Аржакова Валентина Михайловна

Женский батальон

Я роди­лась в Таш­кенте и прожила там год, и может быть, поэтому сейчас не люблю холода. Отец у меня был военный офицер, поэтому нас жизнь помо­тала. Папа воевал на фронте и прошел всю войну. В 1941 г. все считали, что война нач­нется с Японией. Отец служил на границе с Японией, в Бурят-Мон­го­лии. Это нас спасло. Если бы мы были на Западе, на Брест­ской границе, наша судьба могла сло­житься совсем иначе.

Мы жили в зем­лянке. К тому времени родился мой брат Ана­то­лий — 25 июня 1941 года. Мама рабо­тала мед­се­строй. Наши кровати, папа называл «койки» по-армейски, были запра­в­лены белой мар­ле­вой мате­рией, толком ничего не было. Помню, мама забо­лела бру­цел­ле­зом, а папа ушел на фронт. Маму забрали в боль­ницу, и мы остались одни: я с 4-х летним братом. Мне тогда было лет 12, и я хозяйни­чала одна. Брат был с харак­те­ром, непо­слуш­ный, само­сто­я­тель­ный, делал то, что он хотел. Жили мы в съемной ком­натке в деревне. За хлебом при­хо­ди­лось ходить в магазин за 4 кило­метра. Однажды я поте­ряла хлебные кар­точки, хорошо, что были хорошие соседи: помогли найти кар­точки, а то при­шлось бы голо­дать. Через какое-то время мама выздо­ро­вела, нам стало легче. Помню, мы ужинали, и мама под­ли­вает мне рас­ти­тель­ного масла на хлеб немного больше, чем брату и говорит: «У тебя сегодня День рожде­ния».

К тому времени папу пере­вели на Запад­ный фронт. Он добился крат­ко­сроч­ного отпуска, чтобы пере­везти семью с Даль­него востока к себе на родину в Куйбы­шев­скую область, поближе к родным. Мы пере­ез­жали поездом, еле втис­ну­лись в вагон, не в купе, а в тамбур. Я стояла и дер­жа­лась за пору­чень. Нам надо было ехать всю ночь. Я стоя засы­пала и падала. Папа, понимая, что мы едем в нече­ло­ве­че­ских усло­виях, дал теле­грамму началь­нику поезда, чтобы семью Андре­е­вых в составе 3-х человек выса­дили с поезда. Ока­за­лось, что в этом поезде ехала еще одна семья Андре­е­вых. Их тоже выса­ди­ли… Потом папа приехал и отвез нас к бабушке. Вторую семью Андре­е­вых он смог при­стро­ить в другой поезд.

В школе училась всегда отлично. Сперва я ходила в школу в деревне, а после войны мы пере­е­хали в город Чер­ня­ховск под Кениг­с­бер­гом. У нас было 2 комнаты и еды хватало, жизнь нала­ди­лась. Я стала увле­каться музыкой. Папа за неболь­шие деньги купил немец­кий под­дер­жан­ный тро­фейный рояль.

В школе я сильно увле­клась мате­ма­ти­кой. Решала на сорев­но­ва­ниях и на спор урав­не­ния и задачи. Потом папу пере­вели в Москву. Он посту­пил в ака­демию, мы жили нор­мально. Был опре­де­ля­ю­щий момент. Папа считал, что музыка — это увле­че­ние. Брат был вели­ко­леп­ным худож­ни­ком, но по насто­я­нию отца, и я, и брат должны были закон­чить тех­ни­че­ский ВУЗ, чтобы всегда иметь кусок хлеба. Я и брат посту­пили в ави­а­ци­онно-тех­ноло­ги­че­ский инсти­тут. Закон­чили его. Брат в этом же году после окон­ча­ния сразу посту­пил в Стро­га­нов­ское худо­же­ствен­ное училище. Его мечта осу­ще­стви­лась. Ана­то­лий — арт-дирек­тор студии «Андреев Дизайн Групп», член Союза Дизайне­ров России, имеет рос­сийские и меж­ду­на­род­ные награды и премии. Он — автор логоти­пов и фир­мен­ных стилей таких ком­па­ний, как Рос­кос­мос, Пре­зи­дент-Отель, Сбер­банк России, Нориль­ский никель и многих других.

