Бурков Анатолий Петрович

Инженер, изобретатель, романтик

Еще в восьмом классе я для себя решил, что пойду в атомную отрасль. О ней узнал совер­шенно слу­чайно, так как в то время это все было засе­кре­чено. Вот роман­тика и задела, я до послед­него момента не знал, чем кон­кретно буду зани­маться. В Ураль­ский поли­тех­ни­че­ский инсти­тут посту­пил сразу. К окон­ча­нию учебы мы только знали, что будущая работа будет отно­ситься к соз­да­нию ядер­ного оружия, а жить и рабо­тать при­дется в спе­ци­ально орга­ни­зо­ван­ных засе­кре­чен­ных пред­при­ятиях.

После окон­ча­ния вуза в 1962 году я был напра­в­лен в город Челя­бинск-40, где был принят на завод, спе­ци­али­зи­ру­ю­щийся на атомных про­мыш­лен­ных реак­то­рах. Многие годы работал на реак­торе, который исполь­зу­ется для пере­ра­ботки плу­то­ния. В общей слож­но­сти в Челя­бин­ске-40 я прожил 12 лет. А когда нача­лось раз­ви­тие атомной энер­гетики в стране, мне захо­те­лось дви­гаться дальше.

В 1974 году я приехал на Курскую АЭС. При поступ­ле­нии на пред­при­ятие ока­зался три­на­дца­тым работ­ни­ком реак­тор­ного цеха № 1 или двух­со­тым в спи­соч­ном составе Курской АЭС.

При­ни­мал меня на работу заме­сти­тель глав­ного инже­нера Леонид Алек­се­е­вич Юров­ский. Сорат­ник Кур­ча­това и Алек­сан­дрова, он долгое время работал в Челя­бин­ске-40 и когда узнал, что я работал заме­сти­те­лем началь­ника смены про­мыш­лен­ного реак­тора, 12 лет упра­в­лял реак­то­ром, отре­а­ги­ро­вал мгно­венно: давай к нам, здесь такие люди нужны.

Тут же судьба свела меня с выда­ю­щимся чело­ве­ком — Юрием Лукичем Дорошем. Мы рабо­тали бок о бок до его пере­хода главным инже­не­ром на Смо­лен­скую АЭС. Юрий Лукич приехал на Курскую АЭС из Севе­ро­двин­ска, где зани­мался мон­та­жом, стро­и­тель­ством атомных под­вод­ных лодок, был сда­точ­ным меха­ни­ком и заме­сти­те­лем началь­ника одного из цехов. Нео­бы­чайно рабо­то­с­по­соб­ный человек, он увлекал за собой других. На работе мы бук­вально выма­ты­вались, но после рабо­чего дня заби­рали тех­ни­че­скую доку­мен­та­цию домой и там зани­мались вече­рами. Мне бы в волейбол пои­грать, на рыбалку сходить, нет, давай, говорит Юрий Лукич, садись, Пет­ро­вич, за тетради. В тетради мы копи­ро­вали схемы, про­ек­т­ные данные — само­об­ра­зо­вы­вались. Для меня энер­гети­че­ские реак­торы были абсо­лютно новым делом, они гораздо сложнее про­мыш­лен­ных. Потом свои записи мы долгое время исполь­зо­вали для под­го­товки к оче­ред­ным экза­ме­нам, при напи­са­нии про­из­вод­ствен­ных инструк­ций, тех­ни­че­ских опи­са­ний. Все, чем мы тогда зани­мались, пошло на пользу, в дело. Записи Дороша до сих пор лежат в каби­нете началь­ника реак­тор­ного цеха № 1 — огром­ная стопа, можно и сейчас ими поль­зо­ваться. Однажды часть про­ек­т­ной доку­мен­та­ции была утра­чена из-за затоп­ле­ния стан­ци­он­ного архива в подвале АБК-1. А у Дороша она сохра­ни­лась. В цехе начи­на­ешь что-нибудь искать — оку­на­ешься в записи Дороша.

Стро­го­сти Юрия Лукича в кол­лек­тиве поба­и­вались, но очень сильно уважали его. Он не для себя ста­рался. Люди видели, что он стремился делать так, чтобы лучше было и станции, и людям. Он умел направить кол­лек­тив на решение важных задач, которые неко­то­рые не пони­мали.

