Баканов Анатолий Фёдорович

Я свой долг отдал до конца

Перед нашим пред­при­ятием была поста­в­лена задача изго­то­вить сепа­ра­тор-паро­пе­ре­гре­ва­тель новой кон­струк­ции для тре­тьего блока Ново­во­ро­неж­ской АЭС. Такого в Совет­ском Союзе еще не было. Тех­ни­че­ский проект и рабочие чертежи первых СПП сделали в Цен­траль­ном кот­ло­тур­бин­ном инсти­туте г. Ленин­града. Спе­ци­али­сты пред­ло­жили исполь­зо­вать в СПП зме­е­вики, которые ложи­лись один на другой, хвосты были длинные, а трубы малой толщины и сделаны из стали, которая кипит, поэтому всегда имеются дефекты. Дирек­тор завода Алексей Долгий заявил: «Я это сделать не смогу, потому что свар­щики не умеют варить такие швы и не будут. И я не могу поставить рабо­чего гнуть зме­е­вики на план­шайбу кару­сель­ного станка, чтобы он ловил концы труб. Я на это дело не пойду».

Тогда Мини­стер­ство энер­гетики обра­ти­лось к другим инсти­ту­там. Сделал свой вариант Гид­ро­пресс, а ЦКТИ пред­ло­жил третий проект. Однако они ока­зались нере­мон­то­при­год­ными. Долгий понимал, что попал в тупик. Он обра­тился к глав­ному кон­струк­тору КО-2. Этот отдел зани­мался неф­те­а­п­па­ра­ту­рой, и атомная тема­тика ока­за­лась близка, но своих раз­ра­бо­ток у КО-2 не было даже на стадии тех­ни­че­ских про­ек­тов. Тогда дирек­тор решил создать кон­струк­тор­ско-экс­пе­ри­мен­таль­ный отдел, в котором впо­след­ствии были изо­б­ретены многие судь­бо­нос­ные проекты по атомной тема­тике, и при­гла­сил воз­главить его Евгения Алек­се­е­вича Фадеева. А тот в свою очередь назна­чил началь­ни­ком кон­струк­тор­ского бюро по обес­пе­че­нию экс­пе­ри­мен­таль­ных работ (стендов, чер­те­жей и т. д.) пре­крас­ного кон­струк­тора Льва Нико­ла­е­вича Арте­мова. Фадеев и мне пред­ло­жил рабо­тать в этом бюро. Ему меня поре­ко­мен­до­вали, сказали, что мне скучно в КО-1. Через две недели мне сказали: «Ты от нас не уйдешь».

Артемов в корот­кие сроки начер­тил и рас­считал кон­струк­цию нового СПП. Он ранее работал в Гид­ро­прессе, зани­мался пря­мо­труб­ными паро­ге­не­ра­то­рами. На их базе Лев Нико­ла­е­вич сделал пря­мо­труб­ный теп­ло­об­мен­ник и повесил на него сепа­ра­тор. Так полу­чился чет­вер­тый вариант СПП. Когда Фадеев показал Долгому эскизный проект и сроки, тот сказал: «Да я роту солдат пригоню, они мне этот теп­ло­об­мен­ник изго­то­вят со ско­ро­стью звука». В очень серьез­ной и трудной борьбе Фадеев про­дви­нул наш проект. Теп­ло­об­мен­ник мы сделали двух­кор­пус­ным, первой и второй ступени. А у Гид­ро­пресса первая и вторая ступени нахо­ди­лись в одном корпусе. Нам пред­сто­яло изго­то­вить четыре аппа­рата, или 16 модулей. Теп­ло­об­мен­ник был диа­мет­ром 1600 мм и высотой около 12 метров.

Проект запу­стили в реали­за­цию. Я первое время зани­мался рас­четами на проч­ность, про­ве­рял чертежи, раз­ра­ба­ты­вал модели сепа­ра­ци­он­ных устройств, которые испы­ты­вали в ЦКТИ, затем кури­ро­вал про­из­вод­ство изделия, ездил на испы­та­ния, участ­во­вал в монтаже стенда.