Я же закон­чила ави­а­ци­онно-тех­ноло­ги­че­ский инсти­тут (МАТИ). По рас­пре­де­ле­нию пришла на собе­се­до­ва­ние в «ВИАМ», а там уже была создана группа по напра­в­ле­нию раз­ра­ботки реак­тор­ных мате­ри­а­лов под руко­вод­ством Рубена Сер­ге­е­вича Амбар­цу­мяна, члена-кор­ре­с­пон­дента АН СССР и началь­ника лабо­ра­то­рии к.т.н. Алексея Алек­сан­дро­вича Кисе­лева. Они зани­мались цир­ко­нием и его спла­вами для ледо­кола и под­вод­ных лодок. Когда умер Рубен Сер­ге­е­вич Амбар­цу­мян, это напра­в­ле­ние в ВИАМе стали закры­вать и создали такое напра­в­ле­ние во ВНИИНМ.

Алек­сандр Семе­но­вич Займов­ский был нашим руко­во­ди­те­лем напра­в­ле­ния вместе с Анто­ни­ной Васи­льев­ной Нику­ли­ной, которая тоже рабо­тает сейчас в нашем «ВНИИНМ». Цир­ко­ни­е­вое про­из­вод­ство тогда было закры­той тема­ти­кой, его как бы и не было, и все наши работы тоже были секрет­ными.

Я была не един­ствен­ной девуш­кой на нашем про­из­вод­стве. Наш руко­во­ди­тель Ана­то­лий Пет­ро­вич Алек­сан­дров называл нас женским бата­льо­ном, когда мы были в ВИАМе. Тогда кон­фе­рен­ции по цир­ко­нию про­во­ди­лись каждый год. И кури­ро­вал нас Рубен Сер­ге­е­вич Амбар­цу­мян. Нас было 4 девушки. Мы каждый год высту­пали с докла­дами, каждый год пред­ла­гали что-то новое. Рубен Сер­ге­е­вич тре­ни­ро­вал нас: как правильно постро­ить доклад, как дер­жаться на выступ­ле­нии, как постро­ить речь и т.д. Следил за каждым нашим шагом, чтобы мы были на самом высоком уровне.

Я знала немец­кий язык. Если соз­да­ва­лась группа для поездки за рубеж, то я ездила как спе­ци­алист и парал­лельно как пере­вод­чик, а ездить при­хо­ди­лось часто.

В числе других спе­ци­али­стов меня награ­дили Госу­дар­ствен­ной премией СССР за то, что мы создали цир­ко­ни­е­вое про­из­вод­ство на Чепец­ком меха­ни­че­ском заводе. На ЧМЗ в то время был малень­кий цех, в котором сейчас плавят титан. Мы с коман­дой создали завод, который стал осна­щать наши станции в России, в Бело­рус­сии, в Украине, за рубежом. Фак­ти­че­ски за это нам и была при­су­ждена Госу­дар­ствен­ная премия СССР. Цеха были осна­щены обо­ру­до­ва­нием, которое мы так долго и скру­пулёзно выби­рали. Мы фак­ти­че­ски создали тех­ноло­гию. Обо­ру­до­ва­ние под­би­рали под наши пла­но­вые раз­ра­ботки. Знания мы полу­чали в лабо­ра­то­риях. В ВИАМе мы были частью тита­но­вой лабо­ра­то­рии, ведь титан и цир­ко­ний — 2 «родных брата». Титан плавится на таком же обо­ру­до­ва­нии, как и цир­ко­ний.

Во ВНИИНМ попала, когда стали закры­вать цир­ко­ни­е­вое напра­в­ле­ние в ВИАМе. Рубен Сер­ге­е­вича Амбар­цу­мяна и Алексея Алек­сан­дро­вича Кисе­лева не стало, мы все были молодые, чтобы всё воз­главить не было под­хо­дя­щей кан­ди­да­туры, а здесь в инсти­туте соз­да­лось напра­в­ле­ние под упра­в­ле­нием Алек­сан­дра Семе­но­вича Займов­ского и Анто­нины Васи­льевны Нику­ли­ной.

