Топливо для Европы
Я родился в Ногинске, школу закончил неплохо — с золотой медалью. До девятого класса хотел стать моряком. Даже получилось так, что после девятого лег в больницу, была грыжа, она меня никогда не беспокоила, но я лёг, чтобы меня не забраковали по медосмотру. И вдруг в течение десятого класса все изменилось. Вместо морского училища я поступил в МИФИ. Окончил МИФИ в 60-ом году по специальности инженер-физик, проектирование и эксплуатация атомных энергетических установок. Был направлен на завод по распределению. И с самого начала, в течение последующих семнадцати-восемнадцати лет, занимался вопросами исследования стартовых нейтронно-физических характеристик активных зон для судовых энергетических установок.
Вот вам и флот.
Тогда же защитил диссертацию в Курчатовском институте. А потом что-то мне захотелось, как говорится, расширения сферы деятельности. И я пошел в здешний сорок шестой цех, который производил таблетки и твэлы для большой энергетики (так мы все тогда говорили). Там работал-работал, потом так сложилось, на заводе был филиал ВНИИНМ, в корпусе шестьсот первом. Институт Бочвара. И я туда перешел. Там мне тоже понравилось. Работал начальником экспериментально-технологического отдела, который занимался разработкой документации и изготовлением опытных образцов всех видов твэл для большой энергетики, которые в то время были.
Затем, опять же, вернулся на завод. Это другая сфера, здесь интересно всегда. И через некоторое время мне предложили должность заместителя технического директора по международным делам и реконструкции. Это где-то начало 80-х.
Я, естественно, согласился. Имея в виду не реконструкцию, а в первую очередь международную деятельность. Как раз у нас завязывались контакты с «Сименсом». И я был назначен руководителем проекта «Сименс» на Машзаводе. Вот эта сфера деятельности, очень интересная, очень важная, привела к тому, что завод стал изготавливать топливо для десяти атомных станций Западной Европы. По их спецификациям.
Это очень интересное и перспективное дело. Самое главное — это был прорыв на внешний рынок для продажи продукции для атомных станций Западной Европы. Это и Германия (с нее начали), потом Швейцария, Швеция, Голландия, потом Великобритания.
Затем, уже в начале нулевых, я ушел на пенсию, но сохранил возможность работать и на «Сименс», и на завод с точки зрения разработки новых видов технологий для изготовления топлива вот по этим контрактам с «Сименсом». И я работал. Хотя не был официально сотрудником завода уже, был только как ветеран, и сотрудником «Сименса» не был. Но у меня был контракт и с немцами, и с заводом на разработку этих технологий.
И только лет пять тому назад я это всё оставил, потому что, говоря откровенно, всё, что можно было сделать в данном направлении, я сделал. Затем я работал (в настоящее время не работаю) в ЦИПК. Это ещё не полное название. У меня как-то в больнице спросили, где я работаю, я отвечаю: «Мне нужно позвонить». Там все в шоке: «Да как же так? Вы работаете и не знаете, где работаете?» А там полное название очень накрученное: НОУ (научно-образовательное учреждение) ДПО (дополнительное профессиональное образование) «ЦИПК Росатома» (Центральный институт повышения квалификации), Обнинск.
Там моя задача заключалась в чем? Мы в тот период очень активно развивали связи с иностранцами, которые у себя хотят строить первые атомные станции. И я разрабатывал курс технологии изготовления топлива вот для этих стран: Бангладеш, Вьетнам, Египет, Малайзия — вот эти все страны. Этот курс — он есть, я его так иногда немножко совершенствую.
Сейчас буду заниматься разработкой нового курса, название которому определил уже сам, согласились со мной, что это будут «Некоторые аспекты технических характеристик ядерного топлива для российского и западного дизайна (в скобочках — что у всех крутится — шестигранник и квадрат) в сравнении». Там много деликатностей, потому что, если ты чего-то еще не сделал, говорить об этом нельзя иностранцам, надо сначала у себя сказать, добиться, чтобы это было реализовано, а потом уже, значит, там. Это такой особый протокол, как себя правильно преподносить, имея в виду продажи.
Ну, вот, собственно, так, если кратко.
История с «Сименсом» получилась очень красивой. Она началась с того, что в один прекрасный день их начальник отдела стратегического планирования, а затем и всё руководство пришли к выводу, что «Сименсу» пора заняться вопросами изготовления топлива из регенерированного урана. А как это делать? Им, чтобы изготавливать, надо иметь лицензию. Опыта никакого нет — не получат они лицензию, совершенно точно. Тогда они подумали: а, может быть, попробовать Россию? То есть, как стало потом известно, вначале они остановили свой выбор на Великобритании, попробовали БНФЛ (British Nuclear Fuels Laboratory). Но БНФЛ не выдержала испытаний и квалификацию не получила.
