Книги — мое Все!
Родился я 26 января 1950г. в Оренбургских степях, в маленьком поселке с красивым названием Роднички, которого, к сожалению, уже давно не существует. Мой отец, Башкатов Василий Фёдорович, 10.10.1924 г.р., фронтовик, старшина роты станковых пулеметов «Максим», три года как был демобилизован из Красной Армии, в 1949г. женился на моей маме — Марии Сергеевне, урожденной Арискиной и работал механизатором отд.№ 4 совхоза им. Свердлова.
На четвертом году моей жизни отца перевели трактористом/комбайнером этого же хозяйства на отделение № 3 в пос. Ермаково. В этом степном поселке, на речке Малый Уран я и провел первую, определяющую часть своей жизни: здесь пошел в школу и закончил её в 1967 году с правом получения серебряной медали, но представление затерялось из-за разукрупнения сельских районов; здесь, семиклассником, встретил свою любовь и судьбу по имени Люда; отсюда был призван в ноябре 1968 года в ряды Советской Армии, после демобилизации осенью 1970 года, в декабре того же года мы с Людой поженились. Как и всякий сельский мальчишка послевоенных, трудных лет, я рано познал труд: уже с четвертого класса мы помогали взрослым в поле (особо запомнилась прополка пшеницы, т.к. сорняк — осот — очень колюч, а мы вырывали его голыми руками); ещё интереснее, но и тяжелее из-за жары и опасности — сжигание остатков соломы после уборки зерна комбайнами, в огороде — та же прополка, полив, сбор урожая. С 13 — 14 лет мы работали полный рабочий день (от зари до зари) со взрослыми: мальчишки — на сенокосе, прицепщиками на плугах и сеялках, пасли скот и т.д. — и в течение учебного года, и на каникулах…
Яслей-садиков, ни каких-то других организованных форм отдыха детей (всех возрастов) в поселке не было. Мама рассказывала, что в трехлетнем возрасте меня оставляли практически без присмотра, т.к. надо было работать и в огороде, и в поле. Однажды я пропал, дверь в дом была закрыта на защелку, которую я не мог достать и открыть дверь. Искали меня долго: уже и колодец проверили, и пруд начали осматривать. Мама, плача, зашла в комнату и увидела: на полу стекла разбитого ведерком окошка и меня, сладко спавшего в кроватке... В школу (с 5-го класса) мы весной и ранней осенью ездили на велосипедах за 9 км, а зимой — жили в интернате или на квартире. Учился в школе с удовольствием и легко, любимым предметом была литература, нравилась строгость и логика математики. Моим главным увлечением, моим ВСЁ, с первого класса и по настоящее время является КНИГА. Я помню свою первую книгу, первую самостоятельно прочитанную сказку (это была «Коза-дереза»), могу назвать и сегодняшние приоритеты, есть у меня и библиотечка любимых книг: среди них сочинения Н.М.Карамзина, С. М. Ключевского, 6-томник С. Есенина, 3-томники А.С.Пушкина и М.Ю Лермонтова, 6-томник В.С.Высоцкого, поэта-фронтовика В.Виноградова, из прозы почти весь В. Конецкий, много прозы и стихов волгодонских авторов. К сожалению, книги уходят из нашего быта: если дети и внуки читают, то — в электронной версии. Поэтому уже более 2/3 своей библиотеки я передал в учреждения социальной защиты. И вообще, чтение — моё любимейшее занятие! Не люблю телевизор: отвлекает от книг.
С детских лет мечтал стать летчиком и поэтому много занимался спортом: лыжи — участвовал в районных соревнованиях, коньки, гимнастика, бег (кстати, бегом трусцой занимаюсь и сейчас) и игровые виды. К моему величайшему сожалению по требованиям к здоровью не смог осуществить свою мечту. Срочную служил в период вооруженных конфликтов СССР и Китая, а пусковые установки в/ч ракетных войсках стратегического назначения, в которой я служил, располагались недалеко от границы и мы это почуствовали на своей солдатской шкуре. Недалеко находился и космодром Байконур: однажды ночью был в карауле и видел, издалека, правда, старт ракеты, как помню это был первый групповой полет советских космонавтов.
