Обращение к сайту «История Росатома» подразумевает согласие с правилами использования материалов сайта.
Пожалуйста, ознакомьтесь с приведёнными правилами до начала работы

Новая версия сайта «История Росатома» работает в тестовом режиме.
Если вы нашли опечатку или ошибку, пожалуйста, сообщите об этом через форму обратной связи

Участники проекта /

Ющенко Анатолий Алексеевич

Пол­ков­ник в отставке, участ­ник лик­ви­дации послед­ствий ава­рии на Чер­но­быльской АЭС. Пред­се­да­тель реги­о­наль­ной обще­ствен­ной орга­ни­за­ции «Чер­но­быль-Защита».
Ющенко Анатолий Алексеевич

Учился я в Тюмени, в обыч­ной школе, затем меня пере­вели в спе­ци­а­ли­зи­ро­ван­ную школу номер 21, где давали углуб­лен­ное изу­че­ние английского языка. Будучи уче­ни­ками, мы ходили в школе день в крас­ном гал­стуке, день в синем, так как выпол­няли тре­бо­ва­ния дат­чан, участ­во­вавших в нашем обу­че­нии. Учиться было инте­ресно, изу­чали на ино­стран­ном языке такие пред­меты, как физика, химия. После окон­ча­ния школы каж­дый хотел сде­лать свой выбор — куда дальше идти по жизни. Так как у меня вся семья, вся семей­ная дина­стия воен­ные, я тоже решил пойти на воин­скую службу. Тогда было всего три пути, как гово­рится в сказ­ках: Стро­и­тель­ный тюмен­ский инсти­тут, Инду­стри­аль­ный инсти­тут и Военно-инже­нер­ное команд­ное учи­лище. Я поступил в тюмен­ское Военно-инже­нер­ное команд­ное учи­лище полу­чать высшее обра­зо­ва­ние по спе­ци­аль­но­сти "Инже­нер-меха­ник по обслужи­ва­нию гусе­нич­ных и колес­ных машин". Военно-учет­ная спе­ци­аль­ность была сапер. Нас учили под­рыв­ному делу, мостам, пере­пра­вам, было много инже­нер­ных пред­ме­тов, вли­яющих на инже­нер­ное обес­пе­че­ние воен­ных опе­раций. В период моей учебы уже суще­ство­вали про­блем­ные вопросы, реше­ние кото­рых ложи­лось на Вооружен­ные силы Совет­ского Союза, а именно война во Вьет­наме. В 1974 году мы все писали заяв­ле­ния о том, чтобы нас туда послали служить. Но, к сча­стью, эта война закон­чи­лась, и нас всех отпра­вили по своим местам службы. Закон­чив воен­ное учи­лище, я стал дипломи­ро­ван­ным инже­не­ром, спе­ци­а­ли­стом. Мне посчаст­ли­ви­лось, я попал для про­хож­де­ния службы в Киев­ский воен­ный округ, город Бро­вары, полу­чил донец­кую про­писку, что, конечно, было для меня важно. При­быв для про­хож­де­ния службы, я спро­сил: а коман­ди­ро­воч­ные будете оформ­лять для при­бытия на даль­нейшее место службы? Мне отве­тили: "5 копеек есть у вас, сади­тесь на метро и езжайте в Бро­вары, будете там служить". Там я и начал службу коман­ди­ром штурмо­вого взвода.

Донецк в мою быт­ность был горо­дом роз. Пре­крас­нейший город, отлич­нейший аэропорт, самый современ­ный, а в городе современ­ные дома. Мне дали место жительства прямо в цен­тре города. В Донецке с 1974 года по 1977 год я был коман­ди­ром штурмо­вого взвода, после этого попал в Донец­кое учи­лище, старшим лей­те­нан­том я полу­чил роту. В раз­во­дах сто­яли коман­ди­рами рот майоры, а я, моло­дой, — старший лей­те­нант. Справ­лялся. Роты были пере­до­вые. Затем мне поре­комен­до­вали поступать в ака­демию имени Куй­бышева. В 1980 году я при­был для обу­че­ния в военно-инже­нер­ную ака­демию имени Куй­бышева в Москве. Мы при­е­хали поступать в Москву, посмот­рели, какая обста­новка: конечно, в Донецке было попроще.