И они приехали к нам.
Вот, у меня есть протокол, до сих пор его держу, от 82-го года, 8 августа, который с нашей стороны подписан был Коноваловым, о том, что обе стороны намерены развивать сотрудничество. Там ещё не говорится — по изготовлению. Обычный протокол о намерениях, достаточно осторожный и аккуратный.
А дальше возникает вопрос: что нужно сделать, чтобы Машзавод получил квалификацию — слово вполне конкретное; оно означает, по сути, что ты получаешь право изготавливать топливо по спецификации фирмы «Сименс». Первое, что было нам предложено, — подготовить так называемый background report, то есть на что вы способны, какая у вас история, чем вы занимались, сколько лет, каким было качество (это означает, что нужно представить данные по годам, примерно, по средней плотности таблеток, по обогащению и так далее). Это всё для того, чтобы принять решение о том, что дальше делать, в каком направлении двигаться.
Мы такой background report подготовили, немцы его приняли, посмотрели, все вроде пока нормально.
После этого они приехали сюда, в Электросталь, и спросили: «А что представляет собой ваше контрольно-измерительное оборудование?» Центральная заводская лаборатория. «А могли бы вы сделать небольшое количество, опытную партию таблеток? Чтобы можно было показать, насколько они соответствуют спецификациям западным, которые мы вам дадим».
Дали свою спецификацию. Мы положили рядом нашу. Сравнили. Ну, тут я так скажу: сегодня они ничем не отличаются друг от друга. Кое что мы у них переняли, кое что они переняли у нас. Кричать об этом не нужно, но это факт.
Нам предложили изготовить опытную партию. Небольшую. Мы ее изготовили. Оказалось, что она вполне ничего. Тогда нам «Сименс» пояснил: «Для того, чтобы вы получили право на изготовление, первый этап, таблеток топливных (по их спецификациям), вы должны нам показать, какой у вас персонал по квалификации, какое у вас там оборудование, и подготовить программу квалификации».
Если говорить о топливных таблетках, что из себя представляет программа квалификации, которая должна быть согласована с «Сименсом»? Мы изготавливаем, скажем, 50 килограммов, опытную партию. Берем характеристики порошка, изготавливаем таблетки, несколько килограммов, с одними технологическими параметрами, а несколько — с другими, с параметрами по спеканию, по прессованию и прочее. И представить должны в итоге отчет по квалификации, подписанный с нашей стороны, а программа была и с нашей, естественно, стороны, и немцами, а потом это отдавали в Германию, немцы там смотрели, проверяли и говорили: «Утверждаем». Это означало, что мы с таким оборудованием, с таким персоналом и прочее можем изготавливать топливо по спецификации фирмы «Сименс».
Потом такой же был этап для твэлов. И потом, в принципе, такой же по тепловыделяющим сборкам.
На последнем этапе получения квалификации по таблеткам был так называемый финальный контроль, cross-check control. Что это означает? Это означает, что мы по некоторым параметрам должны проанализировать свою опытную партию, представить данные. И направить эти результаты с образцами в Германию. Самое тонкое и необычное начиналось дальше. Берем топливную таблетку, разрезаем ее по образующей, исследуем одну половинку на предмет пористости и размера зерна на своих установках, выдаем заключение, а вторую половинку направляем в Германию. И затем сверяем. Вот это называлось cross-check, и это, как говорится, проще некуда, интереснее некуда. Разрезали, проанализировали, сравнили результаты анализов тут и там. Перекрёстный контроль.
Затем, когда мы переходили к твэлам, мы готовили некоторое количество твэлов для двух станций в Германии. Направили в Германию. Для двух станций, где они изготавливали топливо. Ну, топливо, значит включает ТВС. Это уже был 95-ый год, мы туда вдвоём поехали: нынешний замдиректора по качеству и я. Каким видам контроля подвергались эти твэлы там? Во-первых, они подвергались контролю как твэл, то есть геометрия, нет ли коррозии никакой, прямолинейность, все-все. Тогда еще вот этого контроля на rod-сканере не было. Это сейчас здесь у нас внедрено уже давно. Когда твэл на всю длину проверяется на предмет обогащения таблеток, среднее и для каждой.
Сначала прибор был active rod scanner. Что это такое? Вот эти таблетки, этот твэл, облучаются нейтронами в такой здоровенной бочке, а затем измеряется активность по длине. Затем стал применяться разработанный здесь, на нашем заводе passive rod scanner, когда измерения производятся по собственному излучению. Это колоссальный шаг вперед.