В 1971 году мы с Людой поехали искать счастья г. Новокуйбышевск, — город-спутник Самары: надо было получать образование, профессию. После долгих-долгих поисков нашли вариант устройства на работу на Новокуйбышевский химкомбинат (НК ХК), на тяжелый участок в транспортный цех: я — составителем поездов, а жена — стрелочницей, при этом нам через 3-4 месяца обещали комнату гостиного типа. Так в апреле 71-го года и случилось к нашей большой радости (комната 7,7 кв.м)! Передо мной стала проблема выбора профессии. Я, конечно, хотел поступать в Куйбышевский авиационный институт, но судьба в лице соседа инженера-теплоэнергетика распорядилась иначе, и я поступил на вечернее отделение Куйбышевского политехнического института на факультет «Тепловые электрические станции», который закончил в 1977 году по специальности инженера теплоэнергетика.
В июле 1974 году перешел на работу по выбранной в институте специальности на ТЭЦ-1 дублером (учеником) машиниста котлов. И представьте себе деревенского парня, который знал теоретически, конечно, и только в пределах школьной программы, устройство трактора ДТ 54, а энергетический котлоагрегат производительностью 230 тонн пара в час представлял котлом, в котором варят кашу. С большим уважением вспоминаю моего наставника, Василия Егоровича: его профессионализм, скрупулезность в работе, честность и доброжелательность во взаимоотношениях с людьми стали для меня примером и образцом. Через 40 дней (вместо 60 по плану) я работал самостоятельно. Благодаря ему и всем тем замечательным людям, разным по образованию, должности и специальности, способностям, но похожим в своём отношении к работе и людям, с февраля 1976 года назначен начальником смены котлотурбинного цеха (КТЦ), цеха с 13 котлоагрегатами и 12 турбинами разных модификаций, разных параметров и предназначений, водогрейной котельной и мазутонасосной, бойлерными и пароиспарительными установками, и с поперечными связями по пару и воде, и с отпуском пара разных параметров по 8-ми трубопроводам на НПЗ. А в смене 27 человек, которые обслуживали оборудование на 18 рабочих местах. С июня 1977 года работал зам. начальника КТЦ. Хотя с профессиональным ростом всё было благополучно, но с бытовым обустройством — сложнее: дочке Светлане шел 7 год, ждали уже рождение сына Сережи, а жили в малосемейке и никаких перспектив получения отдельного жилья (предлагали квартиру на соседей в сталинском доме, но это уже после принятия нами с женой решения о переезде в Волгодонск)… В Волгодонске работал на двух предприятиях: Волгодонской ТЭЦ-2 и Ростовской АЭС на разных должностях, с разными людьми, но такого отношения к делу, такой четкости в работе и исполнительности, доброжелательности, душевности и честности во взаимоотношениях я больше не встречал. Хотя, с удовлетворением признаюсь, что в своей жизни я встречал, жил и работал с хорошими в абсолютном большинстве своем, людьми. Вероятно потому, что жил по принципу: не делай людям то, что не желаешь, чтобы они делали тебе!
На Волгодонской ТЭЦ-2 приняли переводом начальником смены КТЦ. Шел период наладки первого энергоблока с головным котлоагрегатом Белгородского завода, с новым способом сжигания мазута под наддувом, с новой уплотненной компановкой и поверхностями нагрева из новых, экспериментальных сталей. Это был второй или третий такой котёл в Союзе. Было трудно, тяжело, но интересно… Рос завод «Атоммаш», гигантскими темпами рос город, им требовались электроэнергия, тепло. И за первым блоком с промежутком около года были введены ещё два таких же энергоблока. Строительство и монтаж в зимнее время осложнялось погодой. Торец здания КТЦ был открыт всем ветрам и морозам, от них не спасали натянутый брезентовые полога. Из-за частых остановов единственно сданного в эксплуатацию котла и при отсутствии штатного обогрева для спасения от морозов жгли шпалы, уголь, доски и др. После смены не узнавали друг друга из-за закопченных физиономий. Росла станция — росли люди: за период работы на ТЭЦ последовательно работал зам. начальника КТЦ — начальником и старшим нач. смены станции — начальником топливно-транспортного цеха.