Нача­лась моя био­гра­фия на Курской АЭС с участия в работах по укруп­не­нию схем реак­тора. Работа велась круг­ло­су­точно. Пред­стави­тели цеха выхо­дили в смены и кури­ро­вали, вели кон­троль работы мон­таж­ни­ков. В про­цессе воз­ни­кала масса вопро­сов, которые в проекте не были заранее ого­во­рены. Скажем, вва­ри­вают тракт в плиту и потом при «про­светке» обна­ру­жи­вают в нем дефекты. Обсу­жда­лось, что с ними делать, решение согла­со­вы­ва­лось с про­ек­тан­тами, с кон­троль­ными орга­нами. Мы за каче­ством работ следили очень тща­тельно, офор­м­ляли полный ком­плект тре­бу­е­мой доку­мен­та­ции.

По обо­ру­до­ва­нию Курская АЭС стро­и­лась с колес — отдель­ное обо­ру­до­ва­ние не успе­вало посту­пать на станцию. Работ­ники реак­тор­ного цеха в первые годы суще­ство­ва­ния цеха были гонцами во все концы Совет­ского Союза на пред­при­ятия-постав­щики. Не знаю никого из инже­нерно-тех­ни­че­ских работ­ни­ков тех лет, кто бы ни ездил в коман­ди­ровки для уско­ре­ния поста­вок или выпол­не­ния дого­вор­ных сроков.

Из доку­мен­та­ции в наличии были только проект, к нему пояс­ни­тель­ная записка. Но ведь по ней рабо­тать не будет тот же инженер, опе­ра­тор или слесарь, выпол­няя кон­крет­ные опе­ра­ции. Им надо иметь четкий регла­мент действий в той или иной ситу­а­ции, как вклю­чить насос, как его обслу­жи­вать, какие могут быть слож­но­сти и т.д. и т.п. Абсо­лютно все ИТР зани­мались раз­ра­бот­кой тех­ни­че­ской доку­мен­та­ции для своего цеха. Пер­со­нал цеха при­вле­кался к выпол­не­нию пуско-нала­доч­ных работ.

Люди при­бы­вали, цех по мере при­бли­же­ния к пуску рос. По прави­лам за год до пуска цех должен был быть уком­плек­то­ван пер­со­на­лом. Правила работы с пер­со­на­лом еще не были напи­саны, струк­туры по его обу­че­нию не суще­ство­вали. На началь­ных этапах пер­со­нал обучали, сооб­ра­зу­ясь с богатым про­из­вод­ствен­ным и жиз­нен­ным опытом при­ез­жих спе­ци­али­стов.

Костяк кол­лек­тива составили люди с опытом работы в Сред­маше — из Томска-7 и Крас­но­яр­ска-26. Из Севе­ро­двин­ска, кроме Дороша, при­е­хали Алексей Алек­сан­дро­вич Неве­деев, Алек­сандр Ильич Волков, Валерий Пет­ро­вич Колотов, Алек­сандр Нико­ла­е­вич Чере­па­нов. Это все будущие руко­во­ди­тели, в том числе, началь­ники смен реак­тор­ного цеха. Старшие опе­ра­торы газо­вого контура, ГЦН и НТО (насосно-теп­ло­об­мен­ное обо­ру­до­ва­ние), цен­траль­ного зала прак­ти­че­ски все имели опыт работы в Сред­маше или службы на атомных под­вод­ных лодках.

Руко­во­ди­тели и ИТР цеха изучали обо­ру­до­ва­ние, зна­ко­ми­лись с доку­мен­та­цией, писали инструк­ции по экс­плу­а­та­ции, тех­ни­че­ские опи­са­ния и свои знания методом бри­гад­ного обу­че­ния пере­да­вали под­чи­нен­ным. Осталь­ной пер­со­нал наби­рался из окру­жа­ю­щих дере­вень и моло­дежи — вче­раш­них школь­ни­ков. Их надо было учить и учить. Тех­ни­че­ская учеба бри­гад­ным методом была тогда основ­ным спо­со­бом под­го­товки пер­со­нала, фор­ми­ро­ва­ния пред­ста­в­ле­ний об атомной энер­гетике — нас­колько серье­зен мирный атом.