Там был интересный момент, когда проверяли твэлы… Там часть твэлов разрезали и занимались анализом таблеток. И вдруг получаем такой результат, что они газят хлором, таблетки. Ну, не может быть такого, по всем параметрам, откуда хлор?.. Докопались — прежде, чем загружать таблетки, особенно для иностранцев, наши ОТК на выходном контроле проверяли их, и все были в перчатках, которые для чистоты и стерильности хлорировали. Всё, выяснили, объяснили немцам, принимаем решение загрузить их в печку при температуре 600 градусов, там они несколько часов погрелись — хлор испарился.
Это вроде бы смешно, но так бывает. Нет объяснения научного, но есть объяснение жизненное.
Затем аналогичная работа проводилась по тепловыделяющим сборкам. Самое сложное, и не только сложное, но и такое многообразное по видам контроля, это были таблетки. В твэлах вроде бы попроще. На самом деле это только внешнее различие. А в ТВС, кажется, ну чего там — когда уже таблетки проверили, твэл есть, там только поставь их и все. На самом деле, это не так.
Но были сделаны все проверки по сборкам, и мы получили право. Но у нас была определенная кооперация. От них по таблеткам мы ничего не получали. Когда мы договорились изготавливать твэлы, мы получали оболочки с приваренной одной заглушкой. И там пружинки всякие, которые были изготовлены в Германии. И заглушку для второго шва.
Когда мы начали изготавливать ТВС-ки, мы получали от них, если говорить попросту, кожух с дистанционирующими решетками. Ну, он, на самом деле, не всегда кожух, это как бы скелет, потому что на ранних этапах только были кожухи, потом от них отошли. Это был скелет, где есть верхняя заглушка, нижняя; здесь нужно только твэлы вставлять.
И мы начали. В 95-ом мы получили право на изготовление таблеток и твэлов, прошли квалификацию. Потом мы получили такое же право и для изготовления сборок в такой кооперации.
Что мы получили в результате? В результате мы получили подтверждение, что завод находится на мировом уровне и владеет высокими технологиями. С другой стороны, завод, после того, как это сотрудничество было реализовано, получил очень неплохие экономические преимущества. И третье — мы вошли в 90-е с наработанным опытом международного сотрудничества. А что такое были 90-е, рассказывать не надо, все помнят.
Когда везде было плохо, мы своему заводу очень здорово помогли. Хотя в это время многие сотрудничали с Западом, только обеспечив поставки сюда оборудования. Это любимое дело международников того периода. А чтобы изготавливать, поставлять топливо для десяти атомных станций Западной Европы — это в голове ни у кого не было такого.
В этом проекте есть одна дипломатическая тонкость, которой придерживается и «Сименс», и мы: не надо наше сотрудничество афишировать, в особенности сейчас. Потому что в Германии сейчас засилье «зеленых», там закрывают блоки, а если громко хвастаться, там спохватятся: «Как это так? Что это такое? А чего они там продолжают-то? У нас всё закрывается, а в Электростали…»
Один такой звоночек уже прозвенел. Вдруг в БНФЛ, в Великобритании, произошел такой случай: выявился подлог результатов проверок ядерного топлива. Ядерное топливо было для МОКС-топлива. Они проверяли выборочно. Нужно было, скажем, десять таблеток проверить — они проверяли три, убеждались, что всё в норме, остальные пропускали. После того, как это вскрылось, поднялся дикий хай. И правильно, что поднялся. До того он был сильный, этот хай, что некоторые атомные станции остановили работу и выгрузили топливо, которое было изготовлено в БНФЛ.
Проходит некоторое время. И те же «зеленые» говорят: «Рано вы успокоились. Ещё есть топливо, которое в Электростали изготовлено — такое же, поди?» И тогда мы с немцами договорились прислать сюда группу представителей средств массовой информации, чтобы они на месте посмотрели и убедились, как здесь все организовано.
Я предложил немцам: «Дайте своим корреспондентам ваши немецкие дозиметры. (У них дозиметры кассетного типа, в них все это измеряется, не выключается ничего). Пусть они проверят, какую дозу получили во время перелета из Германии сюда, а потом я их буду водить здесь, по цехам завода. И пусть сравнят — это очень важно, чтобы они поняли, что здесь серьёзно поставлено дело». Я-то знал, что произойдёт. Главное было, чтобы это их дозиметры зафиксировали. Оказалось, когда мы здесь подводили итоги, мы обнародовали совместно, что они в самолете получили в два-три раза большую дозу, чем во время посещения завода, ядерного и, как говорится, страшного. Вот такой был инцидент, такой звоночек.
