Секретами не делились даже с близкими
Родился я в деревне Минино Ярославской области. В 1951 году окончил Рыбинский речной техникум, мечтал стать моряком. После учебы устроился техником-судостроителем на прокатный завод, собирался строить корабли. Но проработал там всего полгода. Нас в семье было три брата, и все трое пошли в атомщики, причем примерно в одно время. Первым — средний брат Юра, он с 1948 года работал в Свердловске‑44 (сейчас Новоуральск) на комбинате № 813 (УЭХК). Был одним из основателей газоцентрифужного производства, работал заместителем начальника основного цеха. Он и сманил меня из Рыбинска к себе. Я видел, как он увлечен делом, как у него глаза горят, к тому же одет с иголочки и при деньгах. Поэтому когда он позвонил мне и сказал, что есть возможность устроиться на его предприятие, что мое образование и навыки это позволяют, я быстро согласился. Старший брат со второй половины 1950‑х работал у Виктора Новокшенова, в то время директора Ангарского электрохимического комбината, при нем предприятие запускалось. Мы все работали в условиях суперсекретности. Когда встречались, общались полунамеками. Пусть и занимались одним делом — разделением изотопов урана, хотя и умирали от любопытства, секретами производства не делились.
В Свердловск‑44 я приехал в 1952 году. Что буду работать на первом советском производстве ядерного топлива, узнал на месте. К тому моменту уже запустили в эксплуатацию завод Д‑1, изготовили и испытали атомную бомбу с комбинированным зарядом из плутония и урана‑235. Меня направили техником-технологом на диффузионное производство.
Свердловск‑44 сразу понравился. Чистый, ухоженный город с хорошими дорогами, новыми домами, в магазинах изобилие товаров. Сразу было понятно: здесь живет элита советского общества. Сюда ехали лучшие кадры со всего СССР. Но больше всего я радовался озеру, оно было очень живописным, мы купались все лето напролет. Урал вообще удивил красотой природы. Я не стал моряком, не построил ни одного судна, но, думаю, поменяв мечту, принял правильное решение. Чтобы работать на диффузии, надо быть выносливым. Там была жара около 30°С и очень шумно. Смена длилась восемь часов, мой рабочий стол с оборудованием стоял прямо в цехе, то есть я практически не выходил оттуда. Но тогда я был молодой, сильный, легко мирился с неудобствами. На диффузионном производстве я отработал 11 лет. Потом перевели на первый промышленный участок газоцентробежной технологии — помогать с монтажом газовых центрифуг первого поколения и проводить их пусконаладку. Новое производство создавали с нуля, никаких методичек у персонала не было, только в режимном отделе хранились кипы технических отчетов и инструкций, они и стали главным источником знаний. Эти бумаги были государственной тайной, но для нас, технологов, делали исключение и разрешали их читать. Можно было изучать их либо прямо в режимном отделе, либо уносить в кабинет, предварительно написав расписку о неразглашении. После ввода участка в эксплуатацию я остался работать в этом подразделении инженером-технологом.
В 1963 году, когда газоцентрифужная технология была отлажена, меня пригласили на Электрохимический завод в Заозерном‑13 (сейчас Зеленогорск). Там готовились внедрять технологию обогащения урана с помощью газовых центрифуг. Тогдашний директор предприятия Иван Бортников предложил должность начальника смены. К тому моменту я уже был опытным технологом. Бортников меня знал лично, поскольку тоже был выходцем с УЭХК. Когда он работал главным механиком и ходил по цехам, мы часто взаимодействовали. Он был жестким начальником, но справедливым. Мог устроить такую выволочку, что человек ее всю жизнь помнил, а вот приказами об увольнении не злоупотреблял. Дисциплина при нем была железная, работать было интересно. Но определяющим для меня стало то, что в Зеленогорск поехал работать мой наставник Дмитрий Старостин. Он нахваливал город и предприятие, я ему доверился и не прогадал. В новый город прибыл с женой Людмилой и сыном Александром. Семье сразу выделили жилье.
