Напролом Арктику не победить
Мне не нравится слово "покорять". Покорять — это не про Арктику, с ней надо работать, дружить, уважать, потому что без уважения к такому мощному созданию, как Арктика, нельзя. Мы там пришлые люди, там своя уникальная экосистема, которую нужно не повредить. Пришел, разломал, покорил — с ней так нельзя, тогда можно погибнуть самому и все уничтожить. С ней надо аккуратно, любя работать — даже на мощном ледоколе.
Это только в книжках пишут, что море — это романтика, на самом деле море — это тяжелая работа. Я вначале ходил в Атлантике, где нет льда; кроме морозилки в холодильнике, я нигде его не видел. На Балтике, откуда я родом, нет льда. Первый раз я лед увидел, когда в начале нулевых попал на ледокол. А еще я раза три уходил с кораблей, хотел расстаться с морем, и где я сейчас? Опять в море.
Я человек старой закалки, у меня отец военный. Раньше было все просто, не спрашивали: сынок, кем ты хочешь быть? Вперед, в училище — и будешь военным. Поступил, в 1985 году окончил — и сразу на Северный флот. На Балтфлоте у меня отец служил, был командиром дивизиона кораблей, фамилия достаточно громкая, поэтому, чтобы не говорили за спиной, что меня кто-то пристроил, я уехал на Север. Еще курсантом я узнал, что здесь бывают морозы и под 45 градусов. Для нас, в балтийских шинелях, это был просто шок. Я родился в Балтийске, отучился в Калининграде: представляете, что там за погода, а здесь северный вариант. Отслужил я в Вооруженных силах 18 лет. После отставки хотел поменять что-то в жизни — уйти с флота в другую вооруженную структуру, но, когда я уволился, что-то не сложилось. Обещанной работы и должности пришлось долго ждать, а есть надо было что-то прямо сейчас.
Мне было 35 лет, на дворе конец девяностых, я искал работу. С моей тягой ко всему новому и интересному идти на хлебозавод, молокозавод или собирать металлолом? Ну нет! Я не гуманитарий, я человек инженерного склада. Идти даже инженером на хлебозавод? Я, конечно, знаю, как важен хлеб, но это скучно. Надо работать там, где интересно. Конечно, я пошел в гражданское пароходство. Пришел в ФГУП "Атомфлот" совершенно случайно, устроился инженером спецсвязи. В 2000 году попал на ледокол четвертым помощником капитана, прошел весь путь, потом изъявил желание стать старпомом.
Чтобы знать ледокол, нужно расти; а не так, что пришел — и сразу стал главным. Нужно изучить ледокол, потому что это не просто судно, это еще и ядерный объект, у нас реактор. И помимо простой ответственности за механизмы это еще и сумасшедшая ответственность в области атомной энергии. Я в душе карьерист, по всем военным документам я подходил на гражданскую работу начальником радиостанции, навигатором и штурманом вплоть до капитана. И вот я здесь, в Арктике.
В Арктике есть свои прелести: белые медведи, моржи, северное сияние, лед. Кстати, он очень быстро растет, особенно если молодой. Сегодня 10 см, завтра 15 см, послезавтра уже 25 см, потом 30−40. И вот с этой массой нам приходится работать. Ломаешь льдинку, она начинает дыбиться кверху. Это нам, может быть, не страшно, уже привыкшие. И то порой думаешь: "Ничего себе, может и на палубу запрыгнуть". Все так торжественно и величественно выглядит. Хотя, честно говоря, мы на это внимания не обращаем. У нас не художественная профессия. Мы работать пришли, а не краски размазывать.
Как мы всегда говорим, самый лучший ледокол — это ветер. То, что не можем сделать мы, хоть все ледоколы в одну точку поставь, то сделает ветер. Он может все растащить, раскидать, разломать, когда очень сильный. А лед! Представляете, лед полтора-два метра, и его начинает ломать ветер. Ветер дует, масса льда начинает двигаться, как миллиард тонн бетона. И этот бетон друг на дружку движется. Хотя, когда очень низкие температуры, до минус 55, тогда ветра нет, даже можно сказать, что воздух стоит. И когда ледокол ломает лед, сразу пар идет вверх, стоят такие дымовые световые столбы, они не шевелятся вообще.
Настоящий ледокольщик по льду не едет, он хочет идти по воде. По трещинкам, где-то разломчики найти. Зачем долбить технику, пусть даже она и большая, мощная, мы же ее уничтожим, нельзя так. Лучше подождать пару часов, полсуток, я лучше постою, приторможу, я просто знаю, что течение "отработает", какая-то дырочка возникнет, и я там пройду. Ледокол же не означает, что он должен идти и колоть по прямой линии. Надо учитывать природу, течение, ветер. Где-то посмотрел, переждал, где-то дал вперед, чтобы успеть, где-то отыграл и идешь по графику. Напролом Арктику не победить, она тебя не пустит.