Это ведь про что история, если смотреть в корень? Это история про культуру производства. Такой огромный страшный завод, работает со специальными материалами, одно из двух градообразующих предприятий Электростали — а в течение последних двадцати лет его вклад в выбросы вредных химических веществ по городу не превышает 1%. Любая котельная даёт больше. Самые вредные для города — это гараж, котельные, металлургические предприятия. Я это рассказываю иностранцам, когда они сюда приезжают, и это действует — им интересно, что один из возможных изготовителей топлива для их АЭС работает без шума и пыли, чисто и аккуратно, работает — культурно. Это же реклама. Реклама и завода, и всей нашей отрасли.
Что ещё необходимо отметить?
Первым подразделением завода, которое получило квалификацию от «Сименса», была центральная заводская лаборатория, которая показала, что она может проводить измерения по всем параметрам на основании своих приборов и своих методик. Нынешний замдиректора по качеству, Александр Кузнецов, был тогда начальником это лаборатории. Они получили первыми. Хоть я в этой лаборатории никогда не работал, но отметить это считаю нужным, потому что это правда.
Без этой лаборатории ничего не было бы. А потом смотришь: вот без этого подразделения тоже ничего не было бы. И без тех или иных наработанных технологий. И все в совокупности работало на успех.
Например. У нас была изумительная система организации по подготовке к массовому производству. На начальных этапах у научного руководителя в совокупности с военными руководителями возникала идея: чего-то нужно было бы получше сделать. Выпускался эскизный проект, на основании этого эскизного проекта изготавливалась опытная партия, проверялось, что, чего, как; присваивалась определенная литера конструкторской документации, то есть опытная или что-то еще, но ни в коем случае не серийное производство; затем следующий шаг… Да, и обязательно включалась, после первого шага, корректировка документации на основании опытной штуки. И еще, и еще.
Затем межведомственные испытания. Первой комиссией межведомственной руководил Борис Борисович Батуров. До сих пор помню, как мы готовили протоколы, они много лет служили рыбой, чтобы последующие испытания межведомственные проводить, уже была система. Эта система организации подготовки к производству включала в себя не только технику. Нужно, чтобы персонал был не ниже уровня пятого разряда. Если кто-то из работающих в цехе попадался на пьянке — его убирали. Могло показаться, что это такая варварская система, но это была исключительно правильная система.
Сейчас мы потихоньку пытаемся восстановить её, но ущерб в 90-е годы был нанесён очень большой. Сами подумайте — если раньше руководителем военной приемки был как минимум капитан второго ранга, то сейчас — старлей. Это, как говорится, немного другой уровень.
Зато на заводе есть одно подразделение, которое не могу не отметить. Это так называемый инженерный центр. Раньше они назывались по-разному — лаборатория автоматизации, механизации… Сейчас они занимаются разработкой автоматизированных линий по изготовлению тепловыделяющих сборок, включая сначала снаряжение, твэлы, а затем уже из этих твэлов получение тепловыделяющих сборок. Вот эти ребята, я хоть никогда близко к этой структуре не был, они просто молодцы. Когда первую линию по изготовлению твэлов РБМК сделали, брак с уровня порядка 10% упал до уровня одного процента. А ведь это не только экономика вот такая, но это и качество того, что признано годным. Ведь когда большой уровень брака, то у тебя появляется заметная вероятность того, что в годной продукции есть несоответствующая продукция.
Сейчас, если говорить про статистический подход к анализу качества, он привел к тому, что в спецификациях стали писать не так, как писали раньше, например, «диаметр топливной таблетки, номинальное значение плюс-минус 0,15 миллиметра». Это я называю реальную цифру при среднем порядка девяти. А теперь пишут те же самые цифры, а дальше AQL -1% (acceptable quality level, то есть допустимый уровень дефектности). То есть если ты плохо организовал производство, то у тебя вот этот AQL никогда не будет 1%, у тебя будет там 10%. То есть допускается такое-то количество. И это реализовано во всей документации, которая на заводе есть.
Это очень серьезный шаг. Как говорится, один маленький фрагмент. И вот этот инженерный центр, может быть, звонко как-то звучит, но он, включая всех его предшественников, сегодня очень большую дает для завода пользу.
Еще раз подчеркиваю, основная идея такая, что завод оказался на мировом уровне и технически, и по квалификации персонала. Что, собственно, и позволило ему выйти на международную арену по изготовлению топлива для западных атомных электростанций.