В декабре 1988 года переводом был принят в Дирекцию строящейся Ростовской АЭС ст.инженером в цех наладки: в марте 1989 года первым пусковым объектом для меня стала насосная станция добавочных вод… На нем и чуть не закончилась моя карьера на АЭС: при проверке обвязки насосов я обнаружил, что обратные клапана на напоре насосов смонтированы не до, а после запорной арматуры… Естественно, пусковые операции были запрещены заместителем главного инженера по эксплуатации В.В.Жбанниковым. Строители были в гневе: переврезать арматуру диаметром более метра очень трудо- и времяёмкое дело. А уже шли пусковые штабы, срывались пусковые операции на блоке. На насосную прибыл начальник стройки Н.Е.Шило: почему не включен насос? Кто-то из монтажников, сказал, что запретили наладчики, т.е. я. Шум был …. до небес: расстрел без помилования — самое малое, что меня ожидало после увольнения. Только прибывший на объект конфликта главный инженер станции В.В.Петкевич спас меня от казни и подтвердил необходимость проектного монтажа.
В июле 1989 года на атомной станции был образован цех вентиляции, и покойный Л.А.Абрамов — начальник цеха вентиляции уговорил меня пойти к нему замом. Честно скажу, что с ТЭЦ-2 уволился и перешел из руководителей в рядовые инженеры из-за усталости: слишком уж напряженно и высокими темпами была моя карьера в тепловой энергетике, а ещё перед этим, почти 6 лет учебы в «вечернем» институте.
Изучив моё личное дело, главный инженер атомной станции решил, что полезнее для дела назначить меня зам. начальника ПТО эксплуатации с июля 1989, а с января 92 года — начальником ПТОэ. Это время запомнилось началом пуско-наладочных операций и проведением ежемесячных пусковых штабов, которые проводил тогда Э.Н.Поздышев. Это была новая для меня, но очень интересная работа: ход и контроль выполнения монтажных и наладочно-испытательных работ, подготовка эксплуатационного персонала и документации, планерки и оперативки...
С 1991 года начались выступления общественности против атомной энергетики, мы оказались в осаде и без вины виноватые. Первое время всё еще делалось, как и до этих выступлений. Но в августе 1991 года прошло первое блокирование дороги на АЭС. В этот день моя дочка Светлана первый раз ехала на работу (она была принята в санчасть АЭС по окончании медучилища), но нас не пустили по дороге. Но мы, упорные, проехал на частном автомобиле через поля вдоль моря и даже не опоздали… (дочь Света проработала на станции 21 год: медсестрой и инженером в отделе охраны окружающей среды, Закончила в 2006 году Волгодонский институт по специальности «Атомные станции», вышла замуж и вырастила двух наших любимых внуков Анатолия и Никиту.
А на Ростовской АЭС тем временем сокращалось финансирование, остановили монтажные и пуско-наладочные работы, оборудование переводилось в режим консервации. Уходили специалисты, сокращался персонал, месяцами не выплачивалась зарплата… Пережили август 1991 года, начались волнения в коллективе: кто за перестройку, кто за ГКЧП. Была попытка использовать противоречия во взглядах персонала на проходящие события в своих, карьерных целях. Председатель профкома (я был членом профкома, был избран от коллектива управления в 1991 году) стал в этой борьбе на сторону противников директора станции, обвинив его в поддержке ГК ЧП. Хотя по публикации в газете «Вечерний Волгодонск» наш директор на заседании гордумы предложил держать нейтральную позицию, не ввязываться в политические дрязги и блюсти общественную и производственную дисциплину. Коллектив также разделился на два лагеря; в цехах и подразделениях шли бурные собрания, споры. На внеочередной профсоюзной конференции коллектив станции поддержал позицию директора. В дело вмешалось руководство концерна «Росэнергоатом» и ЦК профсоюза атомной отрасли. Ситуацию «разрулили», ГИС уволился по достижении пенсионного возраста, председатель профкома сложил свои полномочия.
