Шевелёв Александр Васильевич

В 1945-м году я с серебряной медалью окончил школу в Калуге. И в том же году поступил в МВТУ имени Баумана на факультет точной механики. Тогда уже возвращались ребята из армии, фронтовики. Они до войны ещё поступали, а теперь возвращались. Нас, «желторотиков», приняли троих – меня, моего брата и одного парня из Рязани, у него была золотая медаль.  А остальные все были фронтовики, в том числе одна девушка, тоже фронтовичка. 33 студента, из них 22 еврея.

На втором или третьем курсе в МВТУ организовали инженерно-физический факультет, туда с нашего факультета перевели 11 человек, а 22 не перевели. Вот догадайтесь, кого не взяли…

А я, надо сказать, поступал вместе с братом. Мы вместе закончили 10-ый класс, вместе поступили, хотя он по математике был слабак, так что я все письменные сдавал за себя и за него. И на первом курсе пришлось за него сдавать сессию. Наконец, я не выдержал: «Хватит тебе иждивенцем быть. Поступай в гуманитарный вуз». А у него талант художника - хорошо рисовал. Он был вообще расторопный парень. Сумел пробиться во ВГИК к самому Герасимову, на режиссерский факультет. Буквально за полмесяца написал сценарий к фильму «Дзержинский». Герасимов его взял, но там не было общежития, и он сначала в МАИ перевёлся по зачётной книжке МВТУ, а потом не без помощи того же Герасимова поступил в Школу-студию МХАТа. Учился с будущими знаменитостями – Губановым, Зиминым. Закончил с отличием. Распределили его в Германию, директором киностудии DEFA. Распределился, ждёт вызова – а вызова нет. Не пустили, потому что во время войны мы три месяца были под оккупацией. А может, побоялись, что он начнёт мстить немцам. У нас дядя погиб, старший брат, отец вернулся тяжело раненным и прожил недолго. Было за что мстить, в общем. 

И вот тянули: «Ждите, ждите, ждите». И тут встречает его на улице главный режиссер Большого театра. Он преподавал им в школе-студии. «Геннадий, где ты сейчас?» - «Нигде». - «А как?» - «Да вот так. Из-за того, что я был в оккупации, меня не посылают в Германию, а распределен в Германию». - «Зачем тебе эта киностудия? Давай поступай в Большой театр. Постановщиком будешь работать у нас». - «Ну что вы! Кто меня туда возьмёт?». - «Как кто? Я беру людей-то, а не кто-то другой».

Его взяли, и он лет тридцать, наверное, проработал в Большом театре. Стал заслуженным деятелем искусств. Орден получил. Познакомил меня с Рождественским, главным режиссером, со многими своими именитыми товарищами. В другие театры водил свободно. Брал билеты, контрамарки, чтобы я побывал на спектаклях. А два года назад умер.

Распределили меня в Глазов, на Чепецкий мехзавод. Я там работал в физической лаборатории рядовым инженером-физиком. И как-то приехал к нам Александр Иванович Чурин, в то время – второй человек в Средмаше после самого Славского: «Так, ребята, почему не занимаетесь автоматизацией? Я вам даю «зеленую улицу» для автоматизации». Ну, мы, специалисты, собрались и пишем ему, Чурину, письмо, что для развития работ по автоматизации нужна лаборатория автоматизации. И нам для этой лаборатории нужно столько, столько-то. Очень скромно мы запросили - порядка сотни человек.

Вот, понимаете, какие были в те времена замминистры. Он приезжает. Он не отвечает письменно на наше письмо - приезжает к нам. И говорит: «Что бы вы могли сделать сейчас? Какие работы могли бы сделать?» Ну, мы думали на эту тему. Мы ему рассказали.

Он здесь же, на месте, пишет приказ: «Создать лабораторию численностью 200 человек. И при ней - приборостроительный завод на 1050 человек. Потому что изготавливать вам никто не будет. То есть при вашей лаборатории должен быть завод».

Так у нас в Глазове появились лаборатория и завод. Я должен был создать этот завод. Прекрасный завод. Он обеспечивал всё наше министерство приборами и до сих пор успешно работает.

Потом его отделили. Тогда как раз вводили хозрасчет, и нашу лабораторию перевели на принцип хозрасчета - вместе с цехом. Но цеху-то легко. У него, так сказать, есть задание от наших заводов. Они даже не могли уложиться, чтобы делать все эти работы. То есть загрузка полная.

А научные работы - нам никто не будет давать задания на них. Вплоть до того, что: «Мы тебя снимем с работы, если ты не будешь делать хозрасчетные работы». Тогда мне директор говорит: «Поезжай к Чурину, если не решишь вопрос со Славским. Напрямую - только у них можно, потому что ни у одного начальника главка ты не найдешь поддержки». Я приехал.

Это был, наверное, 1970-й год, вот так. Приехал. Поговорил с Квасковым, начальником главка. А он говорит: «Ты ничего не добьешься. Но я тебе вообще к Славскому не советую идти, потому что Славский поддерживает новое направление - хозрасчет. Он не понимает, что наука на хозрасчете погибнет. Давай к Чурину. Чурин создал вашу лабораторию, он вас поддержит».