Мы успели вовремя все сделать. Рабочим тоже было инте­ресно изго­та­в­ли­вать новую про­дук­цию. СПП завод­чане назы­вали «пола­ри­сами», они имели конусы и, действи­тельно, как ракеты стояли. В общем, мы побе­дили. Правда, нас кри­ти­ко­вали за то, что ушло слишком много металла. А потом нача­лась экс­плу­а­та­ция нашего обо­ру­до­ва­ния. Но это уже другая история.

Дело, за которое мы взялись, было для нас абсо­лютно новым. Такого обо­ру­до­ва­ния, как СПП, да еще и на опре­де­лен­ных задан­ных пара­мет­рах в стране не было. Многих вещей мы недо­по­ни­мали. В резуль­тате не учли неко­то­рые моменты, поэтому воз­ни­кли про­блемы. Ока­за­лось, что эти аппа­раты доста­точно сложны в экс­плу­а­та­ции, даже в срав­не­нии с паро­ге­не­ра­то­рами. Когда начали пускать турбину, выяс­ни­лось, что у нас все аппа­раты рабо­тают по-разному. Для второго контура решили оставить аппарат из угле­ро­ди­стой стали, хотя она не отли­ча­лась стой­ко­стью во время работы, но умень­шили коли­че­ство кор­пу­сов с 16-ти до четырех, изменив кон­струк­цию.

В 1970-1972 гг. ЦКТИ раз­ра­бо­тал тех­про­ект и тех­ни­че­скую доку­мен­та­цию на СПП-500 пол­но­стью из нер­жаве­ю­щей стали для первого блока Ленин­град­ской АЭС. Изго­та­в­ли­вали их на ЗиО. На турбину уста­но­вили четыре аппа­рата, всего на блок — восемь штук. При экс­плу­а­та­ции начались про­блемы — выявили большие нерав­но­мер­но­сти как по рас­хо­дам, так и по рас­пре­де­ле­нию влаги. Пошли мно­го­чи­с­лен­ные повре­жде­ния. Выяс­ни­лось, что ремонту аппарат не под­лежит, так как в него невоз­можно про­ник­нуть.

Я встре­чался с одним из осно­ва­те­лей совет­ской ядерной энер­гетики Ана­то­лием Алек­сан­дро­вым, он про­во­дил сове­ща­ние по первому блоку Ленин­град­ской атомной станции. Кстати, кури­ро­вал станцию лично Пред­се­да­тель Совета мини­стров СССР Алексей Косыгин. Он на ЛАЭС при­ез­жал часто, инте­ре­со­вался, сможет ли блок рабо­тать без­а­ва­рийно 30 лет. Мы ничего не могли обещать, у нас не было ком­пью­те­ров, на которых сейчас есть спе­ци­аль­ные про­граммы, ведущие расчеты и про­ве­ря­ю­щие все воз­мож­ные нерав­но­мер­но­сти.

СПП-500 отра­бо­тали 4 года, а в это время на ЗиО шла раз­ра­ботка нового типа — СПП-500-1. Нам дали задание спро­ек­ти­ро­вать обо­ру­до­ва­ние более дешевое и менее тру­до­за­трат­ное с бес­пе­ре­бойным сроком службы хотя бы 5 лет. Так мы на заводе раз­ра­бо­тали новый, более тех­ноло­гич­ный СПП модуль­ного типа. На аппа­рате было 130 незави­си­мых теп­ло­об­мен­ни­ков диа­мет­ром 325 мм. К каждому такому модулю под­во­дился греющий пар, как в первой, так и во второй сту­пе­нях. Поверх­ность нагрева сделали из прямых нер­жаве­ю­щих труб. Тех­ноло­гич­ные и ремон­то­при­год­ные аппа­раты имели такую же массу, что и СПП-500. Первые СПП-500-1 мы поставили на второй блок Ленин­град­ской АЭС. Затем заме­нили обо­ру­до­ва­ние на первом блоке.

