Тверье Валентин Михайлович

И физик - парадоксов друг

Пять лет после окон­ча­ния ленинград­ского поли­теха им. М.И.Кали­нина (спе­ци­аль­ность — "Атом­ные станции и уста­новки") я рабо­тал в Гат­чине, на пер­вом корпусе фили­ала ЛФТИ им А. Ф. Иоффе, на кри­ти­че­ском стенде, где прошел путь от старшего лабо­ранта до руко­во­ди­теля группы физи­че­ского экс­пе­римента. Это была отлич­ная школа. Правда, с неко­то­рыми осо­бен­но­стями. Счи­та­лось осо­бым шиком, напри­мер, писать огрыз­ками каран­дашей, "под­краши­вая" чер­но­вики много­чис­лен­ными прав­ками и тек­сто­выми вырез­ками, вклей­ками, поль­зо­ваться не совсем науч­ным сленгом и регу­лярно участ­во­вать в "мозго­вых штурмах", где осо­бенно цени­лись как раз пара­док­саль­ность и неожи­дан­ность реше­ний, то есть мы, моло­дые уче­ные-физики, под­ражали нашим вели­ким учи­те­лям, а потому неко­то­рая стран­ность у нас счи­та­лась нормой.

В атомщики пошел под впе­чат­ле­нием от кино­фильма "Девять дней одного года". Уж больно впе­чат­ляющие образы пода­рила кино­кар­тина, да и самыми пре­стиж­ными, у всех на слуху тогда были про­фес­сии пер­вопро­ход­цев от науки: или Кос­мо­навт, или Атомщик — элита сво­его времени.

За время про­фес­си­о­наль­ной дея­тель­но­сти мне посчаст­ли­ви­лось рабо­тать с леген­дар­ными лич­но­стями оте­че­ствен­ной атом­ной отрасли: заве­дующим тео­ре­ти­че­ским отде­лом ФТИ АН СССР Ю. В. Пет­ро­вым, пер­вым гене­раль­ным дирек­то­ром Концерна Росэнерго­атом (далее — РЭА) Е. И. Игна­тенко, пер­вым и после­дующими дирек­то­рами ЛАЭС В. П. Мура­вье­вым, Н. Ф. Луко­ни­ным и А. П. Епе­ри­ным, тех­ни­че­ским дирек­то­ром РЭА Б. В. Анто­но­вым, пер­вым пре­зи­ден­том РЭА Э. Н. Поз­дыше­вым, В. И. Паден­ком, Л. А. Беля­ни­ным, И. В. Евсе­ни­ным, кото­рый рабо­тал с самим Кур­ча­то­вым, Б. Г. Дуб­ров­ским, В. М. Тиш­ко­вым, Б. Н. Пойшем, дирек­то­ром ЛИЯФ К. А. Конопо­ле­вым. И каж­дая из этих встреч достойна отдель­ной главы, а, может, и книги...

Пара­докс-2, когда не всех брали в чер­но­быльцы

Вот и на лик­ви­дацию послед­ствий ава­рии попал, так ска­зать, не совсем обыч­ным спо­со­бом. Об ава­рии мы узнали одними из пер­вых в Сос­но­вом Бору. На пере­сменке, прямо на ЛАЭС. Мы ухо­дили со смены, и у нас "арка", изме­ряющая радио­ак­тив­ность мол­чала, а вот тех, кто при­шел на смену, она встре­чала пере­зво­ном. Ребята были явно загряз­нены. То есть полу­чался пара­докс: с "гряз­ной зоны" выхо­дили чистыми, а с чистой — нао­бо­рот. Тогда грешили на кол­лег из Гат­чины...Позд­нее поняли, что чер­но­быльский след при­шёл из Укра­ины, при­мерно через три дня после ава­рии. Вроде бы про­сто — любопыт­ная деталь, а если вдуматься, вся наша жизнь соткана из запоми­нающихся нюан­сов и пара­док­сов. А про­чее — сухие строчки авто­биографии.

После траги­че­ских событий на Чер­но­быльской АЭС (далее — ЧАЭС) кол­легам-атомщи­кам сразу было ясно -очень скоро пона­до­бится замена пер­со­нала из-за пре­выше­ния пре­дельно допу­стимой дозы облу­че­ния, а время на подго­товку на долж­ность, напри­мер, началь­ника смены станции (НСС) занимает до восьми лет. Поэтому я подал заяв­ле­ние на имя тогда глав­ного инже­нера ЛАЭС Миха­ила Пан­те­ле­е­вича Уманца "о готов­но­сти при необ­хо­димо­сти заме­нить кол­лег на ЧАЭС".