И я пошёл к Чурину. Он вызвал своих заместителей по экономике, по кадрам – Столярова и Семендяева. И стал выяснять, как они к этому относятся. Но они, конечно, поддерживают хозрасчет. Чурин спрашивает меня: «Что скажете?» Я сказал, что хозрасчет покрывает нашу деятельность на 30%. Мне пишут: «Просим разработать такой-то прибор». Причем даже не наш главк, а из других главков. Они знают о нашей лаборатории и говорят: «Мы будем оплачивать вам». Таких работ мы выполняли примерно 30% (на сторону). А то, что мы самое нужное, важное сделаем - это надо делать за счет нашего завода. Здесь хозрасчет не сработает.

Ну, Столяров начал шуметь. Столяров был начальник по экономике. Начальник отдела экономики. Но он считался заместителем министра. Начал шуметь, что: «Я этого не допущу». Александр Иванович Чурин ему говорит: «А кто тебя спрашивает? Я вот тебе даю задание. Немедленно переведи на завод целевым назначением столько денег, сколько Шевелев запросит, для развития его лаборатории».  - «Я Вам не подчиняюсь по деньгам». Ему Чурин говорит: «В таком случае иди, садись в кабинет. Я пришлю сейчас нового начальника по экономике вместо тебя. А тебя мы уволим. Мне такие заместители не нужны. Мне нужны люди, которые понимают дело». - «Нет, Вы меня не поняли», - он сразу сбавил тон, понял, что дело пахнет керосином... А Чурин был такой. Если что-то затеял - обязательно доведет до конца. Все его знали. В министерстве все новые работы, которые делались по новой технике, все делались под руководством Чурина.

А Славский присутствовал на заседаниях, на совещаниях, где сидели академики, прочие все, и чаек попивал. Присутствовал. Он конкретно этим делом не руководил. Вот так это было.

Тут, конечно, многое зависело от директора завода. Вот, например, у нас в Глазове директором завода был сначала Белов. Потом его перевели в Красноярск директором комбината, и практически он создал Красноярский комбинат. После него стал Зайцев.  Оба они, и Белов, и Зайцев, были инициаторами автоматизации. А после Зайцева  директором назначили... как же его фамилия? Власов. Абсолютно не нужна автоматика ему! И он фактически снял меня с работы с начальника ГУ по автоматизации. И направил в основной цех мастером. Так что я был в ссылке пять лет. И очень доволен этим, потому что за это время хорошо ознакомился с технологией. Мне легче заниматься автоматизацией, потому что я пять лет проработал мастером в основном цехе.

Потом Власова перевели в Новосибирск директором. Но он и там, конечно, завалил дело полностью. И повезло Новосибирску в том, что Власова сняли и назначили директором Свешникова. А Свешников - мой друг (в преферанс вместе играли). Он наш, глазовский товарищ, мы с ним в Глазове жили в одном доме. И по работе тесно контактировали.

И, когда его перевели в Новосибирск, он тоже стал на меня давить, почему, дескать, мы так здорово ушли по автоматизации. У нас в министерстве не было ни одного промышленного компьютера. Во всём министерстве. Ни на одном заводе. Не было ни разработано, ни внедрено ни одного промышленного робота - собственного, своими силами. Ни было ни одной АСУ ТП.

А у нас в Глазове, значит, было внедрено порядка 1000 промышленных компьютеров. Три АСУ ТП. И была создана специальная лаборатория (по моей инициативе) по созданию промышленных роботов применительно для атомной промышленности. Мы разработали 12 комплектов, 12 типов роботов, и посылали эти роботы на все наши заводы.

И вот я приехал в Новосибирск, а там нуль - ничего нет: ни того, ни другого, ни третьего. А Свешников-то из Глазова, уровень ему понятен. «Вот почему у вас так, а у нас так?» - «А кто будет у вас заниматься? Некому заниматься-то. Надо начинать с нуля, то есть создавать лабораторию автоматизации». В первую очередь она должна внедрить то, что есть у нас, перенести опыт. А потом сама должна заниматься новыми производствами.

И он сделал у себя в Новосибирске такую лабораторию. Кстати говоря, они даже получили государственную премию за разработку приборов.

А в министерстве каждый год проводилось совещание по внедрению новой техники. Ежегодно, обязательно, без перерыва. Я там делал доклад о внедрении компьютеров, автоматических линий, АСУ ТП… Каждый год ездил, но ни разу не видел там Славского. Автоматизацией занимался Чурин Александр Иванович. А потом Тычков, когда Чурина убрали. Славский не занимался.

А сидят все директора, начальники научно-исследовательских организаций, конструкторских бюро. И начальники главков после этого приглашают всех к себе после совещания у министра и говорят: «Смотрите, как глазовские работают! А у вас почему нет?»