Управление ледоколом — это не только расчет, это что-то более тонкое. Если есть какие-то сложности, у меня сразу срабатывает чуйка, и я заранее иду на мостик. Если знаю, что мы будем проходить тяжелый по ледовой обстановке участок, — естественно, стремлюсь все контролировать. У нас расчеты, как на дороге автомобильной: вы знаете, что из одной точки в другую вы приедете за определенное количество времени, плюс-минус пробки.
Нужно уметь читать лед, погоду. Будь ты хоть супер-математиком или физиком, но если не умеешь дружить с погодой и со льдом, ты не проедешь, а значит — задачу не выполнишь. В голове идет постоянный анализ: а что здесь было неделю назад, какие были ветра, течения?
Ледовые карты старые подняли, посмотрели. Ага, глобальное движение сюда, сейчас все встало. Понятно, начинаем работать. Ледовые карты присылает штаб, всё в режиме онлайн. То есть я могу посмотреть, что было месяц назад, и вижу, что сегодня в районе, который мне нужен.
Бывают такие ситуации, когда идешь, лидируешь. Ледокол впереди, и за ним на дистанции от трех до десяти кабельтовых (500–1800 метров) — пароход. Мы идем, и вдруг неожиданно торос попался, лед тяжелый, и ледокол встал, а сзади пароход идет, который не может сразу остановиться. Пароход может дать по тормозам — примерно, как автомобиль на скользкой дороге, а ведь пароход груженый и большой, он может догнать тебя, и будет совсем нехорошо. И тогда начинаешь "Вайгач", как живое существо, просить: "Ну давай, дорогой, давай!". Мы же видим, что не глухо встали, движение есть. Ледокол дрожит, и я разговариваю с ним. А как иначе?
Однажды у "Вайгача" была уникальная операция — швартовка в открытом море ледокола к военному кораблю для бункеровки пресной водой. Так говорят, хотя я уникальности здесь никакой не вижу. Мы показали, что атомный ледокол может и этим заниматься помимо всех своих основных задач. Мы обеспечивали проводку караванов судов Военно-морского флота после участия в учениях "Восток-2018". Возникла необходимость пополнения запасов питьевой воды на одном из судов каравана. Для них пресная вода, для всех судов, что военных, что гражданских, — это проблема. У них нет таких емкостей, чтобы залить и сделать нормальную пресную воду. А у нас хорошая минерализованная вода — 600 тонн. Это очень много воды, причем у нас две опреснительные установки, которые варят каждый день эту воду по 60 тонн каждая. Мы каждый день варим 100 тонн воды, отчего бы не дать, если людям надо. 100−150 тонн воды на пять-шесть судов мы отдали и тут же наварили новой.
Команда важна. Один капитан, будь он даже супергерой, ничего не сделает. Штатно на "Вайгаче" — 82 человека, но обычно у нас больше — под сотню. Это стажеры, ученики. Надо учить людей, ведь строят новые ледоколы, кто там будет работать? Их же из Макаровки (Университет морского и речного флота им. Макарова) не наберут, приходят люди, а техника современная и специфичная, вот мы их учим. Кого-то себе оставляем, кого-то отдаем на другие ледоколы. Мы этот костяк лепили, который сейчас на "Вайгаче", лет шесть-семь. Экипажи обновляются, но костяк 80% у меня сохраняется. Его нужно создать и сохранять. Где-то бороться за людей, где-то помогать им. Я считаю, что людей надо поощрять за их заслуги, даже маленькие, причем необязательно денежно, просто благодарность капитана, руководства. Мне это нравится, и у меня очень много людей поощрены. Нужно отмечать людей, потому что если ты это делаешь, так и экипаж работает, а не просто исполняет поручения. Каждый выполняет свои задачи, на своих уровнях, и я стараюсь всегда, чтобы не было никакой вражды, а было понимание. Мостик понимал механиков, а они — мостик, что мы делаем одно и то же. Надо закалять дух коллектива: если будет дружный и сплоченный коллектив, то он сам будет помогать в выполнении необходимых задач. Даже в критических ситуациях меня никто никогда не подводил. Делаем мы все вместе — одно дело.
Всегда хочется проводить больше времени с семьей. Жена со мной уже очень давно, почти 35 лет. Как она относится к моей работе? Я то родину защищал, то просто работаю, отдаю свой долг работе. Мы недавно с женой ходили на фильм "Небо". У меня — как там у главных героев. А куда деться, когда долг зовет? Это просто работа. У меня она такая; естественно, семья ее принимает. Дочь взрослая, растет внучка, но по моим стопам они не пойдут. У женщин, как я думаю, другая задача.