и отзывчивым человеком. Но ко всем подчиненным старался относиться одинаково. И вот как-то один из сотрудников заходит к нему и просит одолжить денег.
Приведу краткий диалог:
— Пропил, что ли? — спросил Муравьев.
— Да нет, так получилось, — понуро бурчит проситель.
— Так. Денег я тебе не дам, а вот мои талоны на питание — возьми, до получки доживешь. И чтобы работал нормально…
Сотрудник так и не признался, куда потратил деньги, и Валентин Павлович заподозрил, что дело в запое. А вот если бы человек объяснил, что, например, жене шубу справили или мебельный гарнитур купили — тогда бы точно одолжил…
Припоминаю ряд шутливых и безобидных историй. Например, наступает сезон охоты. Одному молодому начинающему охотнику родственник дал временно ружье 16 калибра, а патронов, мол, нет. Ну, и шутники направили его ко мне. А у меня ведь отродясь их не было. Просто человеку исподволь намекали, что за собственные развлечения можно и самому заплатить, просто пойти и купить патроны.
Или похожая ситуация. Молодой новый работник очень хотел на рыбалку, договорился, что его возьмут, но вот снастей у него нет. Ну, наши шутники опять его ко мне направляют, мол, у Михалыча весь балкон удочками заставлен, хочет их выбросить. Ну, парнишка бегом ко мне, а я — в смене…У жены спрашивает: «Где удочки, что Михал Михалыч выбросить собрался?». А той весело: «Да не было у него никогда никаких удочек, не любит он рыбачить».
Или шутили порой над любителями дармовщинки…Балагуры распространяли байку, что, мол, у Михалыча три мешка картошки начинают портиться, будет их выбрасывать…Сразу находились «особо жалостливые» до чужого скарба и бежали к жене, выпытывали, когда можно забрать эти мешки.