Директор АЭС Э.Н.Мустафинов предложил мне избираться председателем профкома и привел аргументы, против которых у меня не могло быть контрдоводов и альтернативы: с апреля 1992 по ноябрь 1997 года я работал в этой должности. Даже сейчас тяжело и не хочется вспоминать те времена. Глухое безденежье, беспросветность и безнадега. Персонала осталось менее трети, а в работе предприятия — ОРУ, пуско-резервная котельная. В основных цехах остался персонал обеспечения режима консервации и вспомогательные службы жизнеобеспечения станции. Вокруг станции развернулась вакханалия «зеленых» — защитников «экологической среды» (так они говорили), которые выступали под лозунгом «Лучше жить при лучине, чем при работающей АЭС». Профком занимался основной задачей: выживание работников в этих условиях. В 1989-91гг. работники станции получили более 2500 участков земли, и эти участки стали большим подспорьем для людей. По предложению профкома в столовой было организовано питание по талонам (в счет зарплаты), эти талоны волгодонские атомщики называли «башкариками» ( по моей фамилии). Руководство станции наладило бартерные поставки продуктов питания, которые выдавались работникам в счет зарплаты. Особенно тяжело приходилось семьям, в которых и муж, и жена работали на АЭС, а также матерям-одиночкам, одиноким и пожилым работникам, неполучающим зарплату месяцами. Мне приходилось помогать им (через директора) получать и дополнительные талоны на питание, и доппаек при отоваривании продуктами.
Приходилось вести большую работу в городе по тематике развития и безопасной работы атомной энергетики. Отношение к нам среди населения было отрицательным в большинстве своем, благодаря стараниям «зеленых». Мы искали и нашли взаимопонимание с профкомами строителей УС АЭС, Атоммаша, энергетиков города, монтажных и некоторых других организаций: создали городскую организацию профсоюзов для отстаивания наших интересов как у работодателей, так и руководства города. К нам присоединились профсоюзные организации медицинских и образовательных учреждений, другие коллективы. Всего в нашу организацию входило около 30 коллективов. В этой организации велась активная работа по разъяснению необходимости продолжения строительства АЭС в нашем городе, нам помогала и ситуация на рынке труда в городе: это были годы расцвета вахтового метода работы из-за закрытия градообразующих предприятий: АЭС, «Атоммаш», строительный комплекс города практически не работали.
Трудная, напряженная и нервная работа стоила мне в апреле-мае 1997г. трех операций на ЖКТ, а буквально после первого дня выхода на работу после операции произошла самая напряженная фаза противостояния: в город прибыли активисты экстремистской, как сейчас говорят, организации «Черная радуга», которые устроили жесткую блокаду станции, перекрыв проезд всех видов транспорта на станцию бочками, залитыми бетоном и прикованными к ним людьми. Отмечу, что активисты одной из нынешних партий, которые привозили материальную помощь блокирующим, сейчас радеют за Россию. Действовать силовыми методами администрация своими силами не могла, никакие уговоры на расположившихся лагерем у блокированной дороги «черных радужников» не действовали. Во время переговоров я заметил, что между собой блокирующие были скованны наручниками. Пришел к Эдуарду Николаевичу Мустафинову, директору АЭС и говорю: «Дайте мне клещи, которыми срубают пломбы с вагонов, грузовой транспорт с погрузчиком и человек 10-15 крепких парней- мы разрежем наручники и освободим от бочек дорогу». Так было и сделано. Скованных освободили, бочки погрузили и вывезли. При попытке нападения с палками на нас членами «отдыхающей смены» из лагеря, они были разогнаны нашими парнями. Лагерь прекратил существование.