Сами итээро­вцы про­хо­дили прак­тику на Ленин­град­ской атомной станции, на которой имелся огромный опыт экс­плу­а­та­ции. Я тоже несколько месяцев обу­чался там в 1975 году на началь­ника смены реак­тор­ного цеха. Каждый из нас исполь­зо­вал пре­бы­ва­ние на ЛАЭС для попол­не­ния доку­мен­та­ции. У нас было правило: по всем долж­но­стям за время обу­че­ния полу­чить одну или две инструк­ции или их пере­пи­сать. Далее мы дора­ба­ты­вали полу­чен­ное при­ме­ни­тельно к усло­виям Курской атомной станции. Так соз­да­ва­лось боль­шин­ство про­из­вод­ствен­ных инструк­ций. Я сам лично писал инструк­цию по упра­в­ле­нию реак­то­ром, тех­ни­че­ское опи­са­ние системы упра­в­ле­ния и защиты (СУЗ).

Когда начали при­ни­мать обо­ру­до­ва­ние, поме­ще­ния под монтаж и в экс­плу­а­та­цию, много сил отни­мала очистка поме­ще­ний от стро­и­тель­ного мусора. Было физи­че­ски тяжело, рабо­тали без осве­ще­ния, без отоп­ле­ния. Время наладки, пуска и начала экс­плу­а­та­ции первого блока — это сплош­ные работы по уборке воды от про­те­чек обо­ру­до­ва­ния и задви­жек на тру­бо­про­во­дах, огромных объемов стро­и­тель­ного мусора, поя­в­ляв­ше­гося до тех пор, пока из цеха не ушли стро­и­тели и мон­таж­ники.

Срав­ни­ваю тот период со стро­и­тель­ством объек­тов модер­ни­за­ции в 2000-е годы. Стро­и­тель­ство во время экс­плу­а­та­ции блоков, напри­мер, САОР-2, велось совер­шенно по иному: куль­турно, чисто, по графику, без недо­де­лок — приятно взгля­нуть.

А в 70-х годах и бытовые условия были нелег­кими. Жили в общежи­тиях и на частных квар­ти­рах, на стройке — холодно, грязно, дорог нет, очереди в столо­вых. Осо­бенно трудно было семейным спе­ци­али­стам, поки­нув­шим с детьми обжитые места. Но мы пони­мали, что пустим блоки — и все нала­дится. Так и слу­чи­лось.

Спустя неболь­шое время после прихода на Курскую АЭС меня избрали первым пред­се­да­те­лем цехкома проф­со­юза РЦ. Это была допол­ни­тель­ная и очень хло­пот­ная нагрузка, прак­ти­че­ски все работ­ники офор­м­ляли доку­менты на квар­тиру, детский садик, дачный участок.

Первым началь­ни­ком реак­тор­ного цеха был Юрий Федо­ро­вич Мит­ро­фа­нов. Многим он казался жестким руко­во­ди­те­лем. Но тогда такой стиль был правиль­ным. Он пришел из системы Сред­маша, где дис­ци­плина, порядок — прежде всего. Ведь инструк­ции, правила, нормы соз­да­вались, исходя из опыта, зача­стую доста­точно печаль­ного.

При загрузке реак­тора сначала про­из­во­дится монтаж стер­ж­ней СУЗ. На первом блоке в 1976 году мне вместе с опе­ра­то­ром цен­траль­ного зала Алек­сеем Ива­но­ви­чем Руда­че­вым посчаст­ли­ви­лось уста­но­вить самый первый стер­жень СУЗ. Мы были горды, что нам доста­лась такая работа. Этот момент был зафик­си­ро­ван фото­кор­ре­с­пон­ден­том ТАСС. Жаль, что этот снимок не сохра­нился.

В даль­нейшем во время работы в РЦ-1 мне дове­лось также начи­нать инте­рес­ные и чрез­вы­чайно важные работы по обра­ще­нию с отра­бо­тав­шим ядерным топ­ли­вом. Исто­ри­че­ски сло­жи­лось так, что этой про­бле­мой на Курской АЭС занялся наш цех. И в этом деле мы были первыми — в стро­и­тель­стве хра­ни­лища отра­бо­тав­шего ядер­ного топлива (ХОЯТ). ХОЯТ был построен к 1986 году, были полу­чены вагоны-кон­тейнеры для пере­возки отра­бо­тав­ших сборок по тер­ри­то­рии АЭС. С 1992 по 2002 годы я руко­во­дил опе­ра­тив­ным и ремон­т­ным пер­со­на­лом РЦ-1 в ХОЯТ согласно своим долж­ност­ным обя­зан­но­стям. С 2002 года в реак­тор­ном цехе была введена долж­ность заме­сти­теля началь­ника цеха по обра­ще­нию с ОЯТ. Эту долж­ность занял Вяче­слав Ива­но­вич Копылов, который про­дол­жил работы по соз­да­нию систем кон­тейнер­ного хра­не­ния.