Но время шло, а мое заяв­ле­ние оста­ва­лось без движе­ния...И вот когда Уманца самого отко­ман­ди­ро­вали дирек­то­ром на Чер­но­быль, он извлек из-под сукна мою бумагу и пред­ложил поехать в его команде, обещал долж­ность заме­сти­теля глав­ного инже­нера по экс­плу­а­тации.

Пара­докс-3 или хит­ро­спле­те­ния карьеры

Про­движе­ние по карьер­ной лест­нице редко обхо­ди­лись без "нюан­сов", уж больно фами­лия, так скажем — осо­бен­ная...Почти пять лет был замом НСС, уже два года как сдал экза­мены, всё ждал назна­че­ния. А про­дви­нуться помог пер­вый сек­ре­тарь Ленинград­ского обкома пар­тии Григо­рий Васи­лье­вич Рома­нов в ходе сво­его визита на Ленинград­скую АЭС в 1982 году.

Полу­чи­лось так. В день при­езда главы обкома на БЩУ-2 (сюда и сей­час тра­дици­онно при­во­дят много­чис­лен­ные делегации гостей атом­ной станции) буд­нично гото­ви­лись к визиту, но НСС в этот день как-то слиш­ком заро­бел и ...скрылся в самый ответ­ствен­ный момент, когда при­шёл высо­кий гость. Что делать? При­ш­лось мне брать иници­а­тиву и ответ­ствен­ность на себя, отда­вать положен­ный рапорт руко­вод­ству, отве­чать на раз­ные вопросы под при­сталь­ным взгля­дом Григо­рия Васи­лье­вича. Надо знать, что Рома­нов был чело­ве­ком непро­стым, рез­ким, и его по-насто­ящему многие поба­и­ва­лись, но меня, воспи­тан­ного ленинград­ской улицей, трудно было запугать...

Моя семья жила на пере­се­че­нии Литей­ного и Кироч­ной, что напро­тив Дома офице­ров, на пятом ман­сард­ном этаже в трех­ком­нат­ной квар­тире с печ­ным отоп­ле­нием, где на пер­вом этаже булькала пра­чеч­ная, а двор вечно был застав­лен дро­вя­ными полен­ни­цами. Район счи­тался пре­стиж­ным, и поэтому в школе и в доме каж­дая тре­тья, а, может, и вто­рая семья оста­лись без отцов, кото­рые сги­нули в ста­лин­ские времена по после­во­ен­ному "ленинград­скому делу". Какие у нас были раз­вле­че­ния? Ходили кататься на лифте в сосед­ний дом, а ещё пацаны частенько устра­и­вали зава­рухи по принципу "двор на двор" или "улица на улицу", но не менее дружно летом играли в волей­бол, бас­кет­бол, занима­лись гим­на­сти­кой, лыжами, конь­ками или вело­сипед­ными гон­ками в спор­тив­ных секциях, кото­рых вокруг было множе­ство. Все заня­тия тогда были бес­плат­ными, а тре­неры ходили по шко­лам и отби­рали на их взгляд наи­бо­лее пер­спек­тив­ных ребя­тишек.

Пара­докс-4, о Мини­стер­стве энту­зи­а­стов

После вынуж­ден­ной "отлежки под сук­ном" с начала 1987 года я три месяца про­ра­бо­тал в коман­ди­ровке в Чер­но­быле, а в марте меня пере­вели на долж­ность старшего началь­ника смены станции, где и тру­дился до октября 1987 года. Итого — около 9 месяцев непро­стой и само­от­вержен­ной работы, как гово­рится, "в самом пекле". Заме­сти­те­лем глав­ного инже­нера по экс­плу­а­тации на Чер­но­быльской АЭС тогда рабо­тал Паде­нок Вале­рий Ива­но­вич. Паде­нок — бывший кад­ро­вый мор­ской офицер: прямой, пре­дан­ный делу, грамот­ный, чест­ный, с огром­ным авто­ри­те­том у пер­со­нала. И пер­вая встреча с ним была "весьма радуш­ной", он напрямую, в лоб спро­сил: "Ну, что, при­был по мою душу?". Неловко как-то полу­ча­лось, но рас­ста­нов­кой пер­со­нала на ЧАЭС в то время занимался Фили­монцев Юрий Нико­ла­е­вич, пред­ста­ви­тель пра­ви­тельствен­ной комис­сии и заме­сти­тель дирек­тора ВНИПИЭТ по науке. В общем, он мне и пред­ложил долж­ность старшего НСС. И я согла­сился, так как при­е­хал помогать кол­легам, а не для карьеры. В пер­вый же день нарвался на про­верку. Пред­ложили про­ве­рить и зави­зи­ро­вать программу по хими­че­ской промывке. Я собрал схемы, инструкции хими­че­ского цеха, тех­но­логи­че­ский регламент и за одну ночь нашел 15 заме­ча­ний в программе, за что позже был преми­ро­ван по хода­тайству цехо­вого руко­вод­ства. А ведь это была чистейшей воды про­верка. Как видно, ожи­дали, что не справ­люсь. Ведь по обра­зо­ва­нию и по роду своей дея­тель­но­сти я физик-атомщик. Но прога­дали "про­ве­ряльщики" и поди­ви­лись рабо­то­спо­соб­но­сти вновь при­е­хавших.