К 1998 году ситуация в городе поменялась в лучшую для нас сторону: стало возможным принятие городской думой и Законодательным собранием Ростовской области решения, позволившего продолжить строительство станции. На станцию пришли новые люди, специалисты-атомщики во главе с В. Ф. Погореловым, начался этап возрождения АЭС. В ноябре 1997 года прошла выборная профсоюзная конференция, по состоянию здоровья я отказался выставлять свою кандидатуру в члены профкома и в этом же месяце перешел на работу начальником информационного центра РоАЭС, с этой должности и вышел на пенсию в апреле 2010 г.
Так уж получилось, что с одного горячего фронта я попал на другой: хоть и было принято решение о возможности продолжения строительства и пуска АЭС, оно обуславливалось очень значительными, а для того времени и неизвестными процедурами, которые должна пройти станция. И, в первую очередь, — это две экспертизы: государственная и общественная. С чего начинать, кого включать членами комиссий, порядок и сроки работы, объёмы экспертиз и рассмотрение их экспертами — сплошные вопросы. Если Государственная экспертиза проводилась под эгидой Минприроды и Росатомнадзора, то с общественной — тёмный лес. Большую, просто громадную работу проделали специалисты и руководство Ростовской АЭС, среди них: покойные ныне директор В.Ф.Погорелый, зам. директора Г.М.Салов и ныне здравствующие В.П.Поваров, Ю.К.Кормушкин, Ю.М.Бодрухин и другие. По сути, им пришлось прорубать этот трудный путь цивилизованной легализации атомной энергетики в новых, постперестроечных производственно-технических условиях и демократических свободах слова и права на экологически безопасную среду.
30-ти км зона расположения АЭС стала нашим объектом забот, работ и внимания. Работа шла по разным уровням и направлениям: с администрациями районов и поселений, учителями школ и преподавателями вузов и техникумов, медицинскими работниками, с православным церковным сообществом и общественными организациями.
Особое внимание уделялось прессе: во всех районных и волгодонских газетах были открыты корреспондентские пункты, которые минимум раз в неделю размещали разного вида информацию об АЭС, а с пуском первого энергоблока — радиационный фон в 30-ти км зоне АЭС. В информационном центре заработала своя видеостудия, которая готовила материалы о событиях на атомной станции, о работе и монтаже энергоблоков, о проводимых мероприятиях, производственной и общественной жизни коллектива.
В г.Ростов-на-Дону заработал филиал информационного центра РоАЭС, который возглавил кандидат физико-технических наук А.С.Боровик. Все направления работы, которые мы вели в 30-километровой зоне ростовчане проводили в Ростове-на-Дону, конечно, на более высоком уровне. В том числе была проведена выездная сессия Ядерного общества России.
Помню, мы дважды (Г.М.Салов, Ю.М.Кормушкин, В.П.Поваров, съемочная группа ИЦ и я) выезжали на встречу с населением райцентра с. Дубовское, на землях которого построена станция. В первую встречу с дубовчанами мы попали на сессию районных депутатов, в конце которой рассматривались просьбы жителей района об оказании материальной помощи нуждающимся. Особо впечатлило нас, да, наверное, и районных депутатов просьба женщины лет 40-45 о выдаче муки или хотя бы зерна, чтобы прокормить детей, а другой — какой-никакой обуви детям, чтобы они могли посещать школу. Вторая встреча у нас была с медицинскими и школьными работниками. Особенно много каверзных вопросов задавали медики и все противники АЭС, несмотря на наши доказательства безопасности мирного атома. Как и ранее договаривались, все участники встречи поехали на экскурсию на АЭС. В дороге диспут не прекращался ни на минуту, я натуральным образом охрип. Послу полуторачасовой экскурсии учительница лет 55, с которой мы ехали рядом туда-оттуда, сказала мне буквально следующее: «А мои сын со снохой, врачи, наслушавшись страшилок про атомную станцию, отказались от распределения в Волгодонск из-за боязни работающей рядом с городом АЭС, и работают в больнице Дубовского, где условий никаких и для работы, и для жизни. Теперь я жалею об этом. У вас всё будет хорошо, а мои детки поступили глупо!». Мы поняли, что для нашего клиента, жителя зоны размещения АЭС, лучше один раз увидеть АЭС изнутри самому и услышать специалистов-атомщиков, чем сто раз слушать страшилки про АЭС. Были организованы практически ежедневные бесплатные экскурсии, в том числе экскурсии выходного дня, на станцию с проездом на транспорте АЭС. Особая разъяснительная работа проводилась среди старшеклассников, которым завтра вступать во взрослую жизнь. Практически все старшие классы школ побывали на экскурсиях по АЭС. В ДК им. Курчатова в 1999 г. силами православной общины (впервые в истории г.Волгодонска) и работников АЭС проведены Рождественские чтения. На территории атомной станции вместе с пуском 1-го энергоблока РоАЭС в административно-бытовом корпусе станции построена и с благословления Владыки Пантелеимона, Епископа Ростовского и Новочеркасского, освящена и введена в работу православная церковь.