Сейчас на станции орга­ни­зо­ван ком­плекс систем кон­тейнер­ного хра­не­ния. Мне дове­лось начи­нать и это дело. С 1994 года концерн заклю­чил кон­тракт с немец­кой фирмой — изго­то­ви­те­лем защит­ных кон­тейне­ров для сухого хра­не­ния ОЯТ. Мы с их опытом зна­ко­ми­лись, я ездил в коман­ди­ровку в Гер­ма­нию, изучал. Но мы не пошли по немец­кому пути исполь­зо­ва­ния цель­но­метал­ли­че­ских кон­тейне­ров, они очень дорогие. Был принят вариант исполь­зо­ва­ния металло-бетон­ных кон­тейне­ров с при­ме­не­нием особо проч­ного бетона.

У меня есть три изо­б­рете­ния, под­твер­жден­ных патен­тами РФ и вне­дрен­ных на Курской АЭС. Это станок для измель­че­ния выве­ден­ных из экс­плу­а­та­ции вну­три­ре­ак­тор­ных дат­чи­ков кон­троля энер­го­вы­де­ле­ния. Его исполь­зо­ва­ние в десятки раз сокра­тило объемы хра­не­ния этого вида высо­ко­ак­тив­ных твердых ради­о­ак­тив­ных отходов (ТРО). Вместе с Вяче­сла­вом Ива­но­ви­чем Копы­ло­вым с при­вле­че­нием соав­то­ров мы изо­б­рели блоки балан­сир­ных под­ве­сок. Их исполь­зо­ва­ние — простой и дешевый способ уплот­не­ния ОЯТ при хра­не­нии. Он помо­гает эко­но­мить десятки мил­ли­о­нов рублей.

Среди моих изо­б­рете­ний — и способ раз­делки отра­бо­тав­ших тех­ноло­ги­че­ских каналов. Еще я автор 41 раци­о­нали­за­тор­ского пред­ло­же­ния с эко­но­ми­че­ским эффек­том на сумму более 3-х мил­ли­о­нов рублей.

К числу своих дости­же­ний в отрасли, кото­рыми горжусь, отношу и победу во Все­рос­сийском кон­курсе «Инженер года» в номи­на­ции «Атомная энер­гетика» в 2003 году.

Годы идут. Многое из того, что было в первые годы работы Курской станции, корен­ным образом пере­ме­ни­лось. Так и должно быть. Была про­ве­дена модер­ни­за­ция энер­го­бло­ков, в экс­плу­а­та­цию введены сложные системы и новое обо­ру­до­ва­ние. Сейчас, после модер­ни­за­ции, я считаю тех­ни­че­ское состо­я­ние Курской АЭС очень высоким.

По-иному орга­ни­зо­вано обу­че­ние пер­со­нала. На станции поя­ви­лась спе­ци­аль­ная служба под­го­товки пер­со­нала, в которой на неиз­ме­римо высоком уровне ведется работа с пер­со­на­лом, повы­ше­ние его квали­фи­ка­ции, тре­ни­ровки.

Очень полез­ное дело — сотруд­ни­че­ство с Кур­ча­тов­ским фили­а­лом Кур­ского поли­тех­ни­че­ского кол­ле­джа. Перед уходом на пенсию несколько выпускни­ков кол­ле­джа пришли ко мне устра­и­ваться на работу на долж­ность слесаря. Их под­го­товка мне понрави­лась. Я при­ни­маю экза­мены и вижу, какой же это слесарь, это готовый опе­ра­тор. И я настоял, чтобы таких людей взяли в опе­ра­торы.

На станцию вновь при­хо­дит моло­дежь, которая осо­знанно обу­ча­ется про­фес­сиям, нужным атомной энер­гетике. Значит, у Курской АЭС есть будущее.