При­ближа­лись Олимпийские игры 1980 года. При­лавки ломи­лись от изоби­лия, было подго­тов­лено все. Нас сразу бро­сили в оцеп­ле­ние, на ста­ди­оны, где мы созда­вали опре­де­лен­ную зону без­опас­но­сти для того, чтобы не было ника­ких нару­ше­ний обще­ствен­ного порядка. Мы сда­вали экза­мены в Николо-Урюпино, где рас­по­лагался учеб­ный центр нашей ака­демии. Экза­ме­на­торы были очень тре­бо­ва­тель­ными. Я поступал на обу­че­ние заоч­ное, сдал экза­мены при­лично, ман­дат­ная комис­сия состо­яла из гене­ра­лов и адми­ра­лов, таких пого­нов я до этого еще и не видел. Они внесли пред­ложе­ние: раз я такой моло­дой и юный, то мне лучше учиться на очном обу­че­нии. При­ш­лось соглашаться на очное. Оста­вил в Донецке жену, детей, пишу письмо: так и так, супруга, давай, пла­ни­руй, как ты будешь жить в Москве. Она спраши­вает: а какая площадь квар­тиры? Я говорю: у нас площадь 12 квад­рат­ных мет­ров. Жена гово­рит: при­дется тогда все остав­лять в Донецке. И начали в Москве все по новой. Я полу­чил высшее воен­ное обра­зо­ва­ние, стал спе­ци­а­ли­стом для войск с высшим воен­ным обра­зо­ва­нием. Закон­чив ака­демию, я остался в ней рабо­тать препо­да­ва­те­лем. Сна­чала препо­да­ва­те­лем воен­ных сбо­ров, где повышали ква­лифи­кацию офицеры инже­нер­ных войск, ну а после препо­да­вал на кафедре исто­рию войн и воен­ного искус­ства.

Я попал в Чер­но­быль в 1987 году. Семья воспри­няла мою коман­ди­ровку в Чер­но­быль, скажем так, без энту­зи­азма. Тогда уже было известно, что это небез­опасно. К тому времени в Москву при­везли на лече­ние пер­вых лик­ви­да­то­ров ава­рии — пожар­ных, тушивших пожар на станции, так как было необ­хо­димо сбить пламя. Многих из них затем похо­ро­нили на Митин­ском клад­бище, куда теперь мы посто­янно при­но­сим цветы. У нас было четко рас­пре­де­лено, что в Чер­но­быль отправ­ляют по оче­реди. Все офицеры должны были побы­вать там. Мне выдали коман­ди­ро­воч­ное удо­сто­ве­ре­ние и отпра­вили в поли­кли­нику, где мне дали таб­летки йода и другие необ­хо­димые лекар­ствен­ные препа­раты. В коман­ди­ровку я поехал на три с поло­ви­ной месяца. Мы при­е­хали в Ирпень, где нахо­дился НИИ Мини­стер­ства обо­роны. Обмун­ди­ро­ва­ние сложили в мешки, пере­оде­лись и отпра­ви­лись в рабо­чую группу, в составе кото­рой я выпол­нял все постав­лен­ные задачи. Чер­но­быль я запом­нил горо­дом, кото­рый давил на пси­хику: заброшен­ный, все двери открыты, раз­бро­саны дет­ские игрушки. Рабо­тали с утра до вечера, пере­рывов не было. Я занимался отра­бот­кой карт ради­аци­он­ной обста­новки. Мы соби­рали пробы грунта и нано­сили полу­чен­ные дан­ные на карты. Дан­ные тре­бо­ва­лось посто­янно обнов­лять, так как они меня­лись в зави­симо­сти от розы вет­ров. В один день тех­но­логи­че­ские выбросы из реак­тора могли попасть на 20 км запад­нее станции, а на дру­гой день их могло отне­сти вет­ром в про­ти­вопо­лож­ном направ­ле­нии. Мы искали плу­то­ний, цезий, стронций. По результа­там нашей работы при­нима­лись реше­ния об отсе­ле­нии насе­лен­ных пунк­тов, где ради­аци­он­ная обста­новка могла быть опасна для жите­лей.

