Человек неуемной энергии
Мой отец вернулся с Великой Отечественной войны инвалидом и вскоре умер, поэтому военное детство и лишения послевоенных лет я познал сполна. После железнодорожного училища, морфлота и недолгой работы в Улан-Удэ перебрался с семьей в Ангарск и устроился на Ангарский электролизный химический комбинат. Здесь я 40 лет был частицей огромного коллектива. Приятно это осознавать с вершины жизненного пика теперь, когда разбираю всевозможные ляпы и неурядицы своей жизни. До того работал в гражданской авиации радиотелеграфистом, кочегарил на паровозах в депо Улан-Удэ, слесарил на конвейерах «Востсибэлемента» в Свирске и колотил «камушки» в каменоломне известкового завода. Тогда нигде не было перспектив на жилье и сносную жизнь, поэтому и мотало молодых по стране «за мечтою и за запахом тайги».
И только Ангарск предложил квартиру, зарплату и обеспечение. Я был аппаратчиком электролиза 25 лет в электролизном цехе № 82, где рос морально, закалялся физически, становился профессионалом своего дела. Все еще помню радость от того, что наконец-то оказался на своем месте. Цех, как и комбинат, находился в строжайшей тайне, там ведь не пряники лепили. Возглавлял его тогда Леонид Власович Колпаков, который многому меня научил. Жаль, такого больше не увидишь, хотя подобный грохот слышно на аэродроме у прогревающего двигатели лайнера.
Тогда многое оборудование еще только обкатывалось, и возникали разные неисправности: появлялись водяные, воздушные течи, загорались электродвигатели, срабатывали аварийные сигналы. Чтобы не было серьезной аварии, за работой следили операторы ЦДП и аппаратчики в корпусах на сменных и дневных службах. Сменники обеспечивали технологический процесс. Ежемесячных работ был целый перечень, как и у аппаратчиков дневной службы. Подача смазки была, пожалуй, самой ответственной работой дневной службы, ведь «переподача», ухудшающая качество продукции, могла случиться только по вине аппаратчика. За все ляпы строго наказывали, как велела производственная дисциплина. Новичков сразу спрашивали: знают ли они, куда пришли? Некоторые пугались слов «радиация» или «уран» и уходили, словно уже облучились. А другие оставались на 35-40 лет и больше. Помню, цех, вернее, корпус № 4 встретил меня оглушительным шумом работающих чудовищных машин, связанных друг с другом трубопроводами в два обхвата толщиной, которые тянулись змеями по километровому зданию. Диковинные аппараты, шум, жара, влажность — все это меня невероятно поразило!
Я на пенсии с 2005 года. Сейчас на комбинате трудятся дочь Наталья Мороз — дозиметрист в службе радиационной безопасности, и внук Артем Астраханцев — аппаратчик в КИУ.