Работы по совер­шен­ство­ва­нию данных аппа­ра­тов про­во­ди­лись посто­янно. Я ездил по стан­циям, смотрел, где есть слабые звенья, думал, каким образом можно улуч­шить, и у нас каждый год шла модер­ни­за­ция. Однажды к нам на завод при­е­хали ленин­градцы из ЦНИ­И­маша. Они раз­ра­бо­тали новую марку стали для СПП, но она была очень дорогой. Тогда нас попро­сили поду­мать и пред­ло­жить свои вари­анты. Мы выбрали сталь 08Х14МФ. Она хро­ми­стая, не ржавеет, в ней содер­жатся еще молиб­ден и ванадий. При­ме­нили эту марку стали при изго­то­в­ле­нии СПП, и полу­чился новый вариант — СПП-500-1М. Мы пять лет испы­ты­вали опытные аппа­раты. И они не подвели, не выхо­дили из строя. За вне­дре­ние этой марки стали мы полу­чили премию Совета мини­стров СССР. Вне­дре­ние данной марки стали при­не­сло зна­чи­тель­ный эко­но­ми­че­ский эффект, мы сэко­но­мили огромные сред­ства. Эту марку стали потом исполь­зо­вали при изго­то­в­ле­нии СПП-750, СПП-1000, СПП-1000-1.

Полу­че­ние премии — это не только красная дорожка, по которой мы шли, чтобы нас награ­дили. Это был огромный кро­пот­ли­вый труд по изго­то­в­ле­нию ответ­ствен­ного обо­ру­до­ва­ния. Выпус­кали каждый год по аппа­рату, и они все были разные. СПП — это чисто наша раз­ра­ботка.

Я побывал на многих АЭС. Просто так нас не вызы­вали. Слали теле­граммы: «Просим при­слать ком­петен­т­ного пред­стави­теля». Я при­ез­жал, сразу все тур­би­ни­сты соби­рались, человек 60-70, и рас­ска­зы­вали о про­бле­мах. Я анали­зи­ро­вал ситу­а­ции. Непо­ладки воз­ни­кали не только из-за наших аппа­ра­тов, но и по причине неправиль­ной экс­плу­а­та­ции. Я инте­ре­со­вался, как идет пуск или останов реак­тора, как рабочие действуют в нестан­дарт­ных ситу­а­циях. Ока­за­лось, что все посту­пают по-разному, вопреки инструк­циям. Бывало, и мощ­ность уве­ли­чи­вали. Завод никогда не оста­в­лял станции в беде, помогал решать все воз­ни­ка­ю­щие вопросы по повы­ше­нию надеж­но­сти обо­ру­до­ва­ния.

Я не раз бывал на Чер­но­быль­ской АЭС. У меня там было только 8 аппа­ра­тов на одном блоке, а на шести — 48 СПП. У нас в СПП стоят патрубки для сброса пара в ава­рий­ном режиме. Обо­ру­до­ва­ние очень сложное. Турбина вра­ща­ется со ско­ро­стью 3000 обо­ро­тов в минуту. Когда нагрузка сбра­сы­ва­ется, то даже при оста­нове, сра­ба­ты­вает оста­точ­ный объем воды в наших СПП (4 аппа­рата по 70 кубо­мет­ров воды), потому что цилин­дры низкого дав­ле­ния рас­кру­чи­ва­ются до 12-16 обо­ро­тов в минуту. В этом случае говорят, что турбина пошла в разгон. Чтобы этого не слу­чи­лось, надо СПП тоже отклю­чать. Я считаю, что на ЧАЭС про­и­зо­шла авария по вине службы экс­плу­а­та­ции. Поясню.