Наш завод, глазовский, семь лет подряд выходил на первое место, получал переходящее Красное Знамя Совета Министров. Семь лет подряд!

Меня поддерживал Коновалов. Его к нам в Глазов перевели из Усть-Каменогорска, он там работал начальником цеха. Потом перевели в Электросталь директором, и он меня сюда затащил. При нём было здорово, мы тут хорошо развернулись.

Когда я приехал сюда, в 1981-ом году, Коновалов мне сразу поставил задачу: «Ты должен заниматься автоматизацией. Мы вызвали тебя сюда для того, чтобы нам по-новому поставить эту задачу. В первую очередь надо внедрить автоматическую линию изготовления ТВЭЛов». Два года назад она была здесь отработана, уже ее в цех поставили, но она у них не работала. А я к тому времени порядка 20 автоматических линий внедрил и знал, в чем дело. Сразу разобрался, в чем дело, почему линия не работает. Она была собрана из конструктивных элементов, которые, в общем, были не надежны. Я сделал расчет надежности этой линии. Математически доказал, что больше двух часов непрерывно она не может проработать, и каждые два часа будет отказывать обязательно.

В первую очередь - там система управления релейная, на реле. У нас давно в Глазове внедрялись системы управления на вычислительной технике, на компьютерах. Это значительно надежнее. Это первое.

Ну, и там еще. Конечных выключателей - 500 штук в линии. Это выключатели, которые фиксируют положение ТВЭЛа по линии. А они сделаны из обычных реле, из контактов. Контактик замыкается. И у него есть определенное время замыканий: через определенное время он обязательно или подгорит, или запылится. То есть будет забой. Если это один контакт, это будет примерно раз через 10 тысяч секунд. А если 500 контактов - то в 500 раз быстрее.

Еще там исполнительные механизмы пневматические. Тоже были несовременные.

Вот эти 3 вещи мы заменили в линии полностью - и линия прекрасно работает. Вот одна из линий, которые уже я разрабатывал здесь с учетом всех этих вещей. Это третья линия называется у нас. Она проработала 20 лет практически без сбоев (20 лет!), и на ней выпущено огромное количество изделий.

Когда мы разработали, внедрили эти линии, я пошел к начальнику цеха (Разин был здесь начальник цеха, где внедрялась эта линия) подсчитать экономический эффект. Я примерно его представлял. Во-первых, раз сбоев нет - значит, мы можем план обеспечить. Во-вторых, каждый сбой приведет к порче продукции. Один ТВЭЛ стоил, по тогдашним ценам, 10 000 рублей. И сосчитайте еще, сколько сбоев!

Набегала очень приличная сумма, на несколько миллионов рублей. А Разин говорит: «Никакого экономического эффекта нет». «А как же по качеству? Ведь когда у вас вручную выпускали ТВЭЛы, на этом участке работало 500 человек. Сейчас всего 11 человек работает. И когда 500 человек работало, то брак был (если его в процентах считать) 20%. А сейчас, - говорю, - какой брак?» Он заулыбался: «0,3%». Вы понимаете? Поулыбался-поулыбался, но так и не дал ничего.

И вообще получилось смешно. Я, главный конструктор по автоматическим линиям, за внедрение линии получил премию 70 рублей, а заместитель главного бухгалтера - 3000 рублей за внедрение этой линии. Экономический эффект-то громадный! В общем, я ушел с этой работы постепенно. Вот такая ситуация.

Всё дело в том, что Коновалова, который поддерживал меня во всём и вызвал сюда, перевели работать в главк. На его место пришёл Мешков. Его к нам после Чернобыля перевели на понижение с должности первого заместителя министра, так что и завод, и автоматика Александра Григорьевича интересовали не слишком. Он прямо так сказал: «Не занимайся  автоматизацией.  Занимайся эксплуатацией приборов». И я ушел из цеха автоматизации в отдел главного прибориста заместителем главного прибориста по эксплуатации. Мне это дело было знакомо.

Потом директором стал Межуев Валерий Алексеевич. Межуев меня позвал: «Давай заниматься автоматизацией. Нужны автоматические линии. Сделай БН-линию для изделий на быстрых нейтронах».  Я говорю: «Я готов всё время участвовать в работе». Меня не сняли. У меня, в общем, были должности, помимо начальника цеха автоматизации. «Главный конструктор по автоматическим линиям» - звание. И они не просто давали, они с зарплатой. «Главный конструктор по АСУ ТП» я был, и «главный конструктор по САПР». Трижды главный конструктор, и за мной сохранили все эти должности.

В конце концов я ушел на преподавательскую работу в институт. Меня давно приглашали (и я работал там, так сказать, по совместительству, а здесь постоянно). Несколько лет работал в институте, заведовал кафедрой автоматизации. Пол-учебника написал, пока там работал. Трёх кандидатов наук подготовил.

Теперь вот книжки пишу. Мне от завода подарили компьютер и принтер. Карманная, можно сказать, типография прямо на дому. Очень удобно.

А линии мои до сих пор работают.