У каждого свое призвание
В детстве я хотел быть военным летчиком, а стал атомщиком — и нисколько об этом не жалею. Два армейских года, проведенных в небольшом городке Бутурлиновке Воронежской области, показали: у каждого свое призвание. И не обязательно оно должно совпадать с детской мечтой. Это была мечта практически всех мальчишек нашего поколения — стать летчиком. Детство прошло в районе военного аэродрома Чкаловский. После окончания школы будущее казалось простым и ясным: медкомиссия, Черниговское летное училище… Но родственники отговорили. Вместо летного училища подал документы в Академию РВСН имени Дзержинского. Это был единственный год, когда академия объявила экспериментальный прием для выпускников школ. Но для нас, москвичей, сделали так называемый отсекающий экзамен, после которого мы пошли подавать документы в другие вузы. Мой выбор пал на теплоэнергетический факультет Московского энергетического института (МЭИ), специальность «Атомные электростанции». По стечению обстоятельств военная кафедра МЭИ относилась к системе образования ВВС, и вместе с дипломом инженера-атомщика я получил специальность техника самолета и звание лейтенанта запаса.
После окончания института я отработал четыре с половиной года в «Атомэнергопроекте» (тогда это был ТЭП — «Теплоэлектропроект»), но тут наступили времена усиления обороноспособности страны, и в сентябре 1977 года я был призван в ряды Вооруженных сил. Борисоглебское летное училище, куда я попал, в то время выпускало летчиков-истребителей. У училища было несколько полков, где курсанты проходили обучение. В Бутурлиновке, где располагался наш полк, летали на МиГах. Я был техником на самолете УТИ (учебно-тренировочный истребитель) МиГ-15. Это так называемая спарка: двухместный самолет, где впереди место пилота-курсанта, а сзади — инструктора.
Работа техника самолета на спарке считается в училище одной из самых трудоемких, так как учебная программа подготовки курсанта при контроле из задней кабины летчиком-инструктором предусматривает отработку обязательных упражнений — таких, как простой и сложный пилотаж, пикирование и других. Каждое упражнение требует определенной подготовки и затрат времени. Задача техника — заправить самолет керосином, проверить запас воздуха, приборы, дать расписаться в журнале радистам, техникам, пилотам. И все это по шесть-семь раз за летную смену.
Я даже сейчас могу с закрытыми глазами повторить весь алгоритм. В этом, собственно, и заключается армейская методика подготовки профессиональных кадров: довести действия до автоматизма, чтобы специалист, не тратя времени на раздумья, мог быстро и эффективно выполнить боевую задачу.
В середине лета курсанты получали право на пилотирование без инструктора. По традиции того времени, сохранившейся со времен Валерия Чкалова, в день первого самостоятельного вылета они выставляли так называемые «вылетные» — папиросы «Казбек». На белой картонной коробке черной пастой аккуратно выводили номер борта самолета и дарили всем, кому так или иначе были обязаны успешным завершением обучения, — акт чисто человеческой, не регламентированной армейским уставом благодарности.
Бывали случаи, когда курсант признавался профессионально непригодным к пилотированию, или же он сам понимал, что ошибся с выбором специальности. Тогда ребят старались перевести на «нелетные» профессии. Размышляя об этом, я иногда думаю, что судьба дала возможность прикоснуться к мечте и усомниться: а может быть, это не мое? Не все, кто умеет рисовать, становятся гениальными художниками — нужен талант. Так и здесь. Летчик — это все-таки от Бога. У каждого свой путь, своя жизнь.
После сборов я вернулся на работу в «Атомэнергопроект», где проработал 35 лет. За эти годы я неоднократно награждался почетными грамотами и благодарностями «Атомэнергопроекта», отмечен нагрудными знаками «Академик Курчатов» IV степени и «За заслуги перед атомной отраслью» II степени, удостоен звания «Ветеран атомной энергетики и промышленности». А значит, решение вернуться в атомную отрасль было правильным!