Спе­ци­али­сты Харь­ков­ского тур­бин­ного завода про­во­дили испы­та­ния турбины на выводе гене­ра­тора. Дело в том, что когда про­ис­хо­дит авария, сра­ба­ты­вает клапан, который в пол­се­кунды отклю­чает турбину, а её обороты уве­ли­чи­ва­ются. Турбину держат под нагруз­кой гене­ра­тора маг­нит­ного поля, который не дает ей рас­кру­чи­ваться. Однако при ава­рий­ном оста­нове она про­дол­жает вра­щаться, пре­о­до­ле­вая маг­нит­ное поле. При таких ава­рийных оста­но­вах надо вклю­чать дизель­ный дви­га­тель. Про­хо­дит неко­то­рое время, а турбина про­дол­жает кру­титься и довольно долго про­из­во­дить элек­тро­энер­гию. Полу­ча­ется эко­но­мия на соб­ствен­ных нуждах.

Вот и решили харь­ков­чане данный режим сделать штатным. Пред­ло­жили в таком режиме пора­бо­тать на ЛАЭС, как более опытной станции, там отка­зались. Потом пред­ло­жили Курской АЭС, Смо­лен­ской АЭС, там их тоже не стали слушать, а на Чер­но­быль­ской АЭС согла­си­лись. Я еще в 1980 году сказал: «Так, как вы халатно отно­си­тесь к нашему обо­ру­до­ва­нию, у вас у первых про­и­зойдет авария меж­ду­на­род­ного мас­штаба». Дело в том, что в отличие от других станций на ЧАЭС вне­дряли не все улуч­ше­ния по повы­ше­нию надеж­но­сти, которые мы вносили в спе­ци­аль­ные про­то­колы. А тут еще они и согла­си­лись про­ве­сти эти испы­та­ния на чет­вер­том блоке.

Я в то время был в коман­ди­ровке на Смо­лен­ской АЭС. В 9 часов включаю при­емник, идет сооб­ще­ние, что на ЧАЭС про­и­зо­шла авария. Нам сказали, что все, Чер­но­быль­ской АЭС нет. Я подумал, не дай бог, это мы со своими СПП создали ава­рийную ситу­а­цию.

Меня вклю­чили в состав мини­стер­ской комис­сии, и в июне я прибыл в Припять. Ока­за­лось, турбину на ЧАЭС оста­но­вили, потом надо было пус­каться, вклю­чаться в сеть, а у них реактор не пошел, он отравился ксе­но­ном. Спе­ци­али­сты побе­жали на блок, где вклю­ча­ются задвижки, и отклю­чили защиту, которая не давала вклю­чить реактор. Когда защиту отклю­чили, там нача­лась само­про­из­воль­ная реакция. Надо было опу­стить каналы, а они не опу­сти­лись. И прошло резкое рас­пла­в­ле­ние этих каналов. Взрыв про­и­зо­шел не ядерный, там взрыв­ной волны не было, а теп­ло­вой.

На ЧАЭС провел две недели. Когда вер­нулся, очень плохо себя чув­ство­вал. Около месяца мучила тошнота, само­чув­ствие ухудша­лось ночью, когда пере­во­ра­чи­вался с боку на бок. Целый год мучила нее­сте­ствен­ная зевота, я не мог с ней справиться, а когда зевал, тре­с­кались губы. Потом с лик­ви­да­то­рами общался, они сказали, что у всех так было. Это про­ис­хо­дило из-за большой дозы ради­а­ции. Тогда все члены комис­сии постра­дали от облу­че­ния.

Я горжусь, что участ­во­вал в соз­да­нии разных типов СПП для несколь­ких реак­то­ров. Я свой долг отдал до конца. Мы от этого кайф ловили. При­ят­ное чувство испы­ты­вал, когда при­ез­жал на АЭС, а мне гово­рили, что всё рабо­тает. Мы выпус­кали тех­ноло­гич­ную про­дук­цию. Сепа­ра­тор-паро­пе­ре­гре­ва­тель типа СПП-500-1 был атте­сто­ван на госу­дар­ствен­ный Знак каче­ства. На заводе я работал до 2002 года. Два раза был в Чехо­сло­ва­кии, и столько же в Китае.