Стоит пояс­нить, что "друже­ские встречи" новеньких — дело при­выч­ное не только у атомщи­ков. А лик­ви­да­то­ров с Ленинград­ской АЭС мест­ные толи в шутку, толи все­рьез вели­чали "ленинград­ской мафией". Но постепенно, по нара­бот­кам и результа­там, авто­ри­тет епе­рин­ской школы РБМК заво­е­вал при­зна­ние и уваже­ние у кол­лег и пер­со­нала Чер­но­быльской атом­ной станции. Ведь опыт "ленинградки", где экс­плу­а­ти­ро­ва­лись пер­вые реак­торы этого типа, посто­янно тиражи­ро­вался на позд­нее постро­ен­ных атом­ных станциях.

Жил, как и большин­ство коман­ди­ро­воч­ных, в общежи­тии в самом Чер­но­быле, в одной ком­нате с Кисе­ле­вым Вик­то­ром Андре­еви­чем, началь­ни­ком реак­тор­ного цеха станции. Часто при­хо­ди­лось по делам оста­ваться на работе сут­ками. Занимался подго­тов­кой к пуску тре­тьего энерго­блока, у кото­рого вспомога­тель­ные системы реак­тор­ного отде­ле­ния были общими с 4-м, взо­рвавшимся бло­ком.

В мои задачи вхо­дило: раз­водка офице­ров хими­че­ской раз­ведки по помеще­ниям, необ­хо­димым для дез­ак­ти­вации, прием после ремонта помеще­ний и бло­ков, после пере­мон­тажа систем и обо­ру­до­ва­ния (реак­тор­ный, тур­бин­ный, элек­три­че­ский, хими­че­ский и цех теп­ло­вой авто­ма­тики и изме­ре­ний), напи­са­ние программ и смен­ных зада­ний на БЩУ, прием экза­ме­нов, подго­товка и про­ве­де­ние про­ти­во­ава­рий­ных тре­ни­ро­вок.

Была ещё одна очень важ­ная, но не пуб­лич­ная задача: стра­хо­вал и ста­рался не допу­стить даль­нейшего облу­че­ния сво­его непо­сред­ствен­ного руко­во­ди­теля Вале­рия Паденка, кото­рый к тому времени уже чув­ство­вал себя не совсем хорошо. В зону мы ходили, остав­ляя в АБК-2 (адми­ни­стра­тивно-быто­вой корпус № 2) кас­сеты, потому что, если бы этого не делали, то слиш­ком ско­ро­теч­ной полу­ча­лась бы наша коман­ди­ровка, а рабо­тать было надо. И надо знать этих "хит­ро­ва­тых атомщи­ков", кото­рые порой рис­ко­вали своим здо­ро­вьем во имя общего и вели­кого дела, торопясь лик­ви­ди­ро­вать послед­ствия ава­рии на Чер­но­быльской АЭС. И таких тут собра­лось очень много. Это были осо­бые люди, спо­соб­ные не про­сто само­от­верженно рабо­тать, но и гото­вые к самопожерт­во­ва­нию, к насто­ящему подвигу. Это были сред­машевцы, люди из осо­бого мини­стер­ства, главка ЭНТУ­ЗИ­А­СТОВ. Их ещё с друже­ским похлопы­ва­нием по плечу в минуты корот­кого пере­кура и сей­час назы­вают ФАНА­ТИ­КАМИ или ТРУ­ДОГО­ЛИ­КАМИ. Другое было время, иные люди: они не могли иначе...