В соседнем г. Цимлянске впервые была проведена спартакиада по летним видам спорта жителей городов и районов 30-км зоны, которая завершилась большим концертом московских артистов, спартакиада шла два дня, для её участников выступали самодеятельные художественные коллективы районов. При действенной помощи концерна «Росэнергоатом» и РоАЭС в г. Цимлянске достроен и был торжественно открыт православный храм, построенный по образцу и названию храма, затопленного при строительстве Цимлянской ГЭС. Были налажены тесные, дружественные связи со всеми районами 30-километровой зоны. Традицией стало чествование ветеранов Великой Отечественной войны с вручением им материальной помощи ко дню Победы; в Волгодонске в конце прошлого века был заложен и с помощью концерна «Росэнергоатом» построен православный соборный храм с нижним храмом святого праведного Серафима Саровского, покровителем ядерщиков.
Хочу отметить, как само-собой разумеющееся: всё, что мы, информационщики, делали — результат коллективной работы единомышленников, одной команды, при всемерной помощи и поддержке руководства станции, цехов и отделов, всех работников АЭС, к кому мы обращались с вопросами и за комментариями к ним. За что я всем искренне благодарен.
Всё вышесказанное обеспечило успешное проведение ТРЁХ экологических экспертиз: Государственную пришлось проводить дважды, т.к. действие положительного результата первой экспертизы было просрочено из-за затягивания принятия решения по нему областным Советом депутатов. Итоги этой кропотливой и целенаправленной работы персонала атомной станции мы сейчас с гордостью видим в работающих энергоблоках Ростовской АЭС.
По сути наша Ростовская АЭС стала первым объектом (после Чернобыльской аварии) атомной энергетики, успешно выдержавшим абсолютно непонимание необходимости, принципов безопасной работы атомных станций и отрицание обществом право её существования, гонения, угрозы и насилие над её работниками (вспомним деятельность «Черной радуги»). В этих условиях наша станция стала пионером в разворачивании информационно-разъяснительной работы среди групп населения, общественных организаций, Православной Церкви и структур власти, выработке условий, форм и методов работы с различными слоями населения и СМИ.
Мой скромный вклад в работу и достижения РоАЭС отмечен: Благодарностями и Почетными грамотами руководства АЭС; серебряной медалью «За обеспечение безопасности атомных станций — 02.2001г. И мне особо дорога и памятна именно ЭТА награда. Этой наградой реально, как я думаю, руководство АЭС и концерна «Росэнергоатом» оценивает вклад информационщиков РоАЭС, непосредственно не связанных с эксплуатацией оборудования станции, в пуск 1-го блока а, значит, и развития атомной энергетики России. Подчеркиваю, что до апреля 2010 г. т.е. моего выхода на пенсию, я был первым и до того дня единственным награжденным этой медалью среди работников информационных служб концерна «Росэнергоатом». Среди наград также Медаль «50 лет атомной энергетики России»; Почетное звание «Ветеран атомной энергетики РФ»; Почетная грамота Генерального директора Росатома.
Второй Чернобыль не может быть, потому что этого не может быть никогда. Я уверен. Сегодня на предприятиях атомной отрасли прагматизма более чем достаточно. Добавить духовности и человечности во взаимоотношения на всех уровнях — и тогда нам никакой неприятель не страшен, и любые задачи достижимы.