Работа была слож­ная. Что было при­ятно, никто не пря­тался за спины, все локоть о локоть шли на выпол­не­ние постав­лен­ных задач. Не было такого, чтобы кто-то отка­зался. Чер­но­быль был раз­де­лен на зоны. Те, кто рабо­тали непо­сред­ственно в зоне рас­по­ложе­ния станции, полу­чали оклады в шести­крат­ном размере. Форма одежды была, по сути, сол­дат­ская. Мы при­креп­ляли свои звезды под­пол­ков­ни­ков на сол­дат­ские зеле­ные погоны. При­чины ава­рии известны. Про­во­дился, по сути, экс­пе­римент. Хотели посмот­реть, сколько станция про­ра­бо­тает на холо­стом ходу и какие излишки элек­троэнергии можно от этого полу­чить допол­ни­тельно. В ходе экс­пе­римента все системы без­опас­но­сти отклю­чи­лись, твэлы разогре­лись, ста­каны твэ­лов повело, в итоге про­изошла ава­рия с выбро­сом наружу радио­ак­тив­ного веще­ства.

Когда уби­рали рыжий лес — 10 квад­рат­ных километ­ров, постра­давших от ради­ации — обна­ружили сосну. Дерево выгля­дело как трезу­бец. Это была высохшая, жел­тая сосна. Под ней нашли кости, черепа. Мы спро­сили у мест­ных жите­лей, что там было. Они ска­зали: "Видите крю­чья на дереве? На них то немцы вешали пар­ти­зан, то пар­ти­заны немцев. Это дерево нахо­ди­лось в зоне бое­вых действий". Воен­ные округа, участ­во­вавшие в лик­ви­дации послед­ствий ава­рии, ого­ро­дили эту сосну как клад­бище и сде­лали маленькие обе­лиски. На сосне пове­сили таб­личку, на кото­рой было напи­сано: «И ты, идущий по весне, оста­но­вись, и покло­нись ей низко, сосне, вот этой вот сосне, что стала обе­лис­ком». Но в 1990 году эту сосну спи­лили, якобы положили ее на хра­не­ние, и после этого все следы этой сосны были поте­ряны. Так что обе­лиск не состо­ялся. Но эта сосна попала на икону. Икона назы­ва­ется «Чер­но­быльский Спас». Уни­каль­ность этой иконы в том, что цер­ковь пока­зала на ней живых людей, тогда как обычно на ико­нах изоб­ражают только свя­тых. Пат­ри­архи ска­зали, что это люди, постра­давшие без­винно, поэтому их можно изоб­ражать. На иконе изоб­ражены участ­ники лик­ви­дации послед­ствий ава­рии на Чер­но­быльской АЭС. С этой ико­ной мы ходим на все меропри­я­тия, посвящен­ные чер­но­быльским датам.

До 1991 года не гово­рили вслух о Чер­но­быле: может, наме­ре­ва­лись вообще забыть об этих событиях. А в 1991 году вышло поста­нов­ле­ние пра­ви­тельства, при­знавшее суще­ство­ва­ние такой катего­рии людей, как лик­ви­да­торы послед­ствий ава­рии на Чер­но­быльской АЭС, о льго­тах для чер­но­быльцев, о необ­хо­димо­сти их защиты и ока­за­ния помощи. Мы создали орга­ни­за­цию вете­ра­нов-чер­но­быльцев. Направ­лен­ность работы была под­ска­зана жиз­нью. Было необ­хо­димо защищать чер­но­быльцев, в том числе в судах, по жилищ­ным вопро­сам, по вопро­сам медицин­ского обес­пе­че­ния, лече­ния. Все это мы испол­няли и про­должаем испол­нять. Я рад, что моя жизнь сложи­лась именно так. Были труд­ные моменты, но жизнь пока­зала, что я про­жи­ваю ее не напрасно!