В детстве стать атомщиком не мечтал
В детстве в послевоенное время мечты был приземлённые. Отец погиб на фронте, поэтому пришлось выживать. Мы, дети, собирали ягоды, огород поливали. Рос я на Урале в Челябинской области в шахтерском городке. Закончил школу с четырьмя четвёрками, остальные пятёрки, и подался в город — в институт поступать. В челябинский политехнический институт сдал документы, и тут к нам в город приехал вербовщик из Челябинска-40. Сказал, что будем с электронными приборами работать, стипендия 365 рублей, и всего 11 месяцев учиться после десятилетки. Подумал я и забрал документы из института, поехал в техническое училище на комбинат «Маяк». 11 месяцев проучился, получил диплом дозиметриста и на работу на радиохимический завод «Маяка».
Это был 1960 год: после аварии на «Маяке» прошло три года, и мы попали в список №2 ликвидаторов. Мы работали в цехе, где «банка» взорвалась. Ходили по толстой защитной бетонной дорожке от здания к зданию. Дневные нормы облучения были в то время в десять раз больше существующих. Три года дозиметристом отработал, и начальник службы с ГХК приехал: давайте, мол, в Красноярск-26 поедем. Я был молодой, холостой, решил поехать. Так в 1963 году попал на «обогатительную фабрику» — будущий горнорудный, а ныне радиохимический завод (РХЗ). Директором завода был Иван Николаевич Кокорин, бывший начальник цеха, много было знакомых дозиметристов с «Маяка». На заводе получил хороший практический опыт: будучи дозиметристом, слесарем-механиком, всё оборудование, скрытое под толщей бетона, представлял не по чертежам и схемам, а видел и трогал руками. Без отрыва от производства окончил Красноярский технологический институт и получил диплом инженера-механика. Во вкус изобретательства вошёл в период реконструкции завода и перехода на экстракционную схему.
Самый насыщенный период в трудовой биографии — работа на РХЗ. Когда шёл период реконструкции завода, мы подчищали все огрехи за проектными организациями. Вот тогда и началась изобретательская работа. Коллектив был молодой, ищущий. Мозговые штурмы часто устраивали. Недостатков в работе оборудования было много. Погружные насосы часто выходили из строя, отработав тысячу-полторы тысячи часов. Персоналу приходилось их менять, доставать из грязных ёмкостей. И мы нашли решение мозговым штурмом. Насос плохо охлаждался, и подшипники выходили из строя. Суть изобретения проста: мы поменяли материал подшипников, изменили схему их охлаждения и самого насоса. Получили первое авторское свидетельств на изобретение. Сделали хорошие насосы. Я несколько раз ездил в Таллинн на завод-изготовитель, нашу разработку внедрили в производство. В результате насосы стали вместо двух тысяч часов работать без ремонта 18-20 тысяч часов.
Работая в КБ завода, мы должны были раз в год подать заявку на изобретение, поэтому велись поиски тем. Решали конкретные проблемы производства. Там я как механик вошёл во вкус изобретательской работы.
Изобретательство — коллективное творчество. Сначала возникает идея, её надо обсудить с производственниками, в процессе изготовления и эксплуатации тоже могут быть доработки. Вот яркий пример. Одно из наших предложений по замене 12-местных чехлов хранения ОЯТ в «мокром» хранилище ГХК на 16-местные, квадратные, позволило увеличить его вместимость. «А почему 16-местные, а не 20-местные?» — поставил вопрос генеральный директор ГХК Пётр Гаврилов. По его идее мы сделали проект, выполнили расчёты, провели испытания и оперативно изготовили 20-местные чехлы — благодаря наличию собственной базы для сборки чехлов в 14-м здании ИХЗ. Это решение существенно увеличило вместимость «мокрого» хранилища и продлило его срок службы.
Создание комплекса «сухого» хранилища дало простор для полёта изобретательской мысли. Ряд решений технологов и механиков комбината был направлен на сокращение продолжительности перегрузки ампул с ОЯТ РБМК-1000. Настоящим прорывом стал так называемый «кассетный» способ перегрузки ампул. Для повышения вместимости хранилища был изготовлен чехол для ОЯТ с дополнительной, 31-й ампулой. Этот чехол мы сами разработали, изготовили и провели испытания, что позволило решить задачу в кратчайшие сроки: ведь придумывать и творить новое всегда интересно!
Мне 73 года. Испытываю ли чувство удовлетворенности? В какой-то степени да. Я благодарен генеральному директору ГХК Петру Михайловичу Гаврилову — за то, что он возвратил меня на работу, когда я ушёл на пенсию. Я отработал 50 лет на ГХК — практически всю жизнь, прирос к комбинату. Такие специалисты, как я — «динозавры», их единицы остались работать в таком возрасте! Чувства добрые питаю к комбинату. Воспитал достойных преемников и передал им своё дело со спокойной душой. Желаю ГХК поддерживать темп, закончить строительство ОДЦ, бесперебойной, безаварийной работы по приему ОЯТ. И пройти с честью нынешний нелёгкий для России период.