Больше всего в Сибири поразило то, что короткое лето оказалось очень жарким. В Свердловске летом вполне мог выпасть снег, и вообще там постоянные перепады температуры, много дождей. А тут у меня было ощущение, что я на юг попал. Мы как раз в июле приехали, в самое жаркое время. Радовались и грелись на солнышке. На предприятии тогда была готова только коробка первого корпуса, в пустом цехе возвышались строительные колонны, начали завозить агрегаты. Было много технической документации, постоянно присылали новые чертежи и схемы, в них нужно было разбираться и составлять инструкции для персонала.
К должности начальника смены я готовился на курсах повышения квалификации. На них давали не только технические знания, но и учили управлять коллективом. Ко мне в подчинение тогда попали человек 30 — технологи, электрики, механики, прибористы. Поработав с ними какое-то время, я вывел для себя формулу идеального начальника. Чтобы в коллективе был порядок, руководитель должен стать примером для подражания. Быть дисциплинированным, собранным, без вредных привычек. Тогда и в коллективе не будет никакого разгильдяйства. Важно и хороший психологический климат обеспечить — не заигрывать с людьми, но помнить об их интересах, быть справедливым. Я не терпел выпивох и тех, кто нарушает технику безопасности на производстве. Меня побаивались, но, думаю, уважали. Сегодня я уже много лет на пенсии, но когда встречаюсь со своими бывшими подчиненными на улице, все здороваются, улыбаются, никто не отворачивается.
Должность начальника смены позволила познакомиться со знаменитыми атомщиками. Например, несколько раз встречался с академиком Исааком Кикоиным. Он был звездой отрасли, наставником и кумиром одного из моих братьев. Часто приезжал, заходил в цех основного производства, смотрел, что к чему, во все вникал, присаживался за мой стол на центральном диспетчерском пульте. Был интересным собеседником и очень простым человеком, хотя и академик.
С 1966 по 1970 годы я был заместителем начальника кислотного цеха № 47. Работали с энтузиазмом, бегали на работу даже в редкие выходные, спешили вывести завод на проектную мощность. Первые два года я фактически руководил цехом: начальника не было, искали подходящую кандидатуру. Я набирал персонал, запускал оборудование в эксплуатацию. Очень трудным было время пуска четвертого корпуса цеха. Его надо было построить за короткий срок. В феврале 1968 года мы начали, а 8 марта 1970‑го закончили. Помню этот день как сейчас. Мы, работники пусковой бригады — электрики, технологи, прибористы — приехали на смену, как обычно, утром. Предстояло вывести центрифуги на полную мощность, до рабочего состояния. Блоки в технологическую цепочку мы включали в центральном диспетчерском пункте, за процессом следил представитель КГБ.
Это было последнее на заводе крупное событие, связанное с пуском уранового оборудования. После этого предприятие вышло на проектную мощность. За успехи в освоении новой техники и передовой технологии меня наградили орденом Трудового Красного Знамени. В связи с реорганизацией основных цехов назначили заместителем начальника цеха химической очистки. На этой должности я проработал 36 лет. Работа была творческая, ответственная, в подчинении 300 человек. Производство сложное, длина цеха химической очистки порядка 900 м, ширина — 60 м, в нем находились центрифуги, нужно было всегда быть начеку, следить, чтобы в технологической цепочке не было разгерметизации оборудования и оно работало бесперебойно.
Хоть я и вышел на пенсию, но по сей день слежу за отраслевыми новостями. Я храню все свои награды. Во время застолья на дне рождения сын сказал: «Покажи, пусть внуки посмотрят». Я не смог отказать. Сидел, рассматривал вместе со всеми ордена и медали и думал о том, что первое поколение центрифуг запускали, когда я был совсем молодым, а сегодня работает уже десятое поколение. Как быстро летит время!