Перейти во ВНИИНМ меня при­гла­сили в 1973 году, я уже была спе­ци­али­стом, кан­ди­да­том тех­ни­че­ских наук. Была сначала началь­ни­ком группы, затем началь­ни­ком лабо­ра­то­рии, а сейчас ведущий эксперт. И все время работаю с цир­ко­нием, гафнием, титаном.

Я никогда не жила без музыки: фор­те­пьяно, аккор­деон, гита­ра…Тех­ни­че­ские работ­ники тоже все это любят в любой стране: Гер­ма­ния, Франция, США, Бол­га­рия и т.д. Я не чув­ство­вала себя обде­лен­ной. Мне кажется, что моя жизнь была полнее за счет этого.

А Сплавы надо пони­мать. Там тоже есть свои тон­ко­сти: струк­тура, пори­сто­сть, опре­делён­ная одно­род­ность. Всё это очень инте­ресно. Мы стремимся обойти зару­беж­ные страны, соз­да­вая новые сплавы и тех­ноло­гии. С нами счита­ются, но главное: не зави­сеть от зару­беж­ного постав­щика, чтобы всё было своё. Это эко­но­мично и стра­те­ги­че­ски правильно.

О каче­стве нашего цир­ко­ния говорят наш 1-й ледокол, наши атомные под­вод­ные лодки, атомные станции. Это и есть цир­ко­ний. Но сказать, что мы сейчас впереди я не могу, однако, каче­ство нашего цир­ко­ния нахо­дится на хорошем уровне.

Когда я пришла в ВИАМ, работы по цир­ко­нию про­во­ди­лись на Заводе Поли­метал­лов в Москве на Каширке (м. Кашир­ская), а обра­ботка дав­ле­нием про­хо­дила в г. Коль­чу­гино. На заводе «Цвет­мето­б­ра­ботки» мне при­хо­ди­лось, как моло­дому спе­ци­али­сту, рабо­тать и как при выплавке слитков, так и их про­катке. В городе Коль­чу­гино Вла­димир­ской области за 100 км от Москвы была малень­кая гости­ница, где были тогда в основ­ном толкачи из всего СССР, которые там «выби­вали» медные изделия. Кроме того, там был цех по про­кат­ному про­из­вод­ству цир­ко­ни­е­вых труб, кото­рого тогда больше не было нигде.

В городе был малень­кий ресто­ран­чик. Толкачи могли туда зайти в галошах и в майке. Номера в гости­нице по 6-7 человек. Слава Богу, мужчины отдельно женщины отдельно. Из-за большой разницы во времени спе­ци­али­сты по ночам докла­ды­вали началь­ству в свои города о про­де­лан­ной за день работе. Спать было невоз­можно. Отпра­в­ляли нас тогда в коман­ди­ровку не так как сейчас — на неделю, а на месяц как минимум. Напра­в­ляли с зада­нием: слитки, трубы, каче­ство слитков и труб и т.д. Это было моё ста­но­в­ле­ние, очень важный момент моей жизни.

В то время встал вопрос: где раз­ме­щать про­из­вод­ство слитков и труб? Сначала думали так: трубы в Коль­чу­гино, а слитки на заводе «Поли­метал­лов». Однако, Ефим Пав­ло­вич Слав­ский, тогдаш­ний министр Сред­маша, сказал: «Средмаш должен быть в одном месте». И выбрал Глазов, ЧМЗ. Вот отсюда всё и нача­лось. Мы стали под­тя­ги­вать туда про­из­вод­ство: слитки и всё осталь­ное. Там уже был малень­кий экс­пе­ри­мен­таль­ный цех по про­из­вод­ству, малень­кие ЦЭП-359 печи, масса слитка 250 кг.

На ЧМЗ было место, где нахо­ди­лось хра­ни­лище ура­но­вых отходов. На этой пло­щадке решили сделать новое про­из­вод­ство цир­ко­ния.

Михаил Пет­ро­вич Аржаков — отец моего мужа — и Андрей Ана­то­лье­вич Бочвар учились в одном инсти­туте «Цвет­мет­золото» и, прак­ти­че­ски, в одно и то же время. Только М. П. Аржаков был постарше, но они общались и знали друг друга и, когда я потом пришла во ВНИИНМ, то Андрей Ана­то­лье­вич всегда отно­сился ко мне с повы­шен­ным вни­ма­нием и род­ствен­ными чув­ствами.

Был такой случай: я встрети­лась ему по дороге, а он ехал на машине и оста­но­вился, хотел под­везти к дому, я, конечно, отка­за­лась, неу­добно, дирек­тор. Раньше была широко развита само­де­я­тель­ность. Перед все­воз­мож­ными празд­ни­ками и годов­щи­нами мы устра­и­вали музы­каль­ные номера. Д.т.н. Гла­зу­нов Сергей Геор­ги­е­вич, началь­ник лабо­ра­то­рии № 12, я и многие другие — все мы играли на аккор­де­о­нах. У нас такой был номер: мы вчет­ве­ром на сцене играли музы­каль­ные этюды. Конечно, были мно­го­чи­с­лен­ные репети­ции, но полу­ча­лось хорошо, всем нрави­лось.

Мы уделяли большое вни­ма­ние общению с немец­кой деле­га­цией. Хотели их как-нибудь раз­влечь, как они нас в Гер­ма­нии. Решили, что лучше всего поехать в Вот­кинск, где родина Чайков­ского. Было инте­ресно. Однажды немцы захо­тели посмо­треть Санкт-Петер­бург и полетели на пере­го­воры через Питер, затем поездом в Москву, а далее в г. Глазов. При встрече мы их при­вет­ство­вали на трех языках. Я на немец­ком, моя дочь на английском, а Лена Рожде­ствен­ская — на удмурт­ском, знала она, правда, только три слова, которые слышала по радио. Все сме­я­лись и были очень довольны. Члены деле­га­ции очень хотели посмо­треть Вла­димир. Когда мы ездили в Гер­ма­нию, они тоже возили нас по Рейну, во Фран­к­фурт и даже в Берлин. Во Вла­димире мы пока­зали им исто­ри­че­ские места: церкви и храмы. Когда мы устра­и­вали гостей в гости­ницу, то нас посе­лили не в обычных номерах, а в насто­я­щем тереме. Это была спец­го­сти­ница для особых гостей. У одного из ино­стран­цев был день рожде­ния, и мы его там отметили с накры­тыми столами и при­го­то­в­лен­ной баней. Мы и теперь всех своих зару­беж­ных зна­ко­мых поздра­в­ляем со всеми празд­ни­ками. Если бы посе­лили в обычную гости­ницу, то было бы не так тор­же­ственно. А так полу­чи­лось всё красиво и пред­стави­тельно. Перед отъездом гости захо­тели карту Вла­димира. Там была экс­кур­со­вод, такая инте­рес­ная женщина Свет­лана: она спро­сила, когда мы будем воз­вра­щаться в Москву. В назна­чен­ный день в поезде в 5:30 утра мы про­ез­жали Вла­димир. Она сту­чится в вагон и пере­дает обе­щан­ные карты для немец­ких друзей. Сдер­жала обе­ща­ние. А после посе­ще­ния терема немец­кие друзья стали учить ста­рин­ную песню про терем, которую мы потом пели в г. Глазове по вечерам «Живет моя отрада в высоком терему…».

Однажды в инсти­тут пришла разна­рядка: чтобы была награ­ждена женщина, молодая, член партии, и т.д. и Сергей Пет­ро­вич Иванов, который был тогда секрета­рем парт­кома ВНИИНМ, опре­де­лил, что это буду я. Целых полгода фото­гра­фия была на Воро­ши­лов­ской Доске почёта. Фото делал фото­граф-про­фес­си­о­нал, и оно полу­чи